Перейти к содержанию

Анхэн

Граждане
  • Постов

    8
  • Зарегистрирован

  • Посещение

Информация о Анхэн

Достижения Анхэн

Мимопроходимец

Мимопроходимец (1/14)

  1. Товарищи, как сыграть в классическую версию, если игра у меня куплена в стиме? При запуске требует диск
  2. *** - О чем ты думал, Атмон? – раздался тихий шепот. Юноша с великим трудом заставил себя поднять голову и посмотреть на маму. Каждая новая слезинка, срывающаяся с ее ресниц жемчужной каплей, вонзалась в душу остро отточенной стрелой. На языке крутились тысячи оправданий, но он знал, что все они ложны. Ему нечего было ответить на этот простой вопрос. Атмон снова опустил голову, не выдержав взгляда матери. Он молчал. - Мы делали для тебя все, что в наших силах. Почему ты так поступил с нами? – сквозь слезы спросила мама, - когда мы интересовались как у тебя дела, ты все время отвечал «нормально». Ничего нам не рассказывал, предпочитая общению с семьей книги! - Прости, мама… - Ты все скрываешь. Не хочешь ни с кем из нас общаться. И я честно не понимаю почему, Атмон! Десятки разных «почему» и ни одного ответа! Юноше больше всего хотелось провалиться сквозь землю. В этот момент он жалел, что родился на свет. Стыд и вина, подобно стае кагути раздирающих добычу, терзали сердце. Но он молчал. Мама тяжело вздохнула, и Атмон рискнул посмотреть на нее снова. Подняв взгляд, он краем глаза заметил как невысокая фигура матери словно растворяется, превращаясь в туманный силуэт. Атмон подскочил и бросился к ней, раскинув руки. Но успел обнять лишь пустоту. Мама исчезла, а данмер так и остался стоять с поднятыми руками, остановившимся взором глядя перед собой. Туманное облако, бывшее секунду назад самым родным ему человеком, качнулось и стало стремительно вырастать, заполняя все вокруг. Липкий ужас, охвативший Атмона, поглотил сознание. Участившееся сердцебиение распирало грудь. Дышать становилось все труднее. Он метнулся прочь, ища выход, но вездесущий туман пожрал все вокруг. Юноша из последних сил потянулся руками к горлу, желая сорвать с него невидимые оковы, но так и не успел этого сделать. Ноги подогнулись и он рухнул на землю. А потом все неожиданно прекратилось. Серый туман исчез, уступив место чернильному мраку, в котором Атмон разглядел танцующие в разных местах огоньки. Они то приближались, маня своим теплом, то удалялись, демонстрируя воспаленному и утомленному сознанию свою недоступность. Атмон перестал понимать где заканчивается кошмарный сон и начинается реальность. Он тряхнул головой, пытаясь прояснить разум. Огоньки не исчезли, зато мозг немедленно отозвался пульсирующей болью. Из груди вырвался стон. - Потерпи, бедолага, - прозвучало прямо над ухом. Атмон слабо дернулся от неожиданности и покосился на голос. Но не разглядел ничего кроме выныривающих из темноты силуэтов чьих-то ног. Земля под ним плыла, и Атмон понял, что его куда-то несут. По непонятной причине эта мысль не вызвала никаких эмоций. Были ли это спасители, или, напротив, ночные убийцы – плевать. Он слишком устал. *** Атмон стоял по стойке смирно в шеренге новобранцев Имперского Легиона. Непривычная тяжесть кольчужной кирасы пудовыми гирями давила на плечи. Под ее весом дрожащие, как тростник на ветру, худые ноги подгибались в коленях. Данмер крепился из последних сил, молча ругая себя за то, что ранее не уделял должного внимания физической подготовке. Теперь приходилось терпеть, наверстывать упущенное. Юный легионер незаметно покосился на товарища справа. От молодого низкорослого имперца несло потом, как от какого-нибудь гуара. Покрытое толстой коркой грязи лицо рекрута пылало, словно раскаленная докрасна головня. Атмон про себя замучено усмехнулся – наверняка он выглядит не лучше. Марш бросок по пересеченной местности будущим воинам дался нелегко. Стоя в строю, рекруты с великим трудом и как можно незаметнее для командира переводили дух. Здоровенный орк с куцыми клыками ходил перед шеренгой бойцов, блистая тяжелыми доспехами на закатном солнце. Он грохотал гортанным грубым голосом, неприятно резавшим слух, что-то о маменькиных сынках, способных только на эпические битвы с фуражирами квама. Успешный исход которых, был заведомо не в пользу первых. Командир честил рекрутов, награждая их звонкими эпитетами. Многие Атмон слышал впервые. Наконец, излив свое негодование на никудышную молодежь, командир объявил, что завтра с восходом солнца марш-бросок повториться. И послезавтра тоже. И после после. И он будет гонять их до седьмого пота, пока новобранцы не покажут удовлетворительный результат. По шеренге рекрутов прокатился ропот негодования. Кто-то выкрикнул: - Да сколько ж можно! Бывалый вояка даже опешил от вопроса. Квадратное зеленое лицо потемнело от гнева, наливаясь дурной кровью. Маленькие глубоко посаженные глазки полезли из орбит, от чего орк стал похож на бешеную никс-гончую. Только в разы опасней. - Упор лежа принять!!! – взревел он. Атмон быстро рухнул вниз, желая улучить хотя бы пару мгновений для отдыха, пока другие бойцы со стонами выполняют команду. Он распластался на земле, чувствуя разгоряченной кожей сырой грунт. - Р-раз! – проорал командир. Атмон изнемогающими руками уперся в землю и кое-как поднял тело. Дрожащие члены подламывались под собственным весом и тяжестью доспехов. - Два! – он с облегчением припал к земле, но командир, сожри его пепельный упырь, не дал отдохнуть, - Раз! Юноша снова распрямил руки, чувствуя что долго таких издевательств ему не выдержать. Теперь трясло все тело, а это чудовище до сих пор не дало команды. - Два! Сколько продолжалась эта пытка Атмон сказать не мог. Он потерял счет отжиманиям где-то на десятом рывке. В ушах грохотало, но зычный неприятный голос командира перекрывал бушующий в голове ураган. Все осмысленные думы давно разбежались, оставив на задворках сознания всего одну мысль – поскорее бы закончились эти мучения. Наконец, завидев, что больше половины вверенных ему бойцов даже не в силах оторваться от земли, опытный командир велел всем подняться. Он хмуро оглядел изможденные распаренные лица рекрутов и, довольно улыбнувшись, поинтересовался: - Вопросы? – он подождал пару мгновений, - Вопросов нет. Нале-во! К реке бегом марш!
  3. Глава 2. Гнисис Мерцающее пламя единственной свечи бросало тусклые блики на алхимическое оборудование, стоявшее по краям грубо сколоченного и потертого от времени стола. В центре расчищенного от ступок, реторт и прочих перегонных кубов пространства лежал плотный, исписанный наполовину свежими каракулями, пергаментный лист. Сидевший за столом пожилой данмер в жреческой мантии Целителя Храма, обмакнул перо в чернила и занес руку над бумагой, намереваясь продолжить написание отчета о проведенном не более часа назад эксперименте. Кончик пера почти коснулся пергамента, но тут Занмулк вспомнил, что до сих пор не отразил в отчете что-то важное. Данмер поднял глаза от листа и воззрился в темноту, пытаясь понять какую именно деталь он упустил. Рассеянный взгляд прошелся по каменным стенам, вдоль которых расположились практически невидимые в жидком свете свечи стеллажи с алхимическими приборами, ровными стопками книг и рядами лечебных эликсиров. - Ну давай же, - пробормотал Занмулк, напрягая память. Собравшаяся на кончике пера капелька чернил сорвалась на пергамент и застыла безобразной кляксой, но данмер не обратил на это никакого внимания. Мысленный процесс полностью поглотил темного эльфа. Одновременно он злился на себя за нелепое упущение, свойственное лишь полным глупцам и начинающим раззявам. Все опытные алхимики, да что там алхимики! Все ученые во время экспериментов делают пометки в ходе исследований! А он, мастистый алхимик, понадеялся на свою старческую память. Тьфу! Самонадеянный кретин! Занмулк глубоко вздохнул, смиряясь с поражением, и в этот момент слуха коснулся скрип отворяемой входной двери Храма. С улицы донесся жалобный вой ветра, и в ту же секунду в лицо дохнуло прохладным речным воздухом. Огонек свечи на столе ярко вспыхнул, дернулся, а потом пугливо съежился. - Милостью АЛЬМСИВИ, кто-нибудь, помогите! – тихонько позвали из прихожей. Данмер моментально забыл об эксперименте. Помощь страждущим – одна из главных заповедей Храма Трибунала. Он схватил свечу со стола и направился прочь из алхимической лаборатории. В прихожей, на фоне распахнутой в ночь двери, темный эльф разглядел три плотно стоящие друг к другу фигуры. Он подошел ближе, прикрывая от ветра пламя тонкой ладонью. Оказалось, что два данмера поддерживали под руки бессознательное тело третьего. - Хвала Трибунам, Занмулк! Мы наткнулись на этого незнакомца у порта силт страйдеров! Он лежал прямо на земле! – проговорил один из них. Занмулк кивнул и махнул рукой, призывая идти за ним: - Несите его сюда. Данмер решительным шагом прошел обратно в лабораторию, где обыкновенно и принимал всех страждущих. Он запалил все свечи, и небольшое помещение озарилось трепещущим светом. Сердобольные рабочие из местной шахты осторожно уложили бессознательного данмера на твердую кушетку. - Благая Альмелексия не забудет вашего милосердия, уважаемые сэры, - сказал Занмулк. - Помогать нуждающимся - наш долг перед богами, – ответил один из ночных гостей. Рабочие неслышно удалились, а Занмулк обратил взор на незнакомца. При хриплом дыхании впалая грудь больного часто поднималась и опадала. Веки, под слегка выступающими больше, чем надо надбровными дугами трепетали, будто юноша видел какой-то беспокойный сон. Целитель откинул грязную прядь темных волос и, коснувшись лба молодого данмера, хмыкнул. Озноб, жар, беспокойное дерганье век, говорящее об интенсивных сновидениях, шевелящиеся в бреду тонкие губы. Похоже на обыкновенное переохлаждение. Наверняка парень попал под дождь. Волей АЛЬМСИВИ, молодому темному эльфу повезло, что его нашли и принесли в Храм сердобольные рабочие. Если бы он провалялся на земле до утра, то все закончилось бы очень печально. Поставив диагноз, Занмулк, шурша мантией, направился к полкам с целебными зельями. Как назло, нужный флакон оказался в самом дальнем углу, и пожилой целитель перебрал с десяток зелий пока добирался до заветной микстуры. Пробка с негромким хлопком вылетела из горлышка, высвободив томящийся внутри аромат муска. То что надо. Священнослужитель отработанным движением сжал массивную челюсть юноши и осторожно вылил содержимое маленького флакона в открытый рот, внимательно следя, чтобы данмер не подавился. Беспокойство и напряжение сошли с лица с последней проглоченной каплей. Длинные, как у девицы, ресницы замерли, а губы сложились в тонкую прямую линию. Пухлые щеки блеснули румянцем. Еще через несколько мгновений дыхание больного перестало напоминать клекот скального наездника, превратившись в дыхание абсолютно здорового мера. Удовлетворенный проделанной работой, Занмулк задул свечи и отправился спать.
  4. Деревню Атмон решил обойти по морю, держась мелкой воды. Встречаться с кем-либо из односельчан данмер не хотел. Пусть они по-прежнему считают, что Атмон Верцелес, перспективный молодой темный эльф, постигает тайны магии в Балморе. С кряхтеньем старого деда, юноша поднялся, чувствуя слабость во всем теле и легкое головокружение. Он устремил взор в сторону Сейда Нин, скрытого от глаз деревьями. Ладонь прошлась по лицу, размазывая грязь и капли дождя. - Прощай… я вернусь нескоро, - прошептали синие губы. Заплетающиеся ноги понесли Атмона к темно-серому морю. Данмер шел по пояс в ледяной воде, оставляя позади пенный след. Тяжелые волны норовили накрыть, сбить и утопить тщедушного, высокого данмера, но Атмон не отступал. Впереди проступили знакомые очертания силт страйдера. Три пары длинных суставчатых ног удерживали на большой высоте покатый, продолговатый валун. Дождевые капли тускло поблескивали на хитиновом панцире гигантского насекомого. Силт страйдер слегка покачиваясь, месил воздух перед собой четвертой парой коротких конечностей. Подобравшись ближе, Атмон разглядел едва заметный горб на спине насекомого. Караванщик укрыл пассажирский отсек толстыми шкурами, чтобы защитить от дождя клиентов. Данмер поднялся по скользким мосткам на платформу для посадки на силт страйдера. - Ну и погодка, а? – с напускным весельем позвал Атмон караванщика. В пассажирском отсеке послышалось шевеление, а через секунду полог откинулся, обнажая узкий вход. Показалось заспанное лицо караванщика: - А это ты, Атмон… - Ага, - с готовностью откликнулся данмер, - Дарвам, мне бы до Гнисиса добраться… - До Гнисиса, так до Гнисиса. Мне все одно, если ты платишь, - пожала плечами Дарвам. - Не вопрос, - Атмон похлопал по карману с септимами. - Полезай, - пожилая данмер-караванщица подвинулась, пропуская юношу в пассажирский отсек. Как только за Атмоном опустился полог, в руках Дарвамы вспыхнула оплавленная свеча, озаряя неровным желтым светом узкое пространство, выдолбленное в панцире насекомого и накрытое сверху прочными шкурами. Она передала свечу Атмону и направилась к голове силт страйдера, где располагались рычаги, с помощью которых караванщики управляли насекомыми. Атмон уселся на ворох шкур в углу отсека и привалился спиной к шероховатому хитину. Под воздействием степенного шага насекомого и усталости, веки юноши опустились очень быстро, и Атмон погрузился в беспокойный сон. Он увидел себя маленьким мальчишкой, плаксивым и обидчивым. Юный Атмон плакал часто, а мама его всегда жалела. Усадив к себе на колени, гладила по голове, обнимала, говорила что все будет хорошо. И он ей верил, успокаивался, но вновь и вновь разыгрывал этот сценарий. Пока не понял, что он все-таки будущий мужчина, а слезы - это по женской части. Осознание пришло после первой детской драки. Тогда обидчик здорово ему всыпал и Атмон вернулся домой в слезах. Суровым взором Ниелод посмотрел на сына, и потребовал рассказать о случившемся. Поведав, мальчишка ожидал, что отец пожалеет его, но вместо этого Ниелод задал всего один вопрос: - Ты дал сдачи? На следующий день плакал уже задира, а Атмон, с улыбкой глядя на вчерашнего обидчика, дул на костяшки пальцев. Во сне года промчались за один миг, и вот он уже на берегу Одай листает книгу. Глаза, как всегда увлеченно, бегают по строчкам, не замечая ничего вокруг. Во время чтения холодная когтистая лапа тоски ослабляет хватку. Атмон чувствует как бьется сердце, как бежит по венам горячая кровь, а воображение в ярких красках рисует происходящие на страницах сцены. Но солнце медленно уходит за горизонт, и опускаются сумерки. Данмер с глубоким вздохом, полным грусти закрыл книгу. Возвращаться в дом Совета не хотелось. Там его ждала не теплая постель, но грязный, свалявшийся матрац, набитый сгнившей соломой, небрежно брошенный чьей-то рукой прямо на пол утлой коморки. От тоски по дому хотелось кричать, и он уже набрал в грудь воздух, как раздался низкий и протяжный, сжимающий сердце ледяными оковами, крик. Атмон проснулся в холодном поту и в скверном самочувствии. Тело сотрясала едва заметная дрожь, но в тоже время он ощущал сильный жар. Головокружение усилилось, а вязкие звуки просачивались в уши с заметным усилием, словно пробивались сквозь толщу воды. Юноша со сдавленным стоном поднял отяжелевшую голову, посмотрел на Дарваму. Караванщица услышала, скользнула по нему взглядом: - Отдых чует, - она похлопала по одному из рычагов управления силт страйдером, - вот и кричит так. Ты давай, просыпайся, скоро прибудем к месту назначения. Дарвам не обманула. Едва данмер стряхнул остатки сна, как караванщица объявила об окончании путешествия. Расплатившись, он сошел на землю.
  5. Глава 1. Начало. Темные, налитые грозной тяжестью свинцовые тучи, нависли над неподвижной землей, подобно суровому офицеру Имперского Легиона, склонившемуся над провинившимся солдатом. Несметные громады туч, готовые вот-вот прорваться и обрушить на землю накопившуюся ярость, застыли, раздувая бока для глубокого вдоха. Горбатые волны, накатываясь на берег, ломали пенные шапки и едва слышно шептали гневливому небу, то ли подначивая, то ли успокаивая. Им изредка вторил шальной ветер, подхватывая еле уловимый говор волн, грустным и печальным воем. Атмон смахнул с лица соленые брызги, не отрывая глаз от страшного неба. Там, в вышине, что-то рыкнуло, словно огромный небесный зверь послал предупреждение, приближающемуся к его добыче сопернику. В ответ донеслось грозное ворчание: другой зверь не собирался отступать. На ничтожно малый миг повисла тишина, будто спорщики готовились к бою, затем черный, с синим отливом, небосвод озарила белая вспышка. Вслед за ней над несчастной землей прокатился чудовищный грохот, отозвавшийся в голове Атмона колючим приступом боли. Данмер сжал челюсти и шире распахнул глаза, глядя на приближающийся со стремительной скоростью ливень. Мутная пелена надвигалась с материка, взрывая воды Внутреннего моря. Атмон, в одиночестве стоявший на берегу, не мог отвести взора от подбирающегося все ближе дождя. Где-то там, расчеркивая стену косых струй, блестели вспышки молний. К непрерывному грохоту волн и грома примешалось шипение вод. Густой воздух звенел от напряжения и Атмон рухнул на песок, раскинул руки и смежил веки. Буря накрыла его целиком. Тело отзывалось болью, когда по нему с силой били тяжелые капли. Чудовищная какофония разбушевавшейся стихии поглотила прочие звуки. Данмер лежал, терзаемый болью, но вместе с тем испытывая мрачное удовлетворение. Атмону казалось, что буря лучше всего отражала состояние его юной души. Раздираемый противоречиями и различными тревогами, он ясно чувствовал кажущуюся безысходность. Многое молодой данмер не знал и не понимал, но только в одном был уверен - выход есть. Но где его искать? И надо ли? Он запутался. В двадцать один год жизнь только начинается. И Атмону с малых лет твердили, что все в его руках. Он родился свободным: не рабом, но и не господином. Ему нет необходимости вкалывать на плантациях от рассвета до заката за миску дрянной похлебки. Не нужно притворяться и лицемерить, как это принято у благородных. Атмон простолюдин, обыватель, а потому может быть самим собой. Но как же тогда так вышло, что жизнь ему стала не мила? Отец Атмона, Ниелод Верцелес, отслужив два года в Имперском Легионе где-то в Сиродиле, вернувшись в Морровинд, повстречал на охоте в районе Эшленда юную ученицу знахарки из племени Уршилаку. Молодая девушка собирала травы для зелий. Ниелод с первого взгляда полюбил прекрасную, как ивовый цвет, и кроткую, как виквит, эшлендку. Она ответила взаимностью, и через полгода Ниелод, простолюдин из Великого Дома Хлаалу, и Ньята, ученица знахарки из племени эшлендеров Уршилаку, сыграли свадьбу. Спустя два года молодая семья вместе с малышом Атмоном переехала на юго-запад Вварденфела и поселилась в небольшой деревушке. Так в Сейда Нин появился свой знахарь. Первое время местные жители не спешили принимать помощь от Ньяты, но вода камень точит. Позже они неоднократно возносили хвалу АЛЬМСИВИ за то, что боги прислали лекаря в такую глушь. За свою работу Ньята, выросшая среди Эшлендеров, платы не просила и местные жители, теряясь в догадках как отблагодарить знахарку, оставляли символические вознаграждения за оказанные услуги. Ниелод тем временем устроился в местный трактир. На деньги хозяина он закупал товары в Балморе, реже в других городах и весях Вварденфела, и перевозил их в Сейда Нин. Плата за труды, не смотря на риск, была ничтожной, но другой работы не было. Тем более Ниелод чувствовал себя обязанным хозяину трактира. Именно с его помощью семье удалось купить дом практически за бесценок. Через год жизни на новом месте у Ниелода и Ньяты родилась дочь. Родители души не чаяли в своих детях. Атмон и Арья не знали нужды ни в чем, не смотря на бедность. Случалось, денег не хватало даже на хлеб. Но забота матери и наставления отца, атмосфера полного взаимопонимания и любви с лихвой компенсировали почти полное отсутствие денежных средств. В их доме, благодаря стараниям матери, всегда было чисто и уютно, а по вечерам семью ожидал скромный, но очень вкусный ужин, приготовленный умелыми руками Ньяты. Атмон рос умным и послушным ребенком. О том, что такое порка, он знал только из рассказов других мальчишек, с которыми играл и бегал на улице. Для себя юный данмер уяснил одно – правда лучше лжи. Конечно, совершив какую-нибудь детскую шалость, Атмон не бежал сразу же рассказывать об этом родителям, но если им становилось известно о его неверном поступке, он говорил только правду, умалчивая, однако, про других участников этой шалости. Повинную голову топор не сечет. Там, где его сверстник мог получить здоровую взбучку от рассерженного папаши, Атмон отделывался муками совести. Но легче, конечно, от этого не было. Родители сумели развить в ребенке глас совести, что впоследствии не раз ограждал его от неправильных поступков. Отец учил Атмона давать сдачи зарвавшимся сверстникам, помогать слабым, иногда даже в ущерб себе, и заложил основы морали юного данмера. Атмон платил родителям той же монетой - чистой и искренней любовью, уважением. Страшнее наказания, чем взгляд осуждающих глаз отца и слезы матери, он не мог представить. Всеми силами юный данмер старался не разочаровать родителей. И пока он был ребенком, ему это удавалось. Первый шаг во взрослую жизнь Атмон совершил в тринадцать лет. Отец и мать не желали бедняцкой участи своим детям, а единственно верный выход видели в получении образования и освоении профессии, приносящей реальный доход, но не гроши, коими довольствовались сами. В Балморе, в доме Совета Хлаалу, где обучались грамоте и наукам отпрыски почти всех членов Великого Дома, Ниелод смог пробить место и для Атмона. С тяжелым сердцем мальчик покидал отчий дом. Разумом он осознавал, что это необходимо, но душа противилась. Первые два года вне стен родительского дома и без материнской ласки дались особенно тяжело. Постоянный голод, изнуряющие занятия и натянутые отношения с чадами богатых родителей наложили свой отпечаток на Атмона. Юный данмер стал избегать общества, все больше предпочитая одиночество шумной компании сверстников, с которыми у него было мало общего. Тоска по дому день ото дня становилась сильнее. Она выжигала сердце мальчишки, и Атмон по наитию искал средство, которое поможет ему забыться, хотя бы ненадолго. Об алкоголе и наркотиках мальчик даже не думал, хотя достать их в Балморе не составляло труда. Даже скууму. Правда ее продавали только не-данмерам, нвахам, так как Камонна Тонг ревниво оберегала наследие Морровинда. Спасение мальчик нашел в книгах. Но не в скучных учебниках, а в историях о похождениях великих героев прошлого, деяния которых навсегда остались в веках. Атмон читал много и взахлеб, все свободное время посвящая книгам. Со временем юный данмер так увлекся историями о героях, что стал проводить за чтением гораздо больше времени, нежели за занятиями, что незамедлительно отразилось на его успеваемости. Возвращаясь в реальный мир, Атмон осознавал, что теряет с ним связь. Сверстники поглядывали на странного и неопрятного любителя одиночества с пренебрежительным высокомерием, учителя недоумевали и пожимали плечами. Такое отношение задевало гордость данмера, но тяга к историям героев была сильнее уязвленного самолюбия. К концу второго года обучения, тоска по родным и прочие душевные порывы отошли на второй план. Грезы, воздушные замки, великие битвы давно минувших дней, вот что стало по-настоящему важным. Лишенный родительского внимания и контроля, Атмон поддался тлетворному влиянию большого города, с его обилием таверн и низкими нравственными устоями, только на третий год. Просыпаясь в очередной раз с гудящей от попойки головой, юноша понимал, что пропадает совсем. А главное, перестает оправдывать возлагаемые на него надежды. Обучение семье обходится недешево, а он, вместо того чтобы постигать науки, читает, да гуляет. Именно в то время он впервые солгал родителям. Они считали учебу делом непростым и потому находили оправдание своему сыну, не ведая, что Атмон на самом деле уже и не старается учиться. Глас совести, усыпленный дурманящими разум напитками и грезами, приоткрыл веки лишь на четвертый год. И тогда Атмон ужаснулся тому юноше, которым стал. Формально он окончил обучение в доме Советов, но знаний за собой никаких не чувствовал. От осознания того, что он не оправдал надежды отца и матери, и того, что они этого еще не знали, Атмон снова стал погружаться в мир фантазий. Там – блаженная тишина, там – одиночество, и главное там нет ответственности. Живя в мечтах, в реальности семнадцатилетний юноша превратился в управляемую, ко всему безразличную куклу, послушную воле отца. Ниелод, так и не узнав об изменениях произошедших с сыном, отправил того в Гильдию Магов Балморы на дальнейшее обучение. Апатия, безразличие и одиночество стали постоянными спутниками Атмон на следующие четыре года. В конце концов, из-за их совместного влияния молодой данмер со свистом вылетел из Гильдии Магов. И перед родными открылась видимая правда о бесплодно прожитых годах любимого сына. И вот сейчас Атмон лежал на песчаном берегу Внутреннего моря под мощным ливнем, занимаясь самобичеванием. Он намеренно вспоминал упущенные возможности, злясь на себя, на свою глупость, и жалел родителей, что посвятили себя детям, а он не оправдал их надежд. Совесть давила, как нависшие над Вварденфелом тяжелые тучи. Под ее чудовищным гнетом Атмон размышлял, что предпринять дальше. Дома ждали материнские слезы и разочарованно-гневный взгляд отца. То, чего юноша более всего страшился. Мысль, от которой он ранее отмахивался, стучалась все настойчивей. Одно движение холодной сталью разом решит проблемы. Но беда в том, что таким образом перестанет страдать только он, а что приключится после его смерти с родными, боялся даже представить. Нет, он не уйдет из жизни по своей воле. Мутный, низвергающийся с небес водопад, истончался. Атмон лежал в жидкой грязи, устремив взгляд застывших глаз прямо перед собой. Его трясло от холода, а затихающий ветер, больно кусавший открытые участки кожи, донес до ушей заунывный, щемящий клич силт страйдера. Дрожащей, непослушной рукой Атмон похлопал по карману брюк, тот немедленно отозвался звоном пары-тройки септимов. До Гнисиса хватит. Он принял решение.
  6. Огромный черный зверь мчался по горной тропе, неумолимо нагоняя жертву. Его багровые, как угли, глаза не отрывались от оленьего крупа. Олень наддал из последних сил. На краткий миг жертва оторвалась от охотника, но хищник парой стремительных рывков свел на нет выигранное преимущество. Очень скоро зверь нагнал оленя и в грациозном прыжке сократил оставшееся расстояние. Он приземлился прямо на спину бедного животного. Когти вонзились в живую плоть и над окрестностями разнесся жалобный рев поверженного оленя. Охотник мощными челюстями впился в горло жертвы. В глотку хлынули горячие, исходящие паром, реки крови. Насытившись, зверь поднялся на задние лапы и задрал морду. В небе среди звезд, щедро разливая серебряные потоки, сияли полные Массер и Секунда. Хищник повел носом, пасть раскрылась для воя, но в последнюю секунду зверь что-то почуял. Волчья песня затихла, не успев родиться. Недолгое мгновение он вслушивался в запахи. С юга тянуло дымом. Бросив несчастного оленя, охотник устремился за новой, более желанной жертвой. Зверь подкрался бесшумно. Он припал к земле и замер у границы света и тени, затаил дыхание. Багровые угольки глаз внимательно наблюдали за людьми. На жухлую траву из страшной ощерившейся пасти капала вязкая слюна. Перед костром женщина в грязном крестьянском платье и двое мужчин в меховых куртках молча хлебали какое-то варево из деревянных мисок. За ними стояла старая повозка с мешками. Чуть поодаль, беспокойно фыркали кони. Зверь потянул носом. Ветер донес запах еще одного мужчины. Вероятно, человек успокаивал животных. Хищник подкрался к лагерю с подветренной стороны, а потому кони не могли почуять запах, но явно ощущали его присутствие. Дальше медлить нельзя. Зверь прыгнул на ближайшего человека. Могучие челюсти сомкнулись на шее и перекусили горло раньше, чем мужчина успел удивиться. Краем глаза хищник видел женщину, что в ужасе отпрянула от него и свалилась в полыхающий костер. Запахло горелой плотью. По ушам ударил тонкий, пронзительный крик. Испив горячей крови, зверь повернул голову в сторону второго мужчины, замершего в паре метров от него. Человек трясся, а его выпученные глаза бегали от горящей женщины к спасительной темноте и ужасному чудовищу, неожиданно появившемуся из мрака. Хищник раздраженно дернул мордой и с силой опустил лапу на голову барахтающейся крестьянки. Раздался негромкий хлопок, и она затихла. Человек все так же стоял перед монстром не в силах пошевелиться, шлепал губами. В глазах мужчины разгорался какой-то безумный огонек, а к запаху горелого мяса примешалась вонь испуганного человека. Зверь приподнял верхнюю губу, обнажая длинные белые клыки. Из пасти, смешиваясь со слюной, капала кровь. Монстр не сводил багровых глаз с жертвы, медленно поднимался. Встав на задние лапы, и, разведя в стороны передние, чудовище задрало морду и страшно зарычало. Человек, не помня себя, сорвался с места и ринулся во тьму. Но далеко уйти не успел. Зверь нагнал одним прыжком, полоснул острыми когтями по спине. Мужчина вскрикнул от боли и рухнул, как гнилое дерево. Тут же на его шее сомкнулись мощные челюсти. Сегрун бежал что было мочи. Горькие слезы стекали по грязным щекам мутными потоками. Губы его шевелились, будто он силился что-то сказать, но не мог. В груди полыхал настоящий пожар, но Сегрун несся в Вайтран, где городская стража бдит денно и нощно. Он сможет, он добежит… Силы окончательно покинули его, когда до города осталась половина пути. Сегрун рухнул на дорогу, хватая ртом воздух. В ушах грохотала кровь, заглушая прочие звуки. Он прижался раскаленным лбом к холодному камню. Сил не хватало даже на то, чтобы перевернуться на спину. От осознания бессилия он попытался закричать, но из горла вырвался только сиплый клекот. В который раз накатило осознание своего поступка. Пока бежал, он отмахивался от него, старался думать только о спасении. Но теперь, когда сил больше не осталось, пришло безразличие к собственной жизни и раскаяние за то, что бросил семью на растерзание оборотню. Кони тревожились не зря, чуяли монстра. Это он понял только сейчас, хотя если бы догадался раньше, то вряд ли бы смог что-то изменить. Не крестьянам биться с оборотнем. Зверь подкрался абсолютно бесшумно и разделался с отцом в считанное мгновение. Но мама… Ее крик он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Хотя и осталось жить не так долго, оборотень наверняка идет по следу, или уже рядом, затаился. Тут же закралась трусливая мысль: а вдруг тварь насытилась родными и за ним вовсе не гонится? Сегрун прислушался через грохот в ушах. Неподалеку журчит река, да ветер гуляет среди скал. Он приподнял голову и не сразу сообразил почему не видит огней Вайтрана, а только нечеткие очертания серых глыб на горизонте. - Утро, - выдохнул он через пару мгновений, - Слава Девятерым…утро… Сегрун снова заплакал. На этот раз от счастья.
  7. Анхэн

    Зарисовочка

    - Эй, Олди, гляди-ка, кто к нам пожаловал! Анхэн остановилась в нерешительности, глядя на норда. Человек был одет в волчью душегрейку без рукавов, широкую грудь перечеркивал толстый кожаный ремень, а на ногах красовались потрепанные меховые сапоги. Огромный варвар стоял на тропе, в упор разглядывая темную эльфийку, обветренные губы кривились в грязной усмешке. Из кустов справа появился второй норд, тощий и долговязый. Олди на ходу подвязывал портки. Над его правым плечом торчал колчан, лук валялся неподалеку, у дерева. - Ого, какая птичка! – воскликнул Олди, - Залетная! Не иначе как из самого Морровинда, а, Торлейв? - Покажем ей наше гостеприимство, приятель, - гигант сделал шаг к девушке. - Стой! – приказала эльфийка, отступив на шаг, - что вам нужно? Я простой путешественник, у меня нет ничего ценного! - Ошибаешься, голубушка, - оскалился Олди, - кое-что у тебя есть. Стой на месте, не сопротивляйся. Тебе понравится, обещаю. Норд повесил лук за спину и пошел к эдьфийке, намереваясь взять ее за руку. - Еще шаг и ты пожалеешь об этом, - молниеносным движением девушка сорвала кинжал с пояса и выставила перед собой. - Она еще и кусается! – норд выглядел повеселевшим еще больше, что немного смутило Анхэн, - что ж тем приятней будет тебя сломать! С этими словами Олди с неожиданной прытью кинулся на девушку, от которой его отделяло всего несколько шагов. Анхэн занесла кинжал для удара, но человек успел перехватить ее руку, до того как она опустится. Темная эльфийка попыталась высвободиться, но норд только сильнее сжал кисть. Вскрикнув от боли, девушка разжала пальцы, и кинжал, жалобно звякнув, упал на камни. Анхэн стала колотить кулаками по груди обидчика, но тот крепко прижал ее к себе, сведя на нет все попытки освободиться. - Готово, - пропыхтел человек, уворачиваясь от удара в лицо, - ух, змеюга! Давай, тащим ее в ла… Внезапно Олди как то странно захлебнулся. А затем осел на землю. В руке девушки был окровавленный кинжал. -Олди, дружище, - только и пробормотал ошарашенный норд, глядя как под его товарищем растекается кровавое пятно, - ты… ты убила его… убила моего друга… Тварь! Аргх! Торлейв кинулся на Анхэн, рыча, словно разъяренный кагути. Он занес свой огромный топор над головой, намереваясь прикончить девушку одним ударом. Но она не стала дожидаться смерти. Пригнувшись, темная эльфийка подхватила второй кинжал и поднырнула под удар, сокращая расстояние. Анхэн была уже за спиной Торлейва, когда тот справился с инерцией исполинского оружия. Взревев, он повернулся. И напоролся на острый кинжал. Топор, ставший невыносимо тяжелым, упал на дорогу. Ноги норда подкосились, он рухнул на колени, зажимая ладонями рану на боку. Но кровь сочилась, не переставая. Мутным взором Торлейв отыскал данмера, лишившей его жизни. Последнее что он увидел это безразличный взгляд пылающих, словно огни Обливиона, глаз.
×
×
  • Создать...