Новогодний постапокалипсис - конкурс вне сущего!

С новым эром существовния человечествов!

Кто выжил и готов творить - рады вас с этим поздравить! А в честь этого учиняем состязание в истинном желании созидать на руинах.

Конкурс у нас вне рамок и здравого смысла, а оттого и правила у него пережили воздействие эффекта Доплера.

- От 2000 до 20000 знаков на рассказ.

- Никакой анонимности - рассказы выкладываем сами в этой теме

- Тема - "Новогодний постапокалипсис"

- Область применения - любая. Допустимы как фанфики, так и совсем не фанфики. Главное чтоб это был рассказ.

- Формат голосования все еще определяется

Хотя постапокалипсис и предполагает проведения кровавых оргий изощренной содомии, мы все же просим воздержаться от призывов к расизму, экстремизму и прочим радостям КЗОТа и уголовного кодекса. Да, и от порнухи тоже.

Итак, еще раз: рассказы в эту тему! А обсуждение - здесь. Всем удачи!

Если и сейчас ничего не сделать, это будет конец всему. Конец всей цивилизации, едва начавшейся. Старик явно впал в маразм, и ведёт нас к погибели. С каждым годом население растёт, и если не осваивать новые острова, скоро нечего будет есть. Синтетическая пища способствует вырождению людей, опыт тому печален… Я должен быть сильным, я справлюсь. Главное – не спасовать, не бояться его. Он ведь просто человек. Как и я. Как и все. Мы все боимся. Мы только овцы. А он не боится. Кажется. Ничего нельзя знать наверняка. Он был всегда. Так давно, что кажется всегда. С самого начала. С самого взрыва. То есть, Потопа. То есть взрыва, названного Потопом. Зачем, зачем мы это сделали? Разве стало лучше? Разве мы не променяли безнадёжность на неизвестность? И эта неизвестность оказалась такой же безнадёжностью. Всё из-за него. Он думает, что он божество. Он возомнил себя мессией. Это он, только он погубил десять миллиардов человек. Ничуть не изменясь в лице. Сволочь. Мы хотели как лучше. Мы планировали совсем не так. Наша база нужна была только для крайнего случая, если фанатики попробуют применить оружие. А Муса начал операцию сразу же, как только они захватили оружие. Ну они же могли, могли его и не применить! Тогда всё было бы по-другому. Тогда мы не оказались бы в тупике. Теперь мы погибнем. Почему, почему люди так беспечны? Мерзкие трусливые ничтожества. Даже жаль, что придётся спасти вас.

Да уж, такова человеческая природа. Эта борьба за власть будет всегда, даже когда в живых остаются лучшие люди. Муса управляет нами уже тридцать три года, и пусть бы управлял дальше, если бы был мир. Но мира снова нет, и в словах Ури есть смысл. Население растёт, скоро натуральную пищу смогут получать не все. И к чему это приведёт? Снова война, снова вражда, снова кто-то страдает, а кто-то угнетает других. Всё это мы уже прошли. Потоп должен был избавить нас от этого. Нам так обещали. Самые лучшие люди обещали. И где всё это? Где наш лучший мир на райском острове? Если мы не решим спор, они там наверху передерутся. Пожалуй, Мусе пора уйти. Мы его любим и уважаем больше кого бы то ни было, но он должен уступить место другим. Более молодым и прогрессивным, думающим о будущем. Муса постарел и потерял нюх. Он не понимает нужд народа. А ведь народ так его любит.

И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Так великое! И город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его. И всякий остров убежал, и гор не стало. Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. Горе, горе тебе, великий город Вавилон, ибо в один час пришел суд твой. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.

-Полный... привет - проскрипел Джигурда оглядывая зелёную ёлку... украшенную "развалинами города" и радиоактивным пеплом нежно укутавшими древесного гиганта. - Это последний ориентир! Убежище где-то здесь!

Сын таракана и человеческой женщины пошевелил усами.

Это был его первый самостоятельный выход из убежища племени. Он должен был доказать свою половозрелость.

Джигурда должен был не просто найти людскую самку, он должен был овладеть ей, оросив её своим царственным семенем. Юнный тараканоид в предвкушении причмокнул. Блистая хитином Джигурда направился к свой цели...

Путь был не очень долгим - люди были неспособны к жизни в этом мире, долго находится на открытом месте они не могли - гибли от спор чёрного папоротника концентрация которого в нижних слоях атмосферы была чрезвычайно велика. Лишь прячась в своих убежищах как крысы в норах они могли выжить.

Джигурда задумался, как вообще могло так получится, что его раса вступила в симбиотическую связь с этим гладкокожими? Почему единственный способ для Траканоида оставить потомство - совокупление с человеческой женщиной?

С этой мыслью юный Джиггурда остановился перед массивной дверью в убежище, в котором обитали люди. Тараканоид нахмурился, вспоминая пароль. После чего подошёл к коммуникатору у входа.

Секунду спустя на экране показалось лицо старого гладкокожего.

-Пароль - холодно и сухо сказал старик, на "универсальном" языке.

-Зигмунд Фрейд - без запинки произнёс сын таракана и щёлкнул жвалами.

-Проходи - всё также флегматично произнёс человек. Массивная дверь убежища с грохоотом откатилась назад открывая проход в атмосферный шлюз убежища номер С3.

Тараканоид робко огляделся и прошёл внутрь. Ударил яркий свет. Воздух наполнился едким запахом антисептика. Джигурда от неожиданности съёжился.

Через пять минут всё закончилось. Дверь в шлюз отворилась, красная стрелка сверкнула над головой юного Тараканоида. В воздух ударил приятный запах феромона.

-Следуйте указателям до жилого модуля №1192, запомните запах вашего указателя и не отходите от него дальше чем на три метра.

Немного ошарашенный происходящим, Джигурда покорился голосу и сделал всё как он велит.

Путешествие длилось минут 20 ... сын таракана не мог перестать удивляться. Город-Бункер был огромен. И куда не глянь везде сновали Тараканоиды вроде него. Каждый занимался каким-то делом, что-то подметали, что то носили, ремонтировали…

Пару раз Джиггурда видел несколько человек. Они выгладили так же как рассказывал его отец - огромные обесформленные шары жира с коротенькими ручками и огромной головой. Не способные ходить самостоятельно они передвигались на антигравитационных тележках. Некоторые люди управляли ими самостоятельно, некоторые «повозки» управлялись Тараканоидами.

-неужели на целый год это моя судьба? - подумал Джигурда - это так...

Сын таракана не успел закончить мысль. Знак - проводник остановил своё движение перед дверью одного из жилых модулей. Раздался тонкий писк шлюз пыхнул антисептиком и Таракан вошёл внутрь.... комната была грязной и неубранной стоял сладкий запах гнили и разложения... хозяев дома долго искать не пришлось. Он нашёл их в одной из комнат они сидели в одной из комнат за компьютерным терминалом.

- А наконец-то, ты наш новый прислужник по «Симбиотической программе»? - произнесла толстая женщина, нажимая на кнопку пульта управления кресла на антиграве. Устройство послушно повернулось к вошедшему. – наш последний слуга ушёл неделю назад, без Берримора здесь всё пришло в запустение…

-Да... - после непродолжительной паузы произнёс тараканойд.

-Заждались уже - недовольно произнёс тучный бородатый мужчина не оборачиваясь к собеседнику – Сейчас я напомню тебе правила «Симбиотической программы». Ты выполняешь все наши поручения в течении года, если работаешь хорошо то по истечению полугода ты спариваешься с моей женой. Ещё через полгода ты забираешь кладку твоих выродков и уматываешь туда откуда пришёл, всё ясно?

-Ясно... - после непродолжительной паузы произнёс Джиггурда.

-Всё таки хорошая идея. - Произнёс главный наблюдатель осматривая изображения из монитора номер 1192. Прислужник тараканойд молча поправил каталку.

-Сегодня новый год. Ровно тысяча лет с начала конца. Человечество всегда чего-то хотело, куда то стремилось, чего - то добивалось. - наблюдатель погладил жирный живот и устроился поудобнее в каталке. - и даже когда этим стремлением человек сделал Землю непригодной для жизни он нашёл выход. Мы создали вас.

Наблюдатель улыбнулся

-Именно искра творца делает нас хозяевами этого мира. Подобно богам из легенд древности мы создали вас, целую расу слуг - сильных, выносливых, умных и полностью приспособленных для жизни в этом проклятом богами миры - покорных и биологически связанных с нами, и при этом полностью неспособных к творчеству... И теперь человек на полном обеспечении, он волен творить, изобретать, мечтать... было бы желание мечтать - а так всё что душе угодно! И за это человек ничего не платит..... разве что ноги раздвигает раз в год. Но разве это цена за полное благополучие и свободу от ответственности и тяжёлой работы? Не так ли Сеймур?

Тараканойд пожал плечами, ему порядком надоел этот заносчивый и ленивый кусок жира... но, каких, то десять дней и он вместе со своим потомством покинет эти стены, где живут люди... исполнившие мечту своих предков, люди достигшие торжества собственной лени. Он говорит об искре творца... сколько раз Сеймур слышал эту байку. А правда была куда уродливей - стремясь освободиться от всего кроме творчества... человек решился мотива бороться с трудностями, потерял потребность создавать новое, желать, мечтать... превратился в придаток антигравитационной тележки.

Сеймур улыбнулся: "ещё вопрос кто для кого живёт, комок жира".

-Поправь мне подушечку Сеймур, произнёс главный наблюдатель, потягиваясь в своей каталке. Что-то спинка затекла.

-Как прикажете, хозяин – проскворчал Тараканойд поправляя подушку.

Каждый вышивальщик вплетает в любой узор

свои собственные нитки, которые не продаются

в магазине – но вот откуда эти нитки берутся...

"Повесть о двух лентах"

Они приземлились удачно: рядом с горами, на берегу озера, в окружении безбрежного, бесконечного леса. Ещё неделю им пришлось провести внутри, не высовывая носа наружу, пока экспресс-лаборатории собирали данные о биосфере и учёные синтезировали вакцину биоблокады, которая защитит поселенцев от местных вирусов. Обитатели лесов быстро привыкли к камню, упавшему с неба, и вскоре свободно бегали вокруг, заглядывая в иллюминаторы. Были они пушистыми, ушастыми и хвостатыми. А ещё - полуразумными и дружелюбными; и капитан корабля, Лорд Алекс, первым ступивший на поверхность новой планеты ранним утром восьмого дня, с удовольствием воскликнул:

- Нарекаю эту планету Фуррь-Лес! И да будет здесь город заложен!

Работа закипела. Из частей разобранного спускаемого модуля строительные автоматы "Ворд" возводили жилые помещения, склады, гидропонные комплексы. База космодесантников постепенно превращалась в посёлок колонистов, который должен был вскоре вырасти в город, а затем - в полноценную колонию с космической верфью, способной наладить производство серии орбитальных челноков. Потому что там, наверху, на стационарной орбите всё ещё величественно кружил титанический Корабль Поколений - с запасом генофонда земной биосферы, достаточным, чтобы колонизовать даже полностью мёртвую планету.

У них было много, много, много анабиозных капсул - и всего один криогенный аппарат, позволяющий размораживать спящих. Население колонии постепенно, хоть и очень медленно, росло.

У них было всего пятнадцать лет.

Корабль ждал.

Он умел это делать. Пятнадцать лет не значили ничего. Он летел много веков, десятки экипажей неуклонно вели его сквозь межзвёздную тьму, меняясь вахтово-анабиозным методом. Десятки экипажей, обученных ещё на Земле - Земле, которой больше не существовало. Сваренная в атомном пламени последней войны, как яйцо в крутом кипятке, колыбель человечества ныне была простым каменистым шариком, покрытым вечными снегами ядерной зимы.

Пути назад больше не было.

Мерно тикал хронометр. Спали будущие колонисты. Спали экипажи. Позитронные мозги Корабля ждали возвращения разведчиков. Ждали потока десятков и сотен транспортов, призванных переправить на планету немыслимые объёмы груза и пассажиров.

Ну, а если в срок не вернётся никто... что ж. Будет разморожена ещё одна вахта. Расконсервируется следующий челнок. И попытка повторится.

Кораблю было всё равно. Он ждал.

Город рос, в нём появились столярные мастерские, кузница, таверна, шериф и дружинники. Высоко в горах, среди снегов, в морозном, кристально-прозрачном воздухе возводилась Академия Высокого Искусства. В её просторных светлых залах хранилось и приумножалось наследие почившей земной культуры. То была ниточка, связывающая колонистов с почившей земной цивилизацией. То была - память...

Шли годы. С течением времени открылось, что на планете всё-таки существует чужая цивилизация; да не одна! Царства лесные, царства морские, царства подземные... Горожане устраивали экспедиции в новые земли, посылали посольства, устанавливали культурные связи, наладили торговый и культурный обмен... Десятки землян путешествовали по миру, живя своей и чужой жизнью, проникаясь духом неведомого нового мира. Один за другим размораживались новые колонисты - и с головой окунались в эту неожиданную и безумно интересную жизнь. Строительство Верфи... нет, не забылось, но как-то незаметно оказалось задвинуто в угол. Ну какие стройки, когда вокруг такой огромный, неисследованный, безумно интересный мир с милыми, няшными и такими разными соседями!

И люди ходили и ходили к фуррям в гости.

Потом была война. Война культур, из-за внезапно вспыхнувшего подозрения, что колонисты делятся с фуррями меньшим, чем от них получают. Яд и нечистоты лились, бурлили и клокотали нескончаемым потоком со всех сторон - каждая враждующая сторона стремилась убедить другую в своей высокой культуре, поразить щедростью, перещеголять широтой души, доказать, что именно её вклад в отношения был наибольшим. Полоса отчуждения вокруг города колонистов выросла настолько, что получила неофициальное прозвище "Фурьлесс".

Нескоро, очень нескоро вернулся на планету мир. И не последнюю роль в этом сыграла - Высокая Академия.

Его разморозили в самом конце десятого года Колонизации. Слишком ленивый, чтобы что-то делать своими руками, слишком нелюбопытный, чтобы интересоваться миром вокруг себя, - он с самого начала решил осесть в Академии.

Академиков уважали; в конце концов, именно они протянули руку дружбы Фуррь-Лесу после войны - и, что куда важнее, преуспели. Академиков почитали; может быть, и не так, как кузнецов, зато награждали куда чаще! А за что? Они ведь всего лишь хранили культуру, берегли Древние Свитки - еще с Земли, - словом, сидели на попе ровно, выпендривались да понтовались своей утончённостью. Куда, как не к ним, мог податься лентяй, чья прошлая, земная ещё специальность называлась "пустобрех"?

Он втянулся. Удивительно, но по-настоящему; вскоре наборный паркет и резные каменные плиты залов Академии стали ему родными. Не было ещё ни званий, ни орденов, ни медалей - но он знал, что всё это придёт. Никогда ничего не просите у сильных, сами предложат и сами всё дадут, - гласила Старая Мудрая Мысль, и он блюл её с честью. Изучал изящную словесность, стихосложение, анимацию, брался даже за живопись... но та требовала слишком уж большого труда, он не любил чересчур требовательные жанры.

Но главное - он стал своим. У него завелись друзья. Не те, с которыми можно до посинения надираться скуумой в таверне (регулярно раз в месяц закрываемой на Неделю Трезвости) - но те, меж которыми появляются общие дела и шутки, понятные только им.

Потом... случилась трагедия.

Искусство, как известно, требует жертв - беря дань, в основном, зрением. Зрение у него и так было неважное - и в тот серый весенный вечер, рожая "Пушистый проект" и задумчиво ковыряя в носу, он промахнулся и выбил мизинцем глаз.

Боль утраты пришла не сразу. Мысли по-прежнему складывались в слова, слова - в длинные красивые фразы, которые выглядели ничуть не хаже записанных в Древних Свитках и более поздних рукописях Академиков... но времени на то, чтобы их записать, уходило просто неприлично больше и больше. На две-три несложных фразы, бывало, тратился целый день. А живопись и анимация оказались закрыты для него навсегда.

Это оказалось настоящим шоком. Больше года в залах Академии не раздавались его шаги, старые рукописи зарастали зелёным мхом, надежды и чаяния истлевали и рассыпались прахом. Неужели мне придётся работать так же, как обычным смертным, в тоскливом тягучем оцепенении думал он, сидя в позе лютика на вершине горы Фурриямы. Неужели моя судьба - тупо вкалывать на строительстве Верфи?!..

Очешуев¹ от отчаяния, он даже пробовал тренировать оставшийся глаз, чтоб тот работал за двоих. Но, как всегда и бывает в подобных случаях, первой натренировалась бессовестность.

- Чой-та ты своих напрягать вздумал? - резонно поинтересовалась она. - Пусть за двоих вкалывает кто-нибудь чужой.

Решение было ослепительным! Ну конечно же!! И он побежал искать Немезиду.

О, Неми была особенной девушкой! Она была Академиком и не раз участвовала в культурных семинарах - как всемирных, так и внутри Академии. Она была почётным членом гильдии Вороньих Курьеров - и без устали моталась по всему миру, чтобы вернуться обратно с ворохом новостей, поражая и изумляя жителей родного города. Она была очень отзывчивым человеком, готовым помочь всегда и всем. У неё была - Совесть!

И её совесть с его бессовестностью подходили друг к другу, как варежка к руке. Очень скоро он уже лежал на диване, вольготно развалясь и закинув ноги на его спинку - а взмыленная Неми, только что примчавшаяся с другого континента, не успев перекусить, торопливо стенографировала его длинные пространные философствования - чтобы назавтра вернуть вычитанными, отредактированными, перепечатанными и искусно переплетёнными в красивую обложку.

Наступило счастье.

За каких-то полгода он смог оформить более десятка работ, которые получили, в общем, достойную оценку в Академии. Почёт и уважение вернулись, страх забвения минул. Пришло другое...

Занятый только собой, поначалу он не обращал внимания, что происходит вокруг. И лишь полгода спустя, поучаствовав в одном семинаре и с грустью похоронив другой, - понял.

В Академии царила тишина, ничем не напоминавшая бурную весну полуторалетней давности. Где постоянное весёлое оживление? Где ежедневные лекции, коллоквиумы, презентации и защиты дипломов? Где рецензии на дипломы - скажем честно, порой превосходящие последние объёмом и интересностью? Где великолепные и блистательные холивары, бурлящие целыми неделями? Где опытные и мудрые преподаватели с лукавинкой в хитрющих глазах, где гоношащиеся юные студенты, что рвутся к вершинам мастерства, но раз за разом попадают в проду? Чёрт побери, где все?!..

Огромные залы были пусты и безмолвны, по полутёмным коридорам сновали смутные тени, во всём комплексе чувствовалось уныние и запустение. Его старый, самый первый здесь друг, с которым они ходили по грибы, Говорящий-с-Грозой - урождённый навахо - больше не защищал диссертаций и почти не оппонировал на защите других. Дерзкие "яти" обдревнерусевшего сиу Ледяного Феникса больше не украшали досок и стендов учебных аудиторий. Даже таинственный Наогир, чьи эссе приводили его в неприличную весёлость, изменил Академии сначала с гильдией Вороньих Курьеров, а потом и со Стражей, покинул город и больше не возвращался. Кафедра Изящной Словесности практически опустела.

И лишь на Кафедре Живописи ещё теплилась жизнь: две или три девушки усердно практиковались на всём, что попадалось под руку, да художник, скульптор и каменотёс Дарин одну за одной рубил мраморные фрески для подземной галереи.

Варг, бывший пилот, а ныне член Совета Герцогов, принял его демократично - в своём Дворце; однако, услышав, о чём пойдёт речь, сразу поскучнел и постарался побыстрей спровадить:

- Дворец - не место для беспредметных бесед, - сказал он. - Мне бы не хотелось вызывать охрану... мы же понимаем друг друга?

Он понял Герцога - но отступить не мог. И тем же вечером нанёс Варгу приватный визит. Он рассказал, что уходят многие, и не приходит почти никто. Он предположил, что люди просто не чувствуют отдачи от того, что делают, не ощущают нужности Городу. Он попросил хоть чем-то поддержать новичков, показать, что колонисты ценят их и их труд; пусть Академия, построенная высоко в горах, и отрезана от Города изрядным расстоянием - но всё равно является его частью. Ну а если с этим совсем никак, если Академия обречена вариться в собственном соку - ввести, например, какой-нибудь институт репутации или внутренние механизмы поощрения; пусть будет возможность за хороший доклад молча ткнуть кнопочку "спасибо", ведь на полноценный комментарий мало у кого поднимается рука, а внимание и особенно циферки - они так важны новичкам, неловко и неуютно чувствующим себя в новом коллективе!..

- Нет, - отрезал нервно барабанящий по столу Варг, с трудом дослушав до конца. - Обычных городских поощрений вполне достаточно.

И, подчёркнуто окинув взглядом пустую грудь собеседника, добавил:

- Сколько ты у нас уже, два года? В твоём возрасте пора бы уже самому заработать хоть какую-то медальку, а не клянчить у Герцогов по блату.

Он еле сдержался, закусив губу. Год назад Варг был бы прав, тысячу раз прав, - но сейчас его хотелось стукнуть. Очень сильно.

Он напомнил себе, что с высоты дворцового трона все люди на одно - часто очень неприятное - лицо. Что Варг ни разу на его памяти не заглядывал в Академию - и значит, вряд ли её проблемы ему хоть чуть ближе, чем до фени. Что люди всегда судят по себе, чёрт возьми!..

Это помогло.

Он начал снова. Он был красноречив, как Цицерон. Он рассказал, что обычные поощрения не работают: медальки стали юбилейно-шоколадными, стандартно выдаваемыми за победу в семинарах, стандартно проходящих дважды в год; звание Академика новички просили последний раз полтора года назад; и последняя диссертация, с почётом включенная в Древние Свитки, - тоже позапрошлогодней давности.

Он поведал, что, попав в чужой - особенно в дружелюбный и доброжелательный! - мир, есть серьёзная опасность потерять себя, свою идентичность, и раствориться в чужой цивилизации. Он напомнил, что целостность, суть общества хранят культура, искусство и общение; то есть Таверна и Академия. И что если в Таверне всё нормально (даже более чем), - то Академия почти опустела, и поэтому...

Он знал про условный рефлекс, возникающий у старых колонистов при словах "Фуррь-Лес вымирает!" - но не принял всерьёз, недооценил; и эта ошибка стала роковой.

- Нет, - решительно оборвал Герцог. - Твоё предложение отклоняется.

И, отворачиваясь, чтоб подавить зевок, бросил вслед:

- Но ты предлагай, предлагай, не стесняйся...

- Послушай... да послушайте же!!.. - он клацнул зубами. Он хотел сказать, что проблема ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существует. Он хотел изумиться, почему ни на одном из известных ему миров администрация не относится к культуре и искусству всерьёз. Почему считает отведённые под них районы чем-то вроде чулана или даже сортира, куда жители могут сбросить полупереваренные продукты своей мыследеятельности, похоронить их там - и идти заниматься нормальными полезными человеческими делами...

Но Варг уже смотрел в другую сторону. Его крепкий, надёжный, чугунный тыл демонстрировал полную бессмысленность дальнейших разговоров.

Что он мог сделать один? "Для поддержания нормального уровня социальной активности в группе участие каждого члена группы необходимо, но не достаточно"; эта угловатая лемма застряла в его извилинах ещё со школьных времён, хотя он - убейте его тапком - не смог бы рассказать, для доказательства чего она использовалась. Все его усилия были обречены, но - необходимы.

И он продолжал активно участвовать во всех проектах Академии, где чего-то стоил.

Однажды, когда он сотворил небольшую милую презентацию и бродил по Городу, наслаждаясь приятным чувством успешно выполненного дела, одна молоденькая девчушка с огромными глазами что-то восторженно ему пропищала.

- Что? - переспросил он, расплываясь в ответной глуповатой ухмылке.

- Ня, Н'иякк-сама, конничива! Ёкатта, ваши последние додзинси такие кавайные десу!..

Его улыбка внезапно застыла, приклеившись к губам, внутри всё заледенело. Он узнал звуки фуррячьего языка, который даже не пробовал учить. Звуки сами собой сложились в слова. Он понял, что они означают.

Добрый день, мне так приятно, сказала она. Ваша презентация так хороша.

Вернувшись домой, он побоялся узнать, что может показать ему зеркало.

Теперь его почти все называли Н'иякком. Он пытался напоминать, спорить, ругаться - встречая в ответ лишь вежливое непонимание. Его выслушивали, соглашались, повторяли имя... и, кажется, тут же, не сходя с места, забывали. Он пытался выяснить, откуда взялось это "Н'иякк" - и наталкивался лишь на спокойное удивление: а разве тебя не так зовут?

Он смирился.

Вскоре он почти перестал выходить в Город, даже в Таверну. И очень внимательно приглядывался к тем, кто время от времени появлялся в Академии: разве было прежде у Лаамдт такое пепельно-серое, иссечённое морщинами лицо? а эти заострённые уши?.. Ритуальные статусные шрамы и прежде испещряли тело Говорящего-с-Грозой - но он не припоминал, чтобы они складывались в столь странный ромбовидный узор; его грубая кожа, прокалённая солнцем и обветренная воздухом нового мира, теперь очень напоминала чешую... Долго работающий в тесных катакомбах человек, неделями не вылезающий на солнечный свет, конечно, может усохнуть в росте - но не на две же головы! А Дарин, вдобавок, расширился и укоренастился раза в три, став похожим на помесь Халка и капитана Смоллетта. И отрастил бороду заступом - жёсткую, словно проволочную...

Однажды в Академию заглянула Эльфа, вернувшаяся из длительного турне по городам фуррей. Её стихи были чарующи, как шорох ветра в золотом осеннем лесу, мелодичны, как звон лесного ручья - и уже ничем не походили на человечьи. В движениях появилась крадущаяся мягкость, глаза обрели зелёный цвет и острый кошачий прищур, а из густой гривы пшеничных волос пробивалась пара симпатичных пушистых...

Он быстро отвернулся. Нет. Разумеется, этого просто не может быть. Он просто ошибся. Конечно, ошибся. Обычное переутомление...

Он отвернулся слишком быстро; Эльфа заметила его движение - и всё поняла. Ни в Академии, ни в Городе её больше не видели никогда.

Стук в дверь раздался совершенно неожиданно, заставив его подскочить. На пороге стоял Дарин - в полном походном обмундировании и навьюченный, как гуар.

- О, ты тута! - обрадовался каменотёс. - Чо-т нет нигде никого, я смотрю... Пошли, поможешь!

- К-ку... куда?

- Дык, переезжаю, значить, - Дарин ухмыльнулся в сорок четыре зуба. - Старую галерею закончил, теперь за новую беруся. Там, глубже в горе - здеся уже места нет... Пошли перетащим всё поближе, а то чо мне каждый раз наверх бегать, то одно, то другое...

Подземные залы и переходы тянулись нескончаемо. Глухо рокотала лава, из забранных стальными решётками трещин в полу бил горячий пар.

- Секи, куда идём, - бросил подгорный трудяга через плечо. - А то заблудишься тут у меня. Зырь, зашли через Зал центрифуги, ога? Теперь - Зал колокольного звона, дальше Кельи пустой руки - уютные, между прочим, даже водопровод есть! умели наши строить! - за ними вторая дверь налево - Небесная галерея. Вот мы и тута. Сгру-у-ужай!

И они двинулись в следующий рейс.

- Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты, - уныло пробормотал он, когда все ящики, коробки, корзины и бочонки были перемещены по новому адресу. - А то есть тут одна тенденция...

- Да не журысь, не навечно ж. - Дарин снова широко улыбнулся и хлопнул его по плечу. - Заходи, если чо. Да я и сам часто вылазить буду, чай, не спелеолух... Ну, будь!

Сунул жёсткую, как камень, лопатообразную ладонь - и тяжёлая базальтовая плита, щедро окованная бронзой, с противным железным скрипом и лязгом закрылась навсегда.

Шёл четырнадцатый год после Высадки.

Однажды, по случаю очередной годовщины, он написал "Оду Фуррь-Лесу". Ода была большая, длинная, в ней перечислялись многие славные деяния колонистов, вспоминалось героическое прошлое и былинные личности ушедших эпох. Он не ждал от неё никакого особенного эффекта, писал в общем-то для себя... всё равно печатаемые Академией материалы давно уже никто не читал. Но у самой кафедры его вдруг хлопнули по плечу, и знакомый голос гаркнул в самое ухо:

- Вот это дело, Алекс!! Вот это я понимаю! Пиши ещё!

У него самым натуральным образом отвалилась челюсть. У Говорящего-с-Грозой, спустя секунду, - тоже.

- Алекс, - повторил он почти про себя. - Алекс Йож... Н'иякк... чёрт... ты же и вправду Алекс! Какого чёрта ты назвал себя так... так по-уродски?!

- Я назвал?!

Они с возмущением уставились друг на друга.

- Так, - наконец пробурчал Спикс, уцапал его за плечо и поволок наверх, в кельи Академиков:

- Ну-ка, пошли-ка покурим-ка...

...Они проговорили чуть ли не сутки - с полудня и почти до рассвета следующего дня. Вспоминали былые деньки, общие дела и ушедших знакомых: Феникса, Наогира, Дарина, Марфу, Слага, Иннельду, Арвен, Бякса, Маскарада, НачальнеГа_Морга, орк Вольфа, дона Кондора... даже Атронах, Торис, master, Инферно и Аирвинд не были обойдены вниманием. Кто-то ещё изредка заглядывал в Академию, кто-то безвылазно тусил в Таверне - но всех остальных не встречали в Городе уже очень давно.

Он начал рассказывать про изменения, произошедшие с Эльфой и Дарином - но Спикс тотчас замкнулся, и разговорить его вновь оказалось не так просто. В конце концов выяснилось, что о происходящем в курсе все, но говорить на эту тему ещё более неприлично, чем про "Фуррь-Лес вымирает!"

Чтобы увести разговор от неудобной темы, Спикс заинтересовался сувенирной головой на блюде, стоявшей у него на комоде с незапамятных времён. Вчитался в пояснительную табличку... и скис от смеха.

- Ой не могууу!.. - стонал он, - Да ты хоть знаешь, что вот за эту вот голову шериф даёт баунти в пятьдесят штук плюс Чёрный Балахон Фанатика Фуррь-Леса?!.. Нет, ну надо же! Ы-ы-ы-ы!..

- Да? А чо так? Кто он такой вообще, этот Жлопемап?

- Старый друг шерифа. Да ты сходи-сходи, отнеси ему, порадуй старика - он тебе сам всё расскажет. Ой млииииин!.. - и Спикс снова заржал.

Теперь пришлось насупиться ему. Шериф Сэм Пай, американец тайваньского происхождения, обожал свой плазмабан и со снайперской точностью стрелял на свет, на звук, на движение и просто на всякий случай. Черевато было даже поздороваться с ним со спины. На память об одной такой встрече шериф оставил ему небольшой шрам, который в сырую промозглую погоду сильно чесался и очень мешал сидеть.

Когда начало светать, Говорящий-с-Грозой поднялся:

- Хорошо перекурили... Ладно, пойду, работы много... Да не ссы ты, вечером вернусь! Зуб даю! Мацта притараню, ещё кого-нибудь к нам вытащу...

Он махнул рукой и - не очень ровно после бессонной ночи - двинулся к выходу.

И резные плиты Академии глухо гудели под его ногами, прощаясь навсегда.

Теперь Немезида забегала к нему часто - в огромном комплексе Академии они остались совсем одни. Неми единственная из поселенцев ещё помнила его настоящее имя. Она проверяла и перепечатывала его тексты, он время от времени делал ей переводы или литературно оформлял новости о далёких краях и странных иноземных расах. Но в командировки её теперь отправляли всё надольше и надольше; всё меньше и меньше оставалось на планете загадочных и интересных место, куда ещё не ступала нога любопытного Вороньего Курьера. А её босс, суровый японец Тэсо, всё требовал и требовал новостей.

Он хорошо запомнил то яркое апрельское утро. Сугробы пока держались - но было уже очень тепло, вовсю жарило солнце, воздух яростно пах талым снегом, мокрой землёй и свежей зеленью.

До второй волны колонизации оставалось меньше года.

Он не заблуждался на этот счёт; Верфь была заброшена уже несколько лет, город почти опустел. Главным сейчас было - просто выжить. И остаться людьми.

Она ворвалась к нему сияя и искрясь, словно солнечная буря, размахивая командировочным предписанием - на таинственный Акавир, где мечтала побывать уже много лет. Это было как внезапный удар поддых.

- Слушай, - попытался он её отговорить. - Может, не надо, а? Ну ты же видишь, что происходит!

- Да ерунда, - отмахнулась она. - Знаешь, мне тут в Таверне посоветовали; если тебе в голову пришла мысль "Фуррь-Лес умирает!!11", просто скажи вслух: "Фуррь-Лес жыф!" - и всё будет хорошо!..

- Ох! - он смог лишь горько усмехнуться.

- Ты пойми, - она умоляюще заглянула ему в глаза. - Я столько лет об этом мечтала! Н'иякк, ну пожалуйста!..

И его сердце словно рухнуло в жидкий азот.

- Х... хорошо, - с трудом выговорил он. - Конечно, езжай. Я буду ждать...

Неми просияла.

- Я молнией, вот увидишь! - обрадованно воскликнула она, клюнула его в щёку и умчалась.

Он не стал провожать - молча сидел, слушал. В открытое окно ворвался порыв ветра, закружил по комнате, взъерошил бумаги на столе, хлопнул занавесками. Далеко внизу со скрипом открылась и закрылась тяжелая монументальная дверь главной башни Академии. Стремительно простучали по брусчатке двора Сапоги Ослепляющей Скорости.

И он остался один. Навсегда.

Высоко в небесах, далеко за облаками, в густой черноте безвоздушного пространства бесстрастный атомный таймер пересыпал в виртуальных пальцах последнюю, 473040000-ю песчинку. По синапсам и нейронам впавшего в летаргическую кому Корабля побежал резкий электрический импульс. Корабль вздрогнул - и начал пробуждаться.

Включились системы жизнеобеспечения жилого сектора. Запустилась разморозка экипажа второй вахты. Началась расконсервация ещё одного спускаемого модуля.

И спустя трое суток разведгруппа следующей волны поселенцев приземлилась рядом с Городом.

Ещё через два часа разведчики вернулись к капитану группы с докладом.

- Город покинут, сэр, - доложили они. - И, похоже, довольно давно. Мы даже не смогли понять, куда они ушли; нет никаких следов спешных сборов или ещё чего-нибудь. Жители... как будто каждый из них, сам по себе, ненадолго вышел по делам - и не вернулся. Повсюду только аборигены - ну эти, пушистые - они мирные, дружелюбные, и не похоже, что... В общем, что бы это ни было, но не вооружённый конфликт, точно. Они просто пришли и поселились на руинах, когда город опустел.

- Что же поселенцы, пропали бесследно? Никакой памятки для нас, указаний, объяснений? Чьих-нибудь дневников?

- Ну, вообще-то... - лейтенант замялся. - Мы нашли одного уцелевшего вон там, в башне на горе, только... только он не в себе, сэр. Чокнутый на всю голову. Замотался в какие-то ужасные цветастые тряпки, требует называть себя Барензией Константиновной и всё время кричит: "Фуррь-Лес жыф!" И так давно немыт и нестрижен, что весь зарос натуральной ШЕРСТЬЮ!.. Бррр! - лейтенанта передёрнуло.

- А Фуррь-Лес - это...

- Они назвали так свой город, сэр. А может, всю планету - мы пока не разобрались.

Повисло долгое, неуютное, зябкое молчание.

- Что вы думаете обо всём этом, сэр? - осмелился спросить лейтенант. Капитан яростно мял подбородок твёрдыми пальцами.

- Думаю... мне не помешает взглянуть самому.

Сопровождаемый разведчиком, капитан спустился в Таверну и задумчиво уставился на аборигенов. Те веселились, буянили, лакали мацт и скууму из развороченных автоматических податчиков, швырялись салфетками, обменивались друг с другом картинками обнажённых юных тян, с мясом выдранными невесть из каких книг и журналов...

И были они пушистые, ушастые и хвостатые.

--------------------

¹ Автор считает, что ввиду своей расы имеет на сей глагол полное право ^_^

Танк пророкотал по мостовой, высекая огоньки искр зазубренными траками. Вихри пушистого снега безжалостно и бессмысленно раз за разом ударяли по грохочущей стальной махине.

Серые рубленые небеса словно одержимые проносились в выси, порой проглядывая за бесконечной снежной ордой. Боевая машина мчалась по заснеженной улице, безошибочно маневрируя среди черных монолитов неимоверно старых строений. Их пустые окна безучастно смотрели в мир, усталые и печальные глаза покойника.

Танк преодолел несколько перекрестков, а затем остановился. Наступила тишина. Не пустая тишина бездн, но тишина истинная. Был ветер, был снег и были небеса.

Сталь и камень вернулись в предначертанное им бытие, замерев в недвижии. Машина, мрачным циклопом застывшая среди вьюги, сохраняла неподвижность лишь некоторое время. Затем, словно росток из-под снега, над одним из люков башни расцвел слабо светящийся во мгле цветок. Свет прорезал буран, и безжизненная стихия преобразилась. Волшебные существа проносились повсюду, на мгновение вспыхивая и вскоре угасая, мельтеша вокруг сияющего цветка. Феям и эльфам заменой стала сверкающая голубым серебром горная река, а на её месте, на неуловимый миг, вырос могучий лес, полный духов и призраков былых дней.

Так же внезапно как и возник, цветок скрылся под толщей брони, и сказочных парад смели неустанные вихри. Танк взревел, словно ослепленный циклоп, и сдвинулся с места. Так же громко и безразлично ко всему, как прибыла она в затерянный среди снегов город, боевая машина его покинула.

Танк выехал на полностью скрытое под тощей снега шоссе, и, вздымая белоснежные волны, будто он мчал не по земле, а, как быстроходный корабль, рассекал морскую гладь, устремился дальше.

Черный город мгновенно поглотила буря, будто его никогда и не было.

Бронированная машина неожиданно остановилась – столь резко, что ее немного развернуло. Башня слегка повернулась из стороны в сторону, выискивая нечто, что, кажется, мелькнуло среди потоков снега.

Будто разуверившись в собственных наблюдениях, танк возобновил движение, но теперь он ехал медленно, почти крадучись.

Час сменялся часом. Буря постепенно утихала, а танк все также неспешно полз дальше.

Небо очищалось. Серая мгла уходила туда, откуда только что прибыла машина войны, громоздя титанический хребет мрака, раскинувшийся от горизонта до горизонта.

Бледно-голубое небо осветило танк, открывая остатки почти стершегося темно-зеленого камуфляжа. На башне угадывались остатки какой-то эмблемы и номера, но разобрать их было бы невозможно. Фары, закрепленные на лобовой броне машины, оказались давно выбитыми и источенными ржавчиной. Сама броня тоже кое-где пострадала от коррозии. Танк выглядел покрытым язвами и очень старым.

Час сменялся часом. Снежное полотно истончалось, и сквозь него проглядывала первая зелень. Нежная, покрытая росой, она росла даже сквозь трещины в асфальте избавившегося от снега шоссе.

Час сменялся часом. Мимо проносились города. В некоторых танк делал остановки, вновь и вновь озаряя тишь сиянием. Он продвигался все дальше и дальше, пока наконец не завершил свой путь, вернувшись к его началу.

Теперь боевая машина уже едва напоминала танк. Изрытый ржавчиной уродливый остов едва полз по грязи, смешанной с обломками асфальта.

Он приближался к огромному строению, возвышающемуся над травянистой равниной. Гигантская пирамида тоже изрядно пострадала от времени, но явно держалась куда лучше, чем возвращающийся к ней танк.

Ржавые створки ворот распахнулись перед боевой машиной, и та въехала в ангар, где уже стояли сотни таких же ржавых разваленных машин. Некоторые места пустовали. Танк заехал на одно из пустующих мест и замер. Его задача была выполнена: теперь радиосигнал от него устремился к расположенному глубоко в здании приемнику.

Посреди темноты пустой комнаты вспыхнул белый квадрат монитора. На бледном мерцающем экране появилось оповещение о новом, пятнадцать тысяч семьсот девяносто втором сообщении. Слабый свет, льющийся с экрана, еще некоторое время освещал кресло напротив себя, и согнувшийся в неестественной позе скелет.

Час сменялся часом.

200 человек собрались на равнине перед цитаделью, еще 200 находились внутри. Боевые маги в окружении танков приблизились к осажденным стенам и приготовились кастовать могучие заклинания, рядом сосредоточенно ждали хилеры, на экране то и дело мелькали сводки о захвате очередного сарая или мельницы, изредка перемежавшиеся важными сообщениями: «Продаю зелья невидимости, недорого!», «Тройка по физике, уау! Я крут, посоны!», «Скайрим – для нордов, Спартак – чемпион!», «Сисьге».

Сотни игроков отложили бутерброды и отключили мобильные телефоны; кто-то убрал музыку, кто-то, наоборот, добавил звук; ИРЛ было дано 34 невыполнимых обещания в обмен на полчаса абсолютного покоя за закрытой дверью; 18 человек прекратили ковырять в носу; шестеро убрали с колен кошек. Было вознесено 16 молитв: Иисусу, Акатошу, Альмсиви и почему-то Тодду Говарду (хотя все знают, что он здесь вообще не при чем). Осадные орудия, комбинация умений и сила духа должны были принести очередную победу.

«Заряжай! Готовьсь! Пли!» - но сотни экранов неожиданно погасли. По ним побежали белые надписи на пяти языках мира (и русский среди был, вот правда): «Приносим извинения за сбой в работе мегасервера. Проблема вызвана сражением в местечке Фойен Бал, Морроувинд. По окончании битвы в Фойен Бал все сервисы и игровые настройки будут восстановлены».

- Альмсиви, норд! Хочу предложить дело, выгодное для нас обоих.

Перед Рыцарем Дракона стояла гигантская грустная ящерица в богатой амуниции из эбонита.

- Здесь недалеко есть озеро, а на берегу - высокая скала, - зашептал аргонианин, как будто открывал страшную тайну.

- Ну?

- Почти на вершине скалы – пещера, а в ней…

- Нет там никакой пещеры! – перебил норд: он успел вдоль и поперек изучить все провинции альянса, а уж Фойен Бал знал не хуже, чем какой-нибудь Мэтт Фирор.

- Ты, что ли, лазил по скале?

- С ума сошел? Как я туда полезу?

- А я лазил, - сказал аргонианин. - У меня акробатика – 100!

Ему пришлось объяснить свой план несколько раз. По сравнению с высокоуровневыми рейдами приключение казалось чепуховым, но глаза ящерицы были испуганными и тоскливыми.

- Ты боишься, - догадался Рыцарь Дракона.

Аргонианин молчал.

- Ты же не хочешь этого! – настаивал норд. – Тогда зачем лезешь? Ты ведь свободный!

Аргонианин криво усмехнулся.

- Тебя кто-то заставляет?

Ящерица с отчаянием смотрела на него, как гуар, попавший в лапы хищника…

Игрок с удовольствием перечитал гайд, размещенный на лучшем сайте по Elder Scrolls Online (вот на этом, бегите сюда!), и вздохнул. Его глупый персонаж – трусливый аргониан - не захочет в шестнадцатый раз лезть в пещеру: он по какой-то причине панически боялся умирать. Вот же бред! Для выполнения задания всякий раз не хватало совсем чуть-чуть, заветные мешки уже были у них в руках, но всегда что-то мешало выбраться из озера: то ядовитый дым, то рыбы-убийцы, то еще какой-нибудь совершенно ерундовый моб подворачивался именно в тот момент, когда жизнь аргонианина была на исходе.

«Риск – благородное дело!» - бодро проговорил игрок, но персонаж снова никак не отреагировал. Его вечное недовольство стало напрягать человека. «Слушай, - раздраженно обратился он к аргонианину. – Когда я веду машину, я управляю ею, а не наоборот!»

Ящерица сосредоточенно молчала: она не хотела больше умирать, не хотела выполнять задания, хотела, наверное, бесславно плескаться в какой-нибудь вонючей морроувиндовской луже и жрать яйца квама. Её не радовали ни отличные зелья, которыми был битком набит их рюкзак, ни дорогущая эбонитовая броня, добытая в волшебном гроте (а ведь умирать пришлось всего восемь раз! могла бы уже привыкнуть).

В общем, аргонианин боялся, всегда боялся. А человек – нет. Именно в нём, в человеке, была их сила и залог успеха!

Игрок обнаружил на сайте www.tesonline.ru отличные инструкции (потому что там всегда есть что-то новенькое и полезное – скорей бегите туда, угу! А еще раздел Информация с Фактами об игре, и пользовательские функции постоянно расширяются: срочно отправляйтесь, прямо щас!).

Вооруженный инструкциями, он собирался выполнить трудное задание, которое по плечу только опытным геймерам. Уж на этот раз всё должно пройти, как по маслу – ведь он подыскал аргонианину отличного спутника: тупого, сильного, нековарного норда! Когда персонаж с мешком сокровищ выпадет из пещеры, норд подберёт его на дне озера - и спасёт! А уж как обвести спасителя вокруг пальца и не поделиться с ним – это человек продумал до мелочей. Всё-таки люди умнее и дальновиднее каких-то нарисованных тварей и человечков, именно поэтому мы управляем персонажами!

Нет, данмерка не испугалась: она знала, что её геймер - девятилетняя девочка, которой помогал играть старший брат – не допустит, чтобы случилось что-нибудь плохое.

- Я тут, я с тобой, - прошептала девочка.

- Ты натяни стрелу, прицелься – и слишком близко не подходи… - посоветовал мальчик.

Эльфийка так и сделала, а потом отважно прокричала звавшему её норду:

- Что случилось?

- Здесь раненый!

- У тебя там полно зелий, я же вижу! – разозлилась лучница.

- Да они не действуют!

Эльфийка заколебалась.

- Или помогай, или вали отсюда! – рявкнул норд.

Она осторожно подошла.

- Умерла, бедненькая…

- Это не она, а он, – буркнул норд. – И он ещё не умер… Не знаю, что с ним такое! Зелий до фига, но не помогают.

- Я ж не хилер, - на всякий случай напомнила эльфийка своим геймерам – а может быть, себе самой.

- Пфф… Да ты можешь спасти кого угодно: ты всё умеешь! – не усомнилась девочка. – Давай же! Даваааай…

Эльфийка прочитала заклинание. Потом еще одно…

- Ничего не понимаю, - прошептала она норду и своим геймерам. – Вроде просто не хочет жить, надоело ему… Разве так бывает?

Она разложила все свитки и зелья, которые были с собой, и надолго задумалась. Дети ничем не могли сейчас помочь: они вообще не умели колдовать…

- По-любому справишься, - заверил мальчик. – Ты офигенно крута!

- А когда ты его спасёшь, сразу пойдём в большой город и накупим платьев! – пообещала девочка. – Бирюзовое, с кружевами, как ты хотела: мне тоже не нравятся эта твоя военная одежда…

Дети, как обычно, не сомневались в ней, и эльфийка почувствовала себя увереннее. Она достала банку со светлячками и в сгущающейся темноте перечитала этикетку на очередной склянке. Вроде всё правильно. А теперь смешать с зельем лечения паралича… Норд осторожно влил лекарство в пасть раненого.

Аргонианин слабо зашевелился, но его голова тут же снова беспомощно поникла.

- Давай зелье заживления ран! Теперь подействует! – прикрикнула лучница на туповатого норда.

Зелье действительно подействовало.

Данмерка пересмотрела все флаконы, выложенные около ящерицы, и отобрала ещё два:

- Вот эти теперь вливай ему… Потихоньку…

Норд, такой мощный и вообще взрослый, сделал всё, как она велела, не задавая ни одного вопроса.

Ящерица стала дышать ровнее, а потом зашевелилась на озёрном песке. И вдруг вскочила, бешено уставившись на норда:

- Где мои мешки?!

- Чего? – переспросил обалдевший норд.

- Где сокровища, ты, балбес?

Норд ошалело повернулся к лучнице. Как назло, его геймер куда-то отлучился – или пошёл поесть, или опять готовился к ЕГЭ… В общем, оставил его с сумасшедшей ящерицей один на один! Ну, если не считать эту маленькую задаваку – нарядную эльфийку, которая, конечно, не боец…

Если бы ящерица не была ранена – он бы быстро привёл её в чувство: дал бы по башке, вот! Если бы рядом был его геймер – они бы вообще всем тут показали! А что делать теперь – норд не знал.

Ящерица с надеждой смотрела на нее, продолжая механически выдавать проклятия в адрес норда.

- Я знаю, кто тебя заставляет, - уверенно проговорила эльфийка. – Я покажу тебе. Смотри!

На песке перед ними появился небольшой подсвеченный пузырь. В пузыре сидел скрюченный взъерошенный человечек, который быстро-быстро прикасался к рунам, закрепленным на длинной доске, успевая прихлебывать какой-то напиток из большой дымящейся кружки. Он не был похож ни на чародея, ни на стража, ни на клинка ночи. Сосредоточенный, злой, одинокий!

Так вот кто заставляет его… Аргонианин с ненавистью отвернулся.

Магия истощилась, пузырь погас. Ящерица обессиленно опустилась на песок.

- Хочешь, я тебя расколдую? – важно осведомилась данмерка.

- Давно пора! – нетерпеливо прошептала девочка. – Мне тут уже надоело с ними, скорей спасай – и пошли…

Ящерица, не мигая, смотрела на эльфийку змеиными вертикальными зрачками – а может, в этот момент на нее смотрел злой человечек?

- Да чего ты его спрашиваешь? – возмутился норд. – Еще б он не хотел! Ты б знала, как он боялся! Но его заставили, ну, идти. То есть, лезть…

Лучница отмахнулась от норда.

- Ты должен сам сказать, понимаешь? – втолковывала она ящерице. – Я знаю: человечек тебя держит. Но никто тебя не спасёт, пока ты не скажешь: хочу освободиться! Ты на секундочку только победи его, а там я тебе помогу! Ну, хочешь освободиться? Говори!

Курсор не действовал. Игра зависла, но персонажи продолжали двигаться и что-то говорить…

Аргонианин забился в судорогах. Небо осветил метеоритный дождь: мегасервер не мог ни заблокировать, ни расшифровать новый мощный сигнал или вирус, который несся по сети, меняя скрипты и стирая целые строчки кода. По броне ящерицы громко застучал град.

Словно пробудившись от оцепенения, аргонианин неожиданно выудил откуда-то из-под кирасы флакон с зельем. В сполохах метеоритов данмерка увидела на склянке надпись «Лишить зрения» и с ужасом поняла: тот, кто управляет ящерицей, снова взял ее под контроль. Аргонианин, как под гипнозом, открыл флакон с ядом и шагнул к ничего не подозревающему норду.

- Ну давай, браток! – подбодрил ящерицу норд. – Поднажми, мы ж так долго не продержимся!

Где-то на другом краю света его геймер почувствовал беду и спешил на помощь норду.

- Бери меч, и – по башке! – скомандовал тот. – Ишь, червяк: на своих руку поднял, в PvE-зоне! Давай бей его, не тормози…

- Не могу… - сквозь зубы выдохнул норд. - Надо расколдовать.

- Ты обалдел, что ли? Ты ж не колдун, ты – Рыцарь Дракона! Дом Редоран на нас рассчитывает, и альянс…

- Сначала спасу его. Остальное – потом!

- Да с чего ты взял, что должен спасать кого-то? – по-настоящему разозлился геймер.

- Ты учил. Ты сказал: «Мы против рабства!»

- Он же не раб, ты чо… - растерялся геймер.

- Некогда объяснять. Дай мне закончить! Ну, просто поверь мне!

- Ты ж сдохнешь так! Давай защищайся хотя бы… Ну ок, сам смотри сам, - разрешил геймер. – Попробуй, чо… я с тобой!

Ящерица, жутко улыбаясь, протянула лапу с ядом к лицу норда и затряслась, стуча зубами. Её морду перекосила гримаса боли, а хвост бешено колотил по песку. Будто в замедленной съемке, эльфийка и норд увидели, как дрожащая лапа аргонианина поворачивается и выливает яд на песок.

- Теперь говори! – ликовала эльфийка. – Скорей говори: ты хочешь быть свободным?

- Да! – выдохнул аргонианин.

Она приготовилась… и забыла заклинание отторжения. Вдруг забыла всё разом, как её мальчик-геймер на годовой контрольной по русскому! Нет, данмерка никак не могла помочь аргонианину…

Дети, конечно, были с ней, рядом, но они вообще не знали никаких заклинаний. Эльфийка с ужасом поняла, что ящерица уже не может удерживать Другого, сидящего в ней.

И они с детьми-геймерами отчаянно и грозно прокричали злому человечку самое ужасное, что пришло им на ум:

- Пошёл в жопу, козёл! Ты – гов-но!! Убирайся отсюда, ты здесь не нужен!

Вряд ли кто-то из Zenimax Online записал эти слова в скрипты Мира, да еще и на русском языке. Но данмерка и дети орали «заклинание» с такой ненавистью и верой, что какие-то контакты в программе перемкнулись, какой-то сигнал, вздрогнув, на секунду замешкался…

- Долой рабство! – завопил норд со своим геймером.

… и изменил свой путь - и человечка выбросило из ящерицы куда-то далеко, и вернуться обратно он уже не мог.

Мегасервер постепенно оживал. Стены цитадели, еще не тронутые ни одним снарядом, перестали сотрясаться. Зарницы погасли, выпавший снег растаял; игроки снова оказались в нужной фазе. Кто-то ругал разработчиков, кто-то на всякий случай проверял рюкзак и абилки, главы альянсов кинулись смотреть, не ресетнулись ли очки…

«А чо за битва там была, посоны?» - «Я хз…» - «А чем закончилось?» - «Заряжаааай… Готооовьсь… Пли!»

И снаряды снова полетели: ведь это тоже была важная битва, которую никак нельзя проиграть.

- ...Вы - будущие учёные, ясно?! А учёный не ставит необдуманных экспериментов, он просчитывает каждое действие на тысячу ходов вперёд!

Ученики пристыженно опустили глаза, заранее виновато потупившись.

- В общем так. Сейчас мы идём работать с Сердцем Лорхана; НО ЕСЛИ ВЫ!!! Отчебучите ещё хоть что-то!! Вроде той истории с рукой Нумидиума!..

Вирра хихикнула. Юная, смуглая, на четверть кимерка - она была необычайно прекрасна в мантии Тонового Послушника, с чёрными как смоль волосами, перехваченными узкой золочёной тесьмой с кулоном Сердца по центру высокого лба.

- Не гыгыкать мне тут!! Я учу вас десять лет! Я каждый раз ложусь костьми перед Учёным Советом, чтобы вы могли учиться далее! Но если вы попытаетесь - хотя бы попытаетесь! - ещё раз что-то подобное намудрить - вылетаете из моей Академии сразу! Немедленно!!.. Всё понятно?!

Оба, не поднимая голов, кивнули.

Но, поспешая за стремительно шагающим к Залу Сердца учителем, Вирра и Бтучанд лукаво перемигнулись за его спиной.

Теоретические принципы работы Сердца знали оба. Тем не менее, им пришлось выслушать полуторачасовую лекцию, а потом ещё три с половиной часа отслеживать нюансы его реакций на воздействия Инструментов.

Когда практикум кончился, было уже далеко за полдень.

- Теперь, - Кагренак выпрямился, устало отирая пот со лба, - теперь я активирую Сердце, и мы попробуем провести экспериментальную процедуру Айем. Действуем строго по плану! Помните, что, как только Сердце будет активировано, оно воспримет нас всех как свою часть, наделённую волей; поэтому - никакой самодеятельности! Сердце способно воспринять как приказ что угодно! Любую мысль, слово, действие! Если что-то пойдёт не так...

- Мы помним, Учитель! - елейным голосом заверила Вирра, шелестя пакетом с едой.

- Что... - опешил Кагренак, поперхнувшись фразой. - ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ!!

- Время обеда, Учитель, - покорно уведомил Бтучанд, доставая свой пакет. - Мы не хотим, чтобы в самый ответственный момент наш желудок подумал за нас.

Несколько секунд Жрец-Архитектор, выпучив глаза и потеряв дар речи, наблюдал, как ученики разворачивают свои завтраки.

- Чёрт с вами! - наконец рявкнул он. - Но чтоб через пятнадцать... нет, через десять минут всё было убрано, все были пожраты и готовы работать!

И, звеня Инструментами, отвернулся в гневе.

- Готовность, - произнёс он спустя пятнадцать минут, вновь поворачиваясь к ребятам - в полной уверенности, что те сыты, сосредоточены и готовы работать. Но те ещё даже не кончили обедать! Вирра хихикала, Бтучанд намазывал скаттлом кусок хлеба - держа его почему-то не как обычно, а двумя пальцами за края...

Жрец-Архитектор вышел из студенческого возраста очень давно. Он слишком поздно понял, что происходит.

- Смотри! - заговорщицки подмигнул Бтучанд и разжал пальцы.

- НЕЕЕЕЕТ!! - закричал Кагренак, тигриным прыжком рванувшись вперёд. Но расстояние было слишком велико. Бутерброд рушился вниз стремительным домкратом.

Сердце Мира медленно трепетало, готовясь возвысить желание/ожидание Повелителя в Закон. Желание/ожидание было множественное, и в рамках существующих Законов было неисполнимо.

Сердце испытало нечто отдалённо похожее на удовольствие. Это была настоящая задача - не то что мелочи, которые ему доводилось исполнять в последнее время: даровать вечную биологическую юность и здоровье единичной сущности Нирна с самоназванием Кагренак, изменить некоторые качества взаимодействий указанной сущности с другими ей подобными, заполнить некоторый объём просторанства химическим элементом "аурум"...

Сердце не умело мыслить, оно осознавало мир сразу и целиком - и реагировало. Так, как приказывал Повелитель, вошедший с Сердцем в тоновый резонанс; его желания становились Законом. Повелитель сформулировал ожидание/Закон: если бутерброд выронить - он упадёт. Повелитель сформулировал ожидание/Закон: бутерброды обязаны падать скаттлом вниз. Повелитель сформулировал ожидание/Закон: бутерброд падает лишь одной стороной вниз. Повелитель намазал бутерброд скаттлом с обеих сторон.

Сердце осознало/ощутило/испытало всю множественность решений полученной задачи. Сердце выбрало оптимум по осям соответствия её условиям, степени будущего изменения мира, степени его стабильности после, меры затраченных сил...

И стало так.

Ни Кагренак, ни бутерброд не успели долететь до земли. Исчезло падение, не стало расстояний, "верх", "низ", "право" и "лево" потеряли смысл. Перестали существовать объём, плоскость и прямая.

Три пространственных измерения Нирна схлопнулись в точку.

Он проснулся, как всегда, ранним утром за несколько часов до рассвета. Делал ли это потому, что ему нравилось чувствовать свою особенность от того, что он первый, или потому, что он любил предрассветную влагу, которая царила в воздухе, либо же от того, что его глаза просто открывались в один и тот же ранний час каждый день, он знать не мог. А может все это сразу? Скорее всего. Одним словом, он просыпался потемну, выбирался из своей кроватки и тихо, соблюдая равновесие своим хвостом, чтоб не разбудить других детей, прокрадывался до окошка у дальней стены спальни, через которое он выбирался на задний двор и ловко вскарабкивался на огромный дуб, раскинувший свои ветки высоко над крышами рядом стоящих зданий города. Из-за этой любви к постоянному лазанию по деревьям, его в приюте называли Климбером, что значило "карабкающийся". Он не спорил и смиренно принял эту кличку, так как, собственно, другого имени у него и небыло.

Когда он открыл свои веки, отодвинув их вверх и вниз, и убрал защитную мембрану, раздвинув ее к уголкам глаз, то увидел темноту. В смысле, ничего не увидел. Да. Но глаза привыкнут - это он знал наверняка.

Так и случилось: через минуту черная занавесь посветлела в отдельных местах, но осталась темной в других. Спустившись с постели, он обошел черное пятно в виде стула и, проходя между кроватей с другими детишками, вспоминал вчерашний день.

"Вчера... мы работали в саду" - упорядочил он первую из мыслей, взбираясь на тумбочку под заветным окном.

"Да, каждый Турдас дети вместе со взрослыми копают грядки, подрезают кустики и собирают плоды с деревьев." - подтвердил он сам себя.

"Я взобрался на верхушку нашей яблони и, наконец, сорвал Его. Огромное зелено-желтое налитое яблоко, о котором уже целую неделю все говорили и мечтали " - загордился он тихо открывая задвижку на окне.

"Думал сначала съесть самому, но потом решил отдать его Эелинии" - Эелиния была высокая светлокожая с длинными медными волосами, острыми ушами и золотыми глазами девочка чуть старше его. Когда-то она поделилась с ним очень вкусными конфетами, подаренными ей и всем детям ее вида какими-то добрыми, как ему сказали, людьми. С тех пор он не мог выкинуть из головы чувство долга перед ней - единственным ребенком в приюте, который не чурался "ящерицы", зверолюда.

"Она вон там, в другом конце сада" - рассуждал он слезая тогда с дерева, но тут, вдруг, на него словно что-то обрушилось и грубо придавило к земле. Не понимая в чем дело он вступил в борьбу с этим давлением; стараясь высвободиться, он услышал:

"глупый бетмер, зачем ты сорвал мое яблоко!?"

"Но я не знал, что оно твое" - ответил он тусклокожему мальчишке с налитыми кровью,- так ему всегда казалось,- глазами.

"Теперь мое" - сказал тот и, отобрав яблоко, схватил его за руку, выкручивая.

Все запястье горело; когда терпеть уже было совсем невмоготу, его отпустили.

"Если бы я знал, что это его яблоко, то и не полез бы на дерево. Почему я предварительно не спросил?" - корил он себя отходя подальше от других детей и боясь, что кто-то из них тоже может его в чем-то обвинить. Этот страх преследовал его все время.

"Дай мне руку, Климбер" - услышал он у себя за спиной и его сердце оборвалось (он решил, что опять пришли издеваться).

"Дай мне посмотреть ожог" - сказала Эелиния.

"Ожог? Нет, он выкрутил мне руку и оно пекло, но это был не ожог. Знаешь, так бывает: зацепишся за ветку падая с дерева - печет, опустишь лапу в холодную воду - тоже печет. Поначалу" - заговорил он важно, высказывая свой жизненный опыт. Климберу было, не считая трех годов проведенных в яйце, семь лет.

"Лапу? Ты хотел сказать ногу?" - Эелиния взяла его запястье и он с удивлением обнаружил на нем вздувшийся пузырь от ожога. Она наложила свою желтую руку поверх ранки и прошептала какую-то, как ему показалось, белиберду. Под ее ладошкой появилось белое мягкое свечение и по руке разлилась приятная прохлада, как буд-то он окунул ее в пруд.

"Странно, раньше мне это, кажется, удавалось лучше" - сказала про себя Эелиния.

"Это нельзя" - со страхом прохрипел Климбер чувствуя, что вступил в, как будто, тайный заговор с этой девчонкой.

"Но тебе же было больно"

"Надзирательница наругает тебя, если узнает, что ты колдовала. Да и меня тоже с тобой за одно" - сказал Климбер, раздосадованный, что он не только не вернул долг Эелинии, но, наоборот, теперь обязан ей вдвойне.

"Пусть сначала Сараса наругает" - сказала Эелиния своим, как всегда спокойным и представительным (насколько это было возможно для двенадцатилетней девочки) голосом.

С улицы в спальню потянулась прохлада.

"Где я теперь возьму еще два яблока?" - думал Климбер вылезая в окно и спускаясь на мягкую траву полисадника. Холодный влажный воздух окутал его, словно одеялом.

Постепенно свежесть разогнала туман его восприятия. Он просеминил среди покрытых росой растений к старому дубу, который, как будто ждал его и встречал уже, раскинув ветви для объятий. Уцепившись за одну из этих веток, Климбер подтянулся с той легкостью, с которой это движение доступно детям, уперся когтями задних лап в другую ветку, оттолкнулся от нее и подскочил на уровень выше. Пробравшись таким образом до середины кроны, он отыскал свою любимую ветвь, влез на нее и, словно хамелеон, пополз на четвереньках к самому краю. Там, усевшись верхом на ветку, свесив ноги и упершись руками в дерево, он принялся глазеть на спящий город, втягивая ноздрями его запахи, повествующие о многом и разном.

От ворот тянуло дымом и копотью - это Батул разожгла свою кузню; она тоже, как и он, любила просыпаться до рассвета.... и тоже была зеленой.

Из близстоящей пекарни шел запах выпечки; он обожал этот запах и, можно сказать, ради него каждое утро и взбирался на Дуб.

В окнах Гильдии Магов, как и всегда по утрам, горел свет; иногда Климберу приходила в голову мысль, что они всю ночь на пролет работают там; но, в любом случае, в тему волшебства он никогда особо не вникал; сладкий запах, почти такой же манящий, как и выпечка, исходил из приоткрытого окна.

Большенство же других зданий являли собой темные громады посреди темных же переулков; особо на фоне всего выделялась, разве что, часовня, которая возвышалась над всем остальным городом и уводила свои шпили высоко в темно-синее небо с угасающими звездами, и замок - не менее громадное строение на другом конце города.

Взгляд невольно упал на крепостную стену и Климбер вернулся к своей старой и глупой, как говорила Толстая Надзирательница, мечте: побывать там. За ней.

"А правда, что за пределами города существуют места, где совсем нет домов, людей и мостовой, а деревья растут так близко, что можно перелазить с одного на другое и совсем не спускаться на землю никогда?" - спросил он однажды у Толстой Надзирательницы, когда помогал ей нарезать морковку на кухне.

"Где ты услышал эти враки?" - грубо ответила она вопросом на вопрос продолжая махать огромным ножом.

"Человек на базаре рассказал. Я его спросил о..." - оплеуха не дала договорить.

"Тебя на базар за продуктами посылают, а не для того, чтобы добрый люд распугивать твоей физиономией!"

На листьях Дуба, до этого черных и холодных, заиграло зарево - скоро придется возвращаться назад, в постель, пока не заметили его отсутствия. Сегодня его любимая пора дня пролетела досадно быстро. Климбер потрогал ожерелье из скорлупы на своей груди.

- Маг графа Голдвайна собственной персоной приказал поцепить эти скорлупки мне на шею. - хвастался он Дубу, размахивая задними лапами в воздухе и совсем забыв, что он рассказывал это ему уже тысячу раз.

По слухам, какой-то добрый путешественник-каджит во время Фестиваля Торговцев продал графу города яйцо гарпии с горы Кортен. Огромное такое яйцо с зелено-бурыми пятнышками на нем. Как известно, яйца этих гарпий были большим деликатесом, и граф Голдвайн немедленно приказал отправить его на свои кухни для приготовления к подаче на стол к вечернему застолью. Когда же яйцо раскололось прямо в тарелке, на глазах у всех гостей и внутри показалась чешуйчатая голова рептилии... граф так обрадовался, что приказал отыскать того каджита и наградить его!

- Или назначил награду за него... - слова странно путались в голове с утра у Климбера.

Как он помнил момент своего рождения, придворный маг замка Хадерус Плалло, ученый человек, подошел к неловко барахтающемуся в разваливающейся оболочке яйца ребенку, подобрал несколько осколков стянул их ниткой и надел ему на шею.

"Племена аргониан верят, что скорлупки от яйца, из которого вылупился детеныш, защитят ребенка от злых духов до самого его взросления, если он будет носить их при себе" - объяснил он тогда публике.

Несмотря на тот факт, что он родился несколько минут назад, Климбер не забылся тогда и смущенно поблагодарил за оказанную ему заботу.

- Граф приказал определить меня в этот приют, построенный им же. - тихо продолжал Климбер. Дуб многозначительно молчал, терпеливо слушая рассказ мальчика и совершенно не подавал виду, что уже давно знает всю эту историю.

- Тебе не кажется странным,- зашептал маленький аргонианин меняя тему разговора,- что солнце всегда восходило со стороны часовни, а сегодня вдруг восстало откуда-то сзади...?

Внезапно вся прохлада, как будто, улетучилась из воздуха и стало очень жарко - как на кухне перед печкой. Климбер обернулся назад и попытался рассмотреть, сквозь крону дерева, причины внезапной перемены, как тут по всему городу раздался грохот немеренной силы. Дерево задрожало и жар в воздухе стал увеличиваться, что было очень неприятно и мешало дышать. Откуда-то с улицы послышался крик то ли мужчины, то ли женщины. С другой стороны раздавалось странное нарастающее щелканье и стучание, словно молотком по железной балке. Климбер недоумевал и с любопытством приподнялся на ветке.

"Возможно это гильдия магов готовится к Огненному Фестивалю - предположил он - но этого праздика я не видел с самого детства: его давно уже не устраивали. Нужно посмотреть!"

Климбер был безумно рад тому, что он будет первым из детей, кто увидет это чудо фейерверков и магии.

Но тут Дуб сотрясло так, что он захрустел всем своим необъятным стволом и начал крениться к земле со все нарастающей скоростью. Климбер растерялся ничего не понимая.

- Что с тобой!? - выкрикнул он ухватившись за крону. Дуб пророкотал что-то неразборчивое в ответ и рухнул набок, поломав собою забор и разбрасывая в стороны щепки, ветки и листву.

Климберу было не впервой падать с дерева, но так он еще не падал ни разу. Если бы Дуб не подхватил его более молодыми и гибкими ветвями, то приземление могло бы закончиться очень страшно. Выбравшись из кроны маленький аргонианин стал вертеть головой по сторонам.

- О нет, ты горишь! - вскрикнул он, заметив пламя по всему стволу дерева ниже листьев, и побежал за водой к колодцу.

По всему городу стояло красное зарево, а в воздухе летали светящиеся пылинки, как будто над костром, только повсюду; некоторые даже обжигали, попав на кожу. Из-за близко стоявших домов нельзя было увидеть что это такое происходит у ворот.

Остановившись у колодца Климбер взглянул на небо и узрел абсолютно невообразимую картину: много-много светящихся шариков пролетали над ним в сторону замка, оставляя за собой яркие хвосты. Даже во времена Огненного Фестиваля таких чудес не случалось.

- Звезды падают! - ахнул он. И действительно, они падали. Повсюду. Со страшным грохотом и разрушительными последствиями.

Огромные деревянные балки взлетали в воздух, словно щепки; кирпичная кладка домов, которые стояли на своих местах сотню лет, разлеталась в пыль; ужасный беспрерывный рокот заполнил все вокруг.

В страхе, Климбер оглянулся на здание приюта и хотел было побежать туда, к взрослым, но не тут-то было: земля под ногами пришла в движение и подкинула его назад с такой неприродной силой, что, на мгновение, он забыл где верх, а где низ. Прежде чем приземлиться, он почувствовал, как будто его протолкнули в какую-то трубу, потом был оглушающий удар и холодная вязкая субстанция поглотила его целиком.

Когда Климбер открыл глаза, то, поначалу, жутко растерялся и задергал конечностями словно в судороге. Сердце страшно колотило в груди, в голове, в шее. Перед носом стояла какая-то зеленая занавесь, скрывающая обзор. Через мгновения до него дошло, что он находится в воде. Звуки звездопада преобразились, подводный гул стоял в ушах. Осознав где он, Климбер замер и стал всматриваться, вслушиваться, принюхиваться.

Мутная вода заполняла колодец до уровня, который был чуть выше его роста и позволял свободно плавать, не цепляясь ни за что. Климбер всматривался в новую среду с опаской. Что-то темное притаилось на другом конце занимаемого им пространства. По мере оседания ила и грязи обратно на дно, Климбер рассмотрел в свете оранжевых и красных вспышек какое-то существо с гладкой блестящей кожей, продолговатым телом без лап и уродливой зубастой мордой.

"Рыба-убийца" - вспыхнуло в его голове.

Она была размером с самого Климбера и, вероятно, могла съесть его с потрохами без особых усилий. Сердце заколотилось еще сильнее, уже где-то во рту, из глаз брызнули слезы и тут же растворились в воде; Климбер отплыл назад, уперся в стенку и сжался всем телом, ожидая наихудшего.... но ничего не происходило.

Он осторожно посмотрел на чудовище, все так же неподвижно застывшее рядом с ним и почувствовал, что оно боится не меньше его; боится даже больше чем он; и его страх совершенно не имел отношения к нему.

Климбер не знал сколько времени он просидел в колодце. Казалось, прошел целый день, но небо не меняло своего желто-красного цвета, поэтому определить было сложно. Сначала он попытался взобраться по стене колодца, цепляясь за выступающие камни, но через несколько удачных подъемов такие камни закончились и дальше было не влезть. Тогда он принялся кричать и звать на помощь, но его, вероятно, никто не слышал и он бросил это дело. Сверху доносились глухие удары и треск, как словно кто-то бегал и прыгал этажом выше.

Просидев какое-то время в воде он думал о том, что же могло такого произойти на поверхности. Вспышки и грохот, вывернутые деревья и падающие звезды - это было совершенно противоположно той мирной и спокойной суете, в которой он провел всю свою жизнь. И ему было жутко интересно, что же случится дальше.

Так он и пробыл все время в колодце, думая о своих знакомых, о Дубе, о внезапно рассыпающихся домах и о еде (он был голоден).

На следующее утро маленький аргонианин проснулся от слабого, но настойчивого равномерного постукивания. Климбер приподнял голову и взглянул на водную поверхность над собой: тяжелые капли сверху беспрерывно орошали ее, посылая вибрации вниз. Климбер обнаружил, что спал все это время на огромной рыбе, обняв ее словно подушку, но совершенно не удивился этому. Наверное потому, что запас его удивления исчерпался до дна еще вчерашним утром.

Он всплыл на середину водного пространства и потянулся. Его внимание приковало нечто странное внизу, у самого дна колодца. Это была дыра заваленная камнями и землей, которые, скорее всего, попали сюда сверху. В это отверстие должна была вытекатекать вода из колодца. Климбер поискал второе, через которая вода должна попадать сюда, но не нашел его: видимо совсем завалило обломками.

- Так вот как ты здесь оказалась - сказал он рыбе выпуская пузырьки с воздухом изо рта.

Рыба промолчала.

- Ты здесь в ловушке, как и я - сделал вывод Климбер и подплыл к скрытому отверстию, которое являлось лазом в длинный, уходящий в темноту, туннель. Откинув несколько мелких камней он ухватился за большой валун, который практически был единственной причиной недоступности туннеля.

Он потянул на себя, крякнул и тут же выдохнул: очевидно, валун был больше, чем казался свиду, так как погрузился в ил на дне. Аргонианин собрался с силами, напрягся всем телом и потянул еще раз, но камень оказался упрямее. Климбер сделал еще несколько попыток, меняя захват, подплывая с другого края, упираясь лапами в дно, но камень не оценил его трудов, оставшись там где и был.

Раздосадованный, Климбер отплыл к стене и уселся на дно, прижав колени к груди.

Слушая дробь над головой, он думал о том, скоро ли за ним придут взрослые. Он даже не боялся уже того, что другие дети, наверняка, будут смеятся над ним,- неуклюжим зверолюдом свалившимся в колодец,- он просто хотел чтобы его достали отсюда и накормили поскорей. Так долго он еще не голодал.

- Усатый Том должен был напечь пирогов с тех фруктов, что мы собирали вчера... тоесть позавчера,- рассказывал он рыбе,- Яблочный - мой любимый. Я однажды наелся его так сильно, что мой живот разболелся и я не мог шевелиться несколько часов; после этого я две недели не притрагивался к яблочному пирогу. Но сейчас я чувствую, что готов опять его поесть.

Рыба промолчала.

"Может еще попробовать покричать? Вдруг теперь все успокоилось и меня услышат?" - подумал он и стал подниматься, так как ему все равно нечего было делать.

Уперевшись задними лапами в дно, Климбер резко оттолкнулся, вытянулся вверх и поплыл к поверхности; он уже собрался вынырнуть наверх и стал готовится к переходу на дыхание воздухом, но вода все не заканчивалась.

"Что же это? Вчера я одним прыжком выплывал наверх"

Еще несколько прижиманий и выбрасываний задних и передних лап и вода, наконец, закончилась. Когда он вынырнул, то обнаружил края колодца прямо у себя перед носом - он был на поверхности.

"Ухты! Дождь заполнил колодец водой! Спасибо, дождь!" - конечно это было так. Дождь шел всю ночь не переставая и поднял уровень воды почти до самого края колодца. И, так как воде некуда было деваться оттуда, она просто накапливалась, поднимая свой уровень. Климбер ухватился руками за стенку, потянул себя наверх и перекинулся через бортик. После продолжительного пребывания в тягучей, давящей воде воздух казался ему таким легким и податливым, что хотелось летать, но, в тоже время, само его тело как будто стало тяжелее.

Он стал осматриваться.

Черные каркасы из обугленных кирпечей и досок стояли повсюду на месте домов; не смотря на дождь, повсеместно поднимался дым, а кое-где даже горело пламя.

Аргонианин подумал было о том, что колодец каким-то образом переместил его совершенно в другое место, но тут же отбросил эту мысль: он всегда боялся сделать глупое предположение, так как его часто высмеивали.

Доверяя своей памяти, Климбер вычислил, что приют должен находится в тридцати шагах от колодца в сторону ворот, но на том месте было пусто. Совершенно пусто. Только черная земля и мокрый пепел.

"Где теперь Толстая Надзирательница, Сарас, Усатый Том? Интересно, где Эелиния?"

Посмотрев направо, Климбер остолбенел. Перед ним лежало дерево, огромное дерево без листвы, черное и словно выеденное изнутри какими-то насекомыми.

Это был Дуб.

- О, нет! - вырвалось из груди; в горле застрял комок.

Климбер подошел к обугленному остову напоминавшему гиганский черный скелет какого-то зверя и провел по нему рукой. Ладонь испачкалась в сажу, окрасившись черным и его рука стала словно частью этого мертвого каркаса.

Климбер вытер ее об бриджи.

"Нужно найти взрослых, мне страшно" - опредилился он и пошел сам не понимая куда.

Аргонинианин совершенно не узнавал ничего вокруг себя. Единственное, что напоминало ему о городе, в котором он жил, были отдаленные строения Часовни, замка и этой злополучной стены вокруг.

Небо было красным.

Через пол часа хождения по пустырю и развалинам, Климбер набрел на более-менее целый дом и решил туда зайти в надежде, что там наконец будут люди, которые все ему объяснят.

Внутри был бардак и темень. Мебель опрокинута, посуда разбита, а ковры скомканы или сгорели.

- Эй! Кто-нибудь? - нерешительно крикнул он с порога. Дом был одноэтажным и двухкомнатным, так что Климбер скоро все осмотрел, но никого не нашел.

Проходя назад, к выходу, он заметил опрокинутый буфет с открытой дверцей, полный съестного. Овощи, фрукты и хлеб смешались в беспорядке, но это было совершенно не важно. Климбер, не долго робея, принялся набивать рот. Еще не дожевав откушенный ломоть хлеба, он кусал помидор, потом, едва проглотив это, ложил в пасть редиску и листья салата. Вкусы накладывались друг на друга и преображались во что-то новое, ранее не испытанное им. Запив все это холодным молоком, которое оказалось сымым вкусным молоком на свете, Климбер поднялся на ноги и, полный энергии и в хорошем настроении, решил отправляться дальше. Предварительно он захватил с собой два яблока, положил их в найденную на кухне сумку из грубой ткани и перекинув длинную лямку через плечо вышел из дому.

На улице его ждало открытие: дождь кончился и непрерывная дробь капель перестала заполнять собой округу.

Климбер не сразу настроился на новый диапазон и сперва почувствовал, как тишина давит на него, вызывая странный писк в голове, но потом он привык.

И потом до него донеслись крики...

Отовсюду слышались вопли и стенания. Кто-то звал на помощь, кто-то кричал чье-то имя, иные просто выли и причитали. Дикая атмосфера страха накатила на маленького аргонианина. Ему казалось, что мир сошел сума и все вокруг притворяются чтоб напугать его.

Один из воплей прозвучал совсем близко - из-за следующего дома. Климбер побежал туда. Обогнув перевернутую карету и обрушенную на мостовую стену, он прошел в переулок, миновал кипу странных белых палок на земле и притаился у завала из бревен и камней.

Прямо перед ним, за этим завалом, посреди улицы ничком лежал человек в кольчуге, а над ним стояло три странных лысых существа без одежды, с бледной кожей и уродливыми лицами. Они рылись в карманах лежавшего, словно что-то ища.

Климберу вспомнилось, как однажды давно на площади города он увидел подобную сцену: прохожий старик застонал и упал на землю, а окружающие подбежали и стали с беспокойством выяснять что с ним случилось; тогда один парень догадался достать из кармана старца пузырек с лекарством и влить ему в рот.

"Если они хотят помочь этому стражнику, то зачем им его кошелек?" - недоумевал Климбер. Тревожные подозрения закрались ему в голову и он поспешил уйти оттуда.

"Я должен пойти в часовню, там будут люди наверняка - решил Климбер.

- Или в замок? В замке граф и Хадерус, они меня защитят.

- Но если защищать неотчего, то они только разозляться оттого, что я появился в неположенном мне месте.

- О чем я говорю? Крики повсюду и разрушенные дома! Положенных мне мест больше нет вообще. Только часовня и замок остались"

Не долго думая, Климбер отправился в замок.

Путь лежал через узкие переулки, которые иногда оказывались совсем непроходимыми из-за завалов.

Шатаясь по безжизненному пустырю, который раньше был оживленной торговой площадью, Климбер встретил свободно бегающую, распряженную лошадку, которая, так же как и он, бродила среди развалин. Животное было испуганно и то и дело, шарахалось в сторону при очередном крике, доносившемся откуда-нибудь.

Климбер улыбнулся и подошел к нему протягивая яблоко. Лошадь сначала насторожилась, но потом приблизилась и взяла вкусный плод из его рук. Пока зверь кушал, Климбер погладил его черную, кое-где подгорелую, гриву и заметил несколько засохших царапин на гнедом боку. Где-то близко опять вскрикнули нечеловеческим голосом и перепуганная лошадь убежала в руины, оставив Климбера.

Он пошел дальше.

В одном месте пришлось вскарабкаться на второй этаж сгоревшего здания без крыши, так как иначе его было не обойти.

Крики не переставали, но только изменяли свою интенсивность, словно стон ветра среди улиц в непогоду.

Осторожно ступая по неустойчивым балкам, Климбер выглянул в окно: посреди улицы шагал огромный аргонианин с шипастым гребнем на спине.

"Кто это? Как он вырос таким большим?" - удивлялся Климбер и уже хотел было окликнуть его, но передумал: существо источало такой отталкивающий, неприятный горький запах, что, казалось, будто вся его суть есть злая, отталкивающая и агрессивная.

"Добрые создания никогда не будут так пахнуть" - Климбер был уверен в этом, хоть никогда нигде такого и не слышал.

Подождав пока существо уйдет, он спустился вниз, перебежал улицу, миновал переулок и оказался на площади перед мостом. Замок был окружен водяным рвом; каменный мост соединял крепость с площадью, но в данный момент проход был перекрыт опущенной решеткой; попасть туда было невозможно никак.

"Эх, столько пути прошел сюда, а надо было сразу идти к часовне: она никогда не бывает закрытой тяжелыми решетками!" - раздосадованный он уже собрался назад, когда увидел в другом конце площади дивжение. Какие-то люди собрались на пригорке из камней.

- Наконец-то! - выкрикнул он вслух и припустил туда.

Климбер бежал вдоль домов, в полутьме, пока люди, отчетливо видные в свете горящего здания на заднем плане, что-то обсуждали друг с другом.

Подойдя поближе он замедлил шаг и стал вслушиваться в их разговор - опасения от увиденного сегодня не давали ему открыто выбежать и сразу обратиться к этим незнакомцам.

-...никак не получается пройти внутрь - грубым хриплым голосом говорил синелицый мужчина в странной громоздкой одежде с извивающимися усиками на плечах и штанах - какая-то магия обжигает кожу, стоит переступить определенную черту, а некоторых скампов вообще наместе убило.

- Разумеется, мои повелители, - заговорил неуверенно человек в красной робе - Акатош непосредственно защищает это место; все что мы можем сделать - это заморить тех людей голодом.

- Я не собираюсь пользоваться трусливыми тактиками смертных, - грубым низким голосом оборвал его третий человек, сидящий спиной к первым двум, - вы, ничтожества, должны были предусмотреть такой ход событий, прежде чем открывать врата!

- Г-господин, этот человек наверняка знал обо всех наших планах; кто-то предал нас, так как он, очевидно, был осведомлен об алгоритмах всех обрядов, которые нам предстояло совершить! Не мыслимо, чтобы священник...

- Заткнись. - лениво, но повелительно оборвал его сидящий и, как будто уверенный, что человек в красной робе больше вообще никогда не заговорит, обратился ко второму, - подготовь тварей к атаке и принеси мне что-нибудь поесть из кладовой.

- Слушаюсь - послышался злобный ответ; казалось, будто это слово причинило физическую боль сказавшему; после этого двое стоявших ушли.

Через несколько минут из дверного проема расположенного рядом дома послышалась возня. Два бледных маленьких существа (как те, что он видел на площади раньше) тащили что-то тяжелое по земле, крехтя и напрягаясь. Доставив свою ношу к ногам сидящего человека один из них, толстый, сказал подобострастно улыбаясь:

- Я приберег для вас самую сладкую из закусок, мой господин!

- Гм, хгм, можешь идти - послышался ответ.

Когда бледные существа ушли обратно в дом, человек встал со своего стула из какого-то белого дерева, наклонился и поднял принесенную ему "закуску" за волосы.

Это была Эелиния.

Человек, держа ее, связанную по всему телу, на вытянутой руке перед собой, снял повязку с ее рта.

- Даедра-даедра-даедра...- забормотала она невпопад и задыхаясь.

- Мдааа - важно подтвердил державший ее человек.

- Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста...- запищала Эелинилия зажмурившись.

- Продолжай - сказал человек, словно учитель, выслушивающий рассказываемое ему домашнее задание.

- Не-убивайте-не-убивайте-не-убивайте-меня-не - сказала она и задохнувшись от страха, замолчала.

- От-лич-но. - заключил он, отчеканивая слово, и достал из ножен на поясе кривой кроваво-красный кинжал...

- Пожалуйста, не убивайте ее, она мой друг - послышался детский голос Климбера; он сказал это в спокойном, совершенно не подходящем для ситуации тоне, как говорят дети, попавшие в незнакомые им обстоятельства.

- Хргмчего? - спросил человек оборачиваясь на маленького аргонианина.

Вот только это был совсем не человек.

Закованное в странную темно-красную броню, это существо обладало совершенно синим, как у Сараса, лицом, но с красными прожилками, глаза были красные, волосы были черные с кроваво-красным оттенком, рога были.... а еще у него были рога!

- Ты чего это бегаешь на воле? - спросило существо.

- Я...я.. не хотел, извините,- забормотал Климбер оправдания, как он всегда делал перед Толстой Надзирательницей,- понимаете...Огненный Фестиваль...а я в колодец...потушить...не мог выбраться...а потом оказалось, что приют пропал...и я смотрю: никого нет... вот.

Лицо Эелинии стало совсем красным: она все еще была подвешена за волосы.

- Климбер, беги! - Бросила она, раскачиваясь.

- Аа.. так ты у нас отбившийся от стада? - улыбнулось существо - Вот, у меня для тебя кое-что есть.

Рогатый человек вложил свой кинжал обратно в ножны и махнул на Климбера рукой, как будто что-то бросая в него. Оранжевая вспышка озарила бугорок, на котором они стояли и пламя возникло из ниоткуда. Климбер прикрылся руками и почувствовал на себе огонь.

- Аааа! - закричал он.

- Ааааа! - вторил ему зачем-то рогатый человек.

- Аааа! - верещала перепуганая Эелиния.

Климбер упал на землю и стал кататься по ней, быстро затушив огонь - горела только его одежда. Взглянув на рогатого человека он был поражен: тот был объят пламенем с ног до головы, лица не было видно, волосы испарились напрочь, плоть вспузырилась под броней, словно вареный в кастрюле овощь.

- Помоги мне! - кричала Эелиния, которая все так же висела на вытянутой руке рогатого человека - сними меня отсюда!

Климбер подбежал к ней и попытался разжать державшие ее пальцы, но не смог. Тогда он толкнул рогатого человека, с намерением опрокинуть его на землю, но тоже не смог: броня на его ногах расплавилась и приковала тело к земле, словно статую.

- Режь волосы, скорее, огонь уже на руке! - пламя и впрямь перешло на правую руку рогатого человека и, облизываясь, приближалось к волосам Эелинии.

Перепуганный Климбер потянулся, достал кинжал и одним плавным, быстрым и удивительно точным движением срезал медные волосы под сжавшимися вокруг них пальцами. Эелиния неуклюже рухнула на землю.

- Аааай! - завизжал Климбер и запрыгал кругами, выронив раскаленный кинжал и схватившись за правую руку - горячо.

Помахав рукой в воздухе и подув на нее, Климбер подошел к Эелинии и разрезал путы когтями.

- Дай посмотреть на ожог - она взяла его руку, положила свою желтую ладонь поверх его зеленой, с выступившими волдырями на коже, руки и прошептала слова.

Появилось, как и прежде, белое мягкое свечение, стало прохладно, но боль не ушла совсем.

Она проговорила непонятные слова снова, и снова появилось свечение, и снова силы заклинания не хватило.

- Я ничего не пойму,- отчаялась она,- раньше у меня все получалось в совершенстве!

Она снова, со злобным упорством проговорила заклинание, но рана затянулась всего лишь на йоту; это пошаговое лечение причиняло боль.

- Ай, хватит, оставь так - попросил Климбер.

- Она взглянула на него грозно, а потом ее лицо, обрамленное неважно подстриженными волосами, вдруг преобразилось. Эелиния посмотрела на Климбера долгим взглядом своих золотых глаз, медленно протянула руку и сняла с его шеи амулет из скорлупок.

Отложив его в сторону, Эелиния прикоснулась к ожогу и произнесла заклинание.

Яркий белый свет вспыхнул и пробежал струями по всему телу Климбера, охватывая его в благую ауру, затягивая старые ссадины, новые синяки и царапины и, в конце концов, исцеляя ожог на руке. Ощущение было такое, словно погружаешься в таз с идеально теплой водой и, даже, немного начинало клонить в сон.

- Эелиния, я принес тебе яблоко, - сказал Климбер немного сконфуженный эффектами добродетельной магии, - но оно сгорело... вот...

- Какие еще яблоки, дурачок!? - Выкрикнула она смеясь и бросилась обнимать Климбера.

- Сама такая...- пробормотал он заученную им фразу для случаев, когда его обзывали, и только потом опомнился,- этот человек хотел тебя съесть!

- Никакой это не человек; бежим отсюда скорее!

- Нужно идти в часовню, я знаю, там люди.

- Пошли; и одень свой амулет.

Из дома послышалась возня и голоса:

- Господин, простите мне мою наглость, но, кажется, крики исходили с этого направления, если вам будет угодно.

- Червяк, ты хочешь сказать что я глухой и зря послал тварей прочесать площадь за фонтаном? - проговорил знакомый хриплый голос.

- Н-нет, нет мой господин, н-но вы, все же, могли просто запутаться: в городе столько воплей, и мольбы, и стенаний - последние слова толстяк произнес со страным удовольствием в своем визжащем голосе.

- Хгрм, ладно, но ты знаешь что с тобой будет, если ты потревожишь генерала за обедом.

Послышались приближающиеся шаги восходящих на пригорок.

- О, мой Лорд, генерал мертв! Что же теперь будет с предстоящей атакой?- провизжал толтяк,- ...однако, какая восхитительная поза...

- Ничего с ней не будет, идиот - послышался хриплый ответ - все приготовления сделанны. Разве что изменился маленький нюанс...

Он подошел к "генералу", посмотрел ему в то место, где раньше было лицо, а потом вдруг уперся ногой в его грудь и с хрустом обрушил сплавленные с броней останки на землю.

- ...теперь я генерал.

- Д-да, мой господин.

Климбер лежал в золе рядом с Эелинией, черной с головы до ног, как и он, и не отличимой от окружающих обломков и пепла. Дуб научил его этому.

Синекожий человек в четырех шагах от них нагнулся к останкам бывшего генерала и подобрал что-то с его тела. Потом он повернулся, скользнул взглядом по округе, задержал его на Климбере... хотя нет, этого не может быть... он не мог их видеть, потому что после этого просто повернулся и ушел.

Через минуту дети шумно выдохнули, подняв облако черной пыли в воздух и закашлялись.

- Он что не видел нас?

- Не знаю, но будем считать, что нет; побежали скорей - ответила Эелиния, схватив Климбера за руку и потащив вниз по склону.

Продвигаясь в тени домов и запачканные в золу они были почти невидимыми.

Выйдя в тот переулок, которым Климбер попал на площадь, они услышали визги, рык и улюлюканье со стороны замка: сотни самых разных существ, от человекоподобных до совсем животных, сбегались из окружающих руин на мост, прыгали в ров, вскарабкивались по отвесным стенам замка; из-за крепостной стены вылетали стрелы поражая некоторых, но атакующих было слишком много; падающие звезды снова заполнили собою небосвод, обрушиваясь на стены, крышу и защитников замка; рев атакующих слился в один продолжительный гул, переплелся со звуками взрывающихся звезд и заглушил все вокруг. Климбер остолбенел.

- Здесь неначто смотреть, пошли! - Эелиния встряхнула его и увела подальше от этого кошмарного зрелища.

Но кошмары не захотели их отпускать.

В конце переулка появилось несколько черных фигур с оружием в руках. Одна из них указала на детей, что-то крикнула и все бросились к ним.

Климбер схватил Эелинию за руку и свернул в сторону, с дороги. Попав на чей-то двор, они пересекли его, перелезли через забор и бросились что есть силы через улицу. Преследователи не отставали, судя по грохоту доспехов и треску ломающегося забора. Дикий хохот и проклятия сыпались детям в след.

Свернув очередной раз заугол, климбер услыхал ржание и стук копыт. По улице, невдалеке от них, бродила знакомая гнедая лошадка.

Запыхавшиеся дети подбежали к ней и начали отчаянно взбираться на спину животному, хватаясь то за гриву, то за уши, чтобы подтянуться. Лошадь удивленно зафыркала, видимо, не ожидая такой бесцеремонности.

- Скорее вперед! - выкрикнула Эелиния, сидевшая спереди, - ну же, давай, скачи!

Лошадь бросилась бежать, чуть не скинув детей, только когда из-за угла появились преследователи и напугали ее.

Поначалу различные преграды на улице не давали ей набрать скорость - приходилось постоянно что-то объезжать. Сзади послышался шелест и в круп лошади, совсем рядом с ногой Климбера, вонзилась черная стрела. Животное заржало от боли, спотыкнулось, но не упало и поскакало дальше, оставляя злодеев далеко позади.

Эелиния плакала, лошадь скакала рысью и хрипела, а Климбер испуганно смотрел то вперед, на дорогу, то назад, то на торчащую рядом с ним черную стрелу.

Постепенно они удалялись от замка и лошадь стала сбавлять ход, пока совсем не перешла на шаг.

С неба посыпались снежинки.

Такое часто бывало, ведь город стоит на плато. Хлопья разной величины кружили в воздухе и неохотно опускались на землю, где растворялись без следа.

"Странно, что снег идет при таком небе" - подумал Климбер - "И еще, я раньше никогда не видел теплого снега"

Лошадь совсем остановилась и страшно захрипела.

- Вылечи ее, Эелиния, ей наверно больно.

- Я и так на нее всю дорогу накладывала лечение; она, наверное просто устала.

Тут животное содрогнулось и упало на землю, скинув кричащих детей со своей спины.

- Не могла же эта стрела так сильно ее ранить! - Климбер подошел к барахтающейся лошади и потянул черное древко, которое вошло в круп под острым углом и застряло в коже, не уходя слишком глубоко.

Лошадь фыркнула, когда стрелу вытащили из раны, но было очевидно, что не это причиняло ей боль. Эелиния наложила ладонь поверх ранения, прочитала заклинание и кожа затянулась.

- Вот, теперь все будет хорошо - прошептала она и погладила морду животного.

Но лошадь не успокаивалась и продолжала фыркать. Климбер присмотрелся к черной стреле, провел по ней рукой, его пальцы онемели и он выронил ее.

- Это не обычная стрела... - прохрипел Климбер и, почувствовав стеснение в груди, посмотрел на затухающее на мостовой животное.

Странный снег принялся погребать тело, засыпая его желто-белыми снежинками.

Эелиния опять распалкалась.

- Ты тоже слышишь этот запах? - тихо спросил Климбер.

- Бедное животное, оно нам жизни спасло, а ты про запах беспокоишься - укоризненно ответила девочка сквозь всхлипывания.

- Нет-нет, это не то... - маленький аргонианин, вдруг беспокойно завертев головой по сторонам, подошел и взял Эелинию за руку.

- Нужно бежать... скорей! - испуганно крикнул он и повел девочку прочь от лошади

.

Внезапно откуда-то раздался низкий, угрожающий рык и затрещало дерево. Сбоку от них послышались тяжелые шаги и хруст раздавливаемых камней. Дети побежали вдоль ряда разрушенных домов, а параллельно с ними, по другую сторону домов, бежал еще кто-то.

До часовни было еще пол города пути и добежать туда нельзя было и думать.

Достигнув конца улицы, Климбер уверенно свернул налево. В тот же момент, справа от них, выскочило чудовище, которого он раньше принял за аргонианина-переростка и бросилось прямо за ними.

Эелиния завизжала, оглянувшись на монстра, но Климбер даже не стал оборачиваться.

Он пересек улицу, потом забежал во двор, обогнул черный каркас, отсчитал тридцать шагов пятью прыжками, схватил Эелинию и толкнул ее в колодец.

Вода опустилась до середины, так что им пришлось хорошенько удариться об нее при падении. Побарахтавшись среди пузырьков они вынырнули и Эелиния неуклюже потянула воздух вперемешку с водой.

- Нужно чтобы ты сейчас помогла мне, - говорил аргонианин, - там, на дне, есть камень...

Сверху послышался рык и дети увидели над собой крокодилью морду чудовища с разинутой пастью.

- Ныряй! - Скомандовала Эелиния и первая погрузилась под воду, захватив с собой воздуха.

Климбер подвел ее к валуну, заслонявшему выход и показал, что нужно его сдвинуть, когда у них над головами послышался гул и колодец осветился пламенем.

Чудовище дышало огнем прямо из своей пасти.

Дети схватились за валун, потянули вместе и камень наконец сдвинулся с места. В открывшееся отверстие стремительно стала утекать вода, втягивая за собой все вокруг. Когда со дна колодца поднялась рыба, привлеченная открывшимся путем на свободу, и подплыла к ним, Эелиния встрепенулась, заметив ее, открыла рот и выпустила пузырки воздуха. Она страшно задергалась всем телом, словно в беззвучном кашле.

- Нет! - Климбер схватил ее и потащил наверх, туда где был огонь.

Он вынырнул и почувствовал невыносимый жар на своей коже. Эелиния зашлась в припадке кашля, отплевывая воду, пока Климбер чувствовал, что ему в спину врезается поток раскаленного воздуха, испаряющий воду и сжигающий рубашку. Все вокруг заполнилось водяным паром, в ушах зазвенело, перед глазами поплыло и Климбер отстраненно почувствовал, как на его спине вздымается и испаряется кожа.

Амулет на шее взорвался и осколки врезались в мягкую плоть...

Когда он открыл свои веки, отодвинув их вверх и вниз, и убрал защитную мембрану, раздвинув ее к уголкам глаз, то увидел яркий, слепящий свет. В смысле, ничего не увидел. Но глаза должны привыкнуть.

Так и случилось: через мгновения (или часы?) он увидел перед собой золото, обрамленное медью и услышал серебро.

- Очнулся! Нет, ты очнулся, да? Молодец! Слава Девяти, получилось!... - Эелиния нависла над ним, беспрерывно говоря о чем-то, а сзади нее было чистое, лазурное небо - самое чистое и красивое небо, которое только Климбер видел в своей жизни.

- ...я думала мы обречены, но потом... - больше не было ни криков, ни треска огня, ни грохота - только равномерный, мягкий, но всезаполняющий шум ветра, играющего в кронах деревьев.

- ...держалась за ее хвост изо все сил, пока она тянула нас через эти страшные туннели без света... - рядом мирно плескалась вода; наверное озеро, или что-то вроде того; пахло зеленью и илом.

- ...начала задыхаться, как тут мы вынырнули на свет... - все тело чесалось и чувствовалось очень странно. Климбер попытался встать.

- Нет-нет, нельзя - Эелиния удержала его рукой. Все его тело было облеплено какими-то зелеными листочками, похожими на щупальца.

- Что это? - его собственный голос казался чужим и не знакомым.

- Алоэ. Оно растет тут повсеместно... ты был очень плох.

- Ты что, опять спасла меня?

- Опять? Спасла? Я? - Эелиния недоверчиво взглянула на него и ее брови потянулись вверх к подгоревшей, криво обрезанной челке - Климбер, мы были в аду, ты вчера не дал чудовищам меня съесть, провел через кишащий демонами город, а потом заслонил меня собственной спиной от адского огня... ты чуть с жизнью не расстался и говоришь, что это я тебя спасла!?

Они помолчали

- Значит... яблоко за тобой? - спросил Климбер.

И дети начали громко и весело смеяться.

© Денис Бондаренко. 2013

Скорбный рыцарь.

Удивительны отношения между лошадью и всадником. Я сейчас говорю о настоящих всадниках, а не о прокате. Например, такие отношения бывают между мастерами выездки и их лошадьми.

Сильное животное, способное неосторожным движением серьезно покалечить или даже убить человека, подчиняется воле своего маленького, хрупкого хозяина. И дело тут вовсе не в страхе или боли. Лошадь не размышляет над смыслом требований, а доверяет. Лишь когда чувствует серьезную опасность, она отказывается повиноваться.

Глупо сомневаться в уме и памяти лошади. Выезженное животное запоминает десятки разных, едва заметных команд, различая силу, время и место давления, следит за переносом веса человека, определяя, что ему нужно. Слаженная работа всадника и его лошади восхищает зрителей – удивительное единство между ними и красота движений вызывают восторг публики. Хм, а люди, даже говоря на одном языке, часто не могут понять друг друга. Как же вы можете в таком случае превозносить себя?

1.

Красное небо, красная земля, красная трава. Озера раскаленной лавы. Желто-огненные прожилки. Гроза. Раздается гул громовых раскатов, а капли дождя испаряются в раскаленных небесах, не успев пролететь нескольких метров. Молнии прорезают кровавый горизонт. Огонь и дым.

Юный данмер сидел между тремя крупными валунами, осторожно наблюдая за происходящим вокруг. Он не знал, что делать дальше. Но паниковать бессмысленно. Юноша ждал - больше ничего не оставалось. Слушал шипение и раскаты грома, свист раскаленного ветра. Изредка мимо его убежища пробегали скампы. Они так забавно кричали, что невольно вызывали у нашего героя улыбку. Иногда эти твари устраивали между собой небольшие дуэли, кидаясь друг в друга огненными шарами. В таких случаях юноша выбирал кого-то из них и осторожно переживал за него из своего убежища. Такие разборки не заканчивались смертью или увечьями – просто скампы так развлекались.

Пару раз парень видел огненных атронахов. Это были, в прямом смысле, страшно красивые огненные женщины. Они куда опаснее скампов. Если скампы не особо задумываются над смыслом своих действий, атронахи коварны. Юноша видел, как эта стерва без причин сожгла незадачливого скампа. «Да, развлечения у таких пострашнее будут… Не хотел бы я с ними связываться», - думал данмер, с некоторым отвращением поглядывая на огненных созданий.

2.

Юноша был родом из богатой семьи. Его мать пользовалась уважением в доме Хлаалу. Члены дома нередко прибегали к обману в своих делах, что было противно мальчику. Он часто сидел на крыше особняка ночами, глядя в это прекрасное, усеянное звездами небо. Искал созвездия, наблюдал за падающими звездами, размышлял… О том, сколько же много бессмысленной злобы в окружающих. Он предпочитал одиночество, немного опасаясь остальных. Юноша ни на кого не держал зла, просто не хотел ни с кем связываться, предпочитая наблюдать со стороны.

В ту ночь он тоже смотрел в ночное небо. Вдруг послышались раскаты грома, поднялся ветер, резко потянуло жаром. Раздался громкий и протяжный звук рога, а громовые переливы стали чаще и ритмичней. В пятистах метрах от особняка появились огромные огненные врата. Пара секунд – и небо затянуло кровавыми тучами, началась гроза. Многочисленные молнии порезали небо, словно вены. Юноша почувствовал, как теплые капли падают на голову. Он провел рукой по своим волосам и посмотрел на ладонь… Кровавый дождь. От ужаса сердце молодого данмера замерло, но он не двинулся с места. «Паника бессмысленна. Посмотрим, что будет дальше», - подумал он, устремляя взгляд на Врата, из которых высыпали быстрые мелкие фигуры, бросающиеся огненными шарами. Иногда парень замечал среди них рептилий. Но когда появились высокие темные воины, он вспомнил… И понял, кто все эти твари, и что происходит.

3.

Молодого данмера очаровывал таинственный мир магии. Будучи еще совсем маленьким, он нередко прибегал к зданию Гильдии Магов и заглядывал в окна. Его постоянно замечала альтмерка средних (для альтмеров, разумеется) лет. Она с улыбкой смотрела на него сквозь стекло.

В одно ясное солнечное утро наш герой с радостным предвкушением побежал к зданию гильдии, будто предчувствуя что-то. Прибыв на место, он по обыкновению начал слоняться вокруг здания. «Мальчик, - вдруг послышался тихий приятный голос – Подойди». Ребенок остановился и оглянулся – на него смотрела, улыбаясь, та самая альтмерка. Пару секунд он колебался, но потом со смущенным видом осторожно направился к женщине. «Смотрю, ты очень интересуешься магией. Не в моих силах принять тебя в Гильдию, но я могу предложить кое-что другое. Если интересно, следуй за мной» - она протянула руку. Данмер ухватился за нее, и они пошли. Пошли прочь от города, по лесной дороге. Потом свернули и с нее.

Мальчик отчего-то доверял этой женщине и следовал за ней, лишь запоминая путь. Когда они добрались до большого высохшего дерева, альтмерка заговорила, указывая свободной рукой – «Смотри, вон там хижина. Нам туда» - и повела его в сторону одинокого маленького домика, увитого ипомеей. У входа их уже встречал высокий старый альтмер. «Я знал, что ты согласишься» - сказал старик с улыбкой. - «Значит, я не ошибся. Тебя ждет много интересного…»

С тех пор мальчик практически каждый день приходил в это место. Старый альтмер понемногу учил его магии. Они вместе собирали травы и варили простые зелья. Также мудрый старик научил нашего героя заклинанию Восстановления здоровья. Мальчику очень нравились занятия, сам старый альтмер и его дочь Ллевана (та,что из Гильдии магов). Но больше всего маленький данмер любил истории мудрого мера, которые тот рассказывал во время занятий или просто так, когда они втроем сидели вечерами у очага. Это были рассказы об аэдра и даэдра, псиджиках, двемерах и устройстве мира. От старика наш герой узнал о Планах Обливиона. В частности, о плане Мерунеса Дагона. «Этот бог бьет небеса своими цепями так, что кровь с них проливается на землю. Но в его плане стоит настолько адская жара, что влага из кровавых каплей испаряется. И горячие ветры носят по воздуху частицы запекшейся крови. Этому Принцу служат разные порождения Разрушения. Самые многочисленные из них – скампы. Есть много других тварей, но элита – это скорбные воины, дремора.» Мальчик запомнил дремор и всегда с особым интересом слушал, когда старик упоминал о них. Поэтому увидев высоких темных воинов, выходящих из врат, узнал их сразу. Дремора. Разверзлись врата в план Мерунеса. И кровавый дождь…

4.

От воспоминаний юношу пробудили голоса за спиной. Холодное, потустороннее рокотание голосов дремора проникало в душу, опутывая ее ледяными нитями страха. Но данмер отбросил эти тонкие, острые щупы. Бояться бессмысленно. Как и сопротивляться. Поэтому когда его взяли за шкирку и толкнули к лестнице, юноша спокойно пошел вниз. Он спустился на нижний этаж и вышел из дома. Неподалеку стояла массивная телега, окованная железом, на которой покоилась клетка, утыканная шипами. В ней были дети и подростки его возраста. Испуганные и дрожащие, они прижимались друг к другу в центре конструкции. Нашего героя толкнули в сторону телеги.

Прежде чем двинуться в указанном направлении, парень повернул голову и посмотрел в пылающие огнем глаза дремора. Тот отвел взгляд. Второй воин толкнул юношу еще раз сильнее и ударил плеткой с железными шипами на конце. Сжав зубы от боли, данмер побрел к телеге, посматривая по сторонам. Город изменился. Все стало красным от кровавого дождя. Дома, подожженные скампами, пылали огнем. Повсюду валялись трупы. А ведь всего около часа назад тут зеленела трава и мирно текла жизнь. Юноша поднялся по пандусу на телегу. Один из охранников открыл клетку и бросил данмера внутрь, практически мгновенно захлопнув за пленником клетку. Юноша подошел к остальным и сел рядом. Дрожащие дети прижимались друг к другу, всхлипывали и жмурили глаза.

Вокруг клетки на телеге находилось восемь охранников с плетками и длинными мечами, еще пятеро стояли на земле. Раздался хлестский удар. Одно из четверки крокодилоголовых существ, впряженных в телегу - то, кому досталось плеткой - злобно огрызнулось на охранника и, недовольно рыча, потянуло. Остальные подхватили, и телега сдвинулась с места. Она медленно покатилась по улице мертвого города. Когда процессия проезжала мимо Гильдии Магов, юноша заметил знакомую голову на колышке. Голову Ллеваны. Он не мог смотреть и зажмурил глаза. Открыл только тогда, когда телега остановилась.

Трое из воинов вошли в рядом стоящий дом и вскоре вернулись, таща рыдающих детей. Маленькие имперцы, мальчик и девочка, не шли сами. Воины тащили их, взвалив на плечи. А падать с высоты роста дремора больно…Мальчика первого бросили в клетку – он упал на бок, но ничего особо не повредил. Девочке пришлось тяжелее – при падении она сломала позвоночник. Юноша взял ее под руки и приволок в центр к остальным. Телега снова тронулась. Данмер сидел, обняв несчастную девчонку, которая от шока и боли уже даже не рыдала. Ее брат с широко раскрытыми от ужаса глазами озирался по сторонам. От волнения он даже не мог сидеть и пытался ходить по клетке. Охранники просовывали свои длинные мечи между прутьями, не давая пленнику приближаться к границам.

5.

Телега въехала во Врата. В Плане было гораздо жарче. Уже не шел дождь, лишь частицы сухой крови пролетали в толще воздуха, напоминая пепел в Эшленде. Однажды данмеру удалось побывать там, когда он еще жил в Кальдере. Мать не пускала мальчишку за городские стены, но любопытство – великая вещь. Мальчику удалось добраться до одного из лагерей эшлендеров. Он помнил шаманку, ее красивый хрипловато-низкий голос и руки. Морщинистые, сухие и холодные руки, от которых, однако, тянуло теплом. Она положила свою руку ему на голову. «Духи покровительствуют тебе, смелый мальчик», - проговорила шаманка, после чего сняла с себя амулет и повесила на шею нашего героя. «А теперь я отведу тебя в твой город», - старая данмерка решительно взяла мальчика за руку и повела. В городе она безошибочно нашла нужный дом и беспрепятственно вошла. Мать только вернулась из лавки и собиралась запереть дверь, как вдруг ворвалась шаманка. «Редко встретишь такую чистую и прекрасную душу, как у вашего сына. Духи покровительствуют ему» - сказала она и решительно вышла. Конечно, мать потом наказала мальчишку, но это было ничто по сравнению с впечатлениями, которые остались на всю жизнь. Юноша ни разу не снимал с того дня амулет шаманки. И сейчас, когда ехал в клетке, окруженной дремора, он смотрел на кусочек неизвестного материала, испещренный непонятными символами. Веревка, на которой висел амулет, не поддавалась разложению. Он не знал, из чего она сделана, да это и не имело для него значения.

6.

Тем временем телега подъехала к высокой темной башне и остановилась. Дверь клетки открыли. Рык охранников говорил о том, что нужно выходить. Успокоившиеся уже дети встали и спустились с телеги по подставленному пандусу. Покалеченная девчонка осталась лежать в клетке. Вдруг ее полоумный брат бросился бежать, за что немедленно поплатился. Черная стрела вонзилась в его шею. Мальчишка забился в конвульсиях и повалился на землю. Понятно, что после этого никто больше не хотел пытаться.

Пленников повели внутрь башни. Пол уходил винтообразно вверх под достаточно большим уклоном – изнуренным детям было тяжело подниматься. Но острые мечи и плетки не давали медлить. Юноша смотрел по сторонам. Стены башни были словно живые – кожистые, они будто дышали. Данмеру казалось, что он различает сосуды. Неожиданно сбоку раскрылась мембрана, и пленников затолкали в образовавшийся проем. Когда все зашли, стена снова замкнулась.

Они оказались в просторном помещении. В центре стоял стол, а в отдалении виднелся разожженный очаг. Оказалось, что покалеченную девчонку и труп ее брата охранники тоже притащили сюда. Грозным рыком и взмахом руки с мечом один из охранников построил детей в шеренгу. Другой дремора положил калеку на стол и начал разделывать на живую прямо у всех на глазах. Она громко кричала, а остальные дети лишь тихонько всхлипывали, окончательно смирившись со своей судьбой. Выпотрошенный труп нанизали на вертел и установили над очагом. Потом разделали и ее брата, убитого стрелой в шею у ворот башни. Внутренности сложили в ведро и поставили в угол.

Детей рассадили за кровавым столом. Когда прожарилась девчонка, ее труп разделили на куски и заставили детей есть. Впрочем, их и не нужно было заставлять – голодные, они жадно набросились на еду. Один наш герой не притронулся к трупу.

У одного из охранников он заметил кинжал за поясом. Когда тот проходил мимо, юноша осторожно вытащил клинок и спрятал под рубашкой. Двое дремора откуда-то принесли бутылки с водой и теперь выставляли их перед сытыми детьми. Одну из них взял наш герой. Тем временем прожарился мальчик, и, пока воины были заняты у вертела, юноша осторожно скользнул в тень к стене в то место, где раскрывалась мембрана.

Он приложил руки к живой поверхности, погладил ее – «Раскройся, дорогая, ну давай!» Парень даже удивился, когда перед ним действительно разверзнулся проем. Юноша быстро и тихо двинулся вниз, к воротам. Они были не заперты. Данмер вышел из башни и спрятался за ближайшим камнем, чтобы оценить обстановку. Кое-где сновали скампы и кланфиры. Он приметил еще одно достаточно безопасное место и перебежал туда. Так постепенно парень и добрался до тех самых трех валунов, где и остался сидеть.

Пару раз по пути он нарвался на спиддал и его чуть не сцапала харрада, но растения все же не так опасны, как животные. Между валунами в изобилии росла кровавая трава. Парень попробовал ее - оказалось весьма питательно и приятно на вкус. Немного понимая в алхимии, он предположил, что эта травка может быть полезна для приготовления зелья хамелеона. Подкрепившись и попив воды из прихваченной бутылки, юноша прислонился к теплому валуну и принялся наблюдать за местной живностью.

7.

Вдруг раздалось дикое конское ржание. По пустоши неслась лошадь, убегая от атронаха и паучихи-даэдра. Скампы, до того момента развлекающиеся неподалеку от валунов, присоединились к этим двум «горячим штучкам», отрезав кобыле пути к отступлению. Животное пришло в бешенство. Данмер с восхищением наблюдал, как лошадь раскидывала своих врагов то передними, то задними ногами. Когда все уже лежали, зверюга основательно потопталась на телах, на всякий случай.

Перед смертью атронашка успела поджечь кобыле гриву. Животное повалилось на землю и принялось валяться. Это выглядело настолько забавно, что данмер не выдержал и громко рассмеялся. Лошадь резко вскочила, вытянула шею, подняла нос к небу и отогнула верхнюю губу, пробуя воздух. Это тоже вызывало улыбку. Юноша тихонько посвистел. Запах и свист напомнили лошади о конюшне. Она с доверием пошла к валунам.

Кобыла никогда не знала зла от людей или меров. Напротив, они давали ей кров и сено, укрывали попонами, чесали шерсть, угощали яблоками. Пару раз стражники помогали лошади расправиться с волками. Однажды ее даже крали, но и вор обращался бережно с прекрасным животным. А еще она любила играть с детьми, осторожно катая их на своей спине и позволяя заплетать себе гриву. Мальчишки иногда пытались ее гонять, но кобыла и это превращала в игру, убегая и неожиданно возвращаясь. Дети кидались врассыпную, начинались салочки, и все смеялись. У нее была хозяйка, которая позволяла всем общаться со своей лошадью. Очень добрая. Она даже за конокрада заплатила штраф в тот раз, а взамен взяла с хитрого хаджита слово, что он больше никогда не будет воровать. Говорят, тот потом действительно завязал с темными делишками и работал в «Вороном курьере». Какая веселая была жизнь… А теперь лошадь оказалась в этих мертвых, чужих пустошах, среди враждебных тварей. Разумеется, она была рада знакомому запаху.

Парень подошел к кобыле, погладил и похлопал по шее. Она уткнулась в него носом и прикусила за одежду. Уже рефлекс – ведь лошади проявляют заботу и любовь, почесывая друг другу зубами холки. Но для человека такое редко бывает приятным. «Не надо меня есть» - недовольно проговорил данмер. Покосившись на него голубым глазом, лошадь отпрянула.

Юноша схватился за гриву в районе холки, подтянулся, перекинул ногу и уселся на спине. Кобыла фыркнула и медленно двинулась в известном лишь ей одной направлении. Парень не стал мешать, и не зря – вскоре они подошли к гейзеру, бившему из-под земли. Вода быстро испарялась - озера не образовывалось, но можно было напиться.

Вокруг источника стоял пар. Юноша утолил жажду и наполнил свою бутылку, после чего стал смотреть, как лошадь пьет воду. Туловище, шея, голова до носа и ноги до запястий и скакалок у нее были белыми. А грива, хвост, нос и ноги наполовину до суставов – черными.

«Интересная масть, - подумал данмер. - И ноги длинные». Вдруг на горизонте замаячила темная фигура. Парень осторожно, перебежками двинулся в сторону опасности, прячась за камнями. Он вытащил из-за пояса украденный клинок и приготовился. Как только дремора оказался спиной к юноше, тот резко выпрыгнул из убежища и быстрым движением перерезал горло вражине. Кобыла подбежала и схватила тварь зубами за руку, не давая сопротивляться. Потом парень стащил с дремора кирасу и капюшон, после чего вырезал сердце даэдра (редкий ингредиент) и огненные глаза – чтобы изучить на досуге их свойства.

Заклинание восстановления, которому научил юношу старый учитель-альтмер, помогло исцелить несерьезные раны и ожоги. «На самом деле, мне жутко везет!» - думал данмер, одеваясь в вещи дреморы. Облачившись, он принялся лечить кобылу. Потом порвал свою рубашку на тряпки, завернул в парочку из них свои ингредиенты, которые затем положил в мешочек на поясе. Остатки от рубашки были безжалостно погребены в озере лавы. Туда же отправились и штаны с ботинками.

Вдруг лошадь заволновалась, переступая ногами и прижимая уши - на горизонте появилась еще одна темная фигура. Данмер вскочил на спину кобылы и обнажил длинный дреморский меч. Потом ударил пятками в бока испуганной лошади. Она резво помчалась в сторону опасности.

-Стоять, юнец! - пророкотал высоченный дремора с большими загнутыми рогами.

Таких наш данмер еще не видел. Кобыла остановилась как вкопанная, не реагируя на пинки.

-Мне про тебя рассказывал Маэрзул, который не выдержал твоего взгляда. А как ловко ты ускользнул из башни – она повиновалась тебе. Теперь вот убил Хелура. Неплохо. Этого более чем достаточно для посвящения. Самое главное – тебе неведом страх, твое спокойное хладнокровие поражает, Дагон побери! Собственно, Повелитель тобой заинтересовался… - заговорил дремора.

-Постой, я согласен на все. Только сначала скажи, что стало с теми детьми, - перебил парень воина.

-Ничего с ними не будет, - ответил дремора. - Доедают они сейчас в башне этого сумасшедшего имперца. Будут прислуживать, учиться обращению с оружием, приготовлению зелий… Становись на колени, раб!

-Ладно – ладно, - данмер упал на колено.

Рогатый воин вытащил свой длинный меч из ножен и положил на голову посвящаемому.

-Нарекаю тебя отныне Рыцарем Скорбного сердца. Твоя честь не вызывает сомнений. Ты обязуешься не служить никому, кроме собственной совести, - медленно говорил дремора, перекладывая меч с головы юноши то на одно плечо, то на другое. -Передаю тебе этот клинок в подтверждение титула. Только ты мне свой отдай, а то мало ли что по дороге случится. Эти глупые скампы вечно забывают, кто перед ними стоит, - они обменялись мечами. -Тебе известно, когда нужно нападать, а когда стоит довериться - удивительное чутье. Кстати, ты - единственный из наших рыцарей, у кого есть лошадь. Даже немного завидно, - дремора закатился смехом, который на деле вылился страшным клокочущим рычанием.

Данмер с улыбкой похлопал животное по шее.

Да, эта кобыла может заставить ржать даже дьявола!

http://pic.fullrest.ru/upl/njjFVovN.jpg