Автор перечитал Лавкрафта, и родилось это. Это мой дебют, раньше не выкладывала ничего и никогда. Автор не обидчив, поэтому, если у вас найдется что сказать плохого, то говорите, и хорошее, конечно, тоже говорите) Гнилые помидоры и тухлые яйки принимаются - в хозяйстве пригодится всё! :) _______________________________________________________________________________________________________________________ Исход Совершенно секретно. (нацарапано на полях) Дорогая Сеанвенн! Этот прелюбопытнейший документ мне доставили наши юстициары, сняв его с тела убитого ими драугра на болотах недалеко от Солитьюда. Думаю, эта рукопись тебя заинтересует. Ее можно было бы считать чьей-то выдумкой, если бы не ряд занятных совпадений. В любом случае, я попрошу тебя держать этот документ в тайне, мне кажется, что его можно будет использовать для наших целей. Я пишу эти строки, невзирая на то, что пальцы плохо слушаются меня, а мысли мои тяжелы, медленны, и тягучи, как патока. Однако, во что бы то ни стало, я собираюсь дописать сей труд, или, если угодно, мемуары, ибо испытываю острую потребность пересказать все то, что мне довелось увидеть, узнать и пережить за последнее время. В моей памяти до сих пор, как вживую, стоят небесные чертоги Совнгарда. Меня предупреждали, что, вероятнее всего, я попаду в эти места снова, и во второй раз срок моего пребывания там окажется не ограниченным никакими временными рамками. Не иначе как по чьей-то злой иронии я даже отыскал способ излечиться от ликантропии, чтобы сохранить за собой право в посмертии вечно пировать с героями седой древности. Я плохо помню, как встретил смерть. Я сражался отчаянно, но атакующих было слишком много. Кажется, меня сильно ударили сзади по голове и я упал в воду. Падение было бесконечным. Вновь обретя зрение и слух, я сразу узнал этот прекрасный пейзаж, и чарующий запах цветов, и прохладный ветерок, ласкавший мое лицо, и этот прозрачный волшебный свет, и небо, - небо Совнгарда, которое сложно описать скудными человеческими словами. Если в тот, первый раз, меня переполнил восторг, то сейчас тень скорби коснулась моего сердца. Я понял, что это конец моего земного пути. Еще вчера я с беспечной уверенностью строил какие-то планы, которым уже сегодня не суждено было сбыться. Но такова природа человека: жить надеждой на завтрашний день, даже если таковой не наступит. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к пирующим в старинных чертогах, что возвышались вдалеке над холмами, и я побрел к ним, по колено утопая в густой душистой траве, мимо огромных каменных фигур в капюшонах, от начала времен безмолвно взиравших невидимыми глазами на земли, откуда не возвращаются. Как и тогда, в первый раз, у моста меня встретил могучий витязь Тсун, оруженосец Шора, и, как и тогда, мы скрестили оружие, чтобы выяснить, действительно ли новоприбывший, то есть я, достоен чести пересечь мост и войти в Зал Доблести. И уже взойдя на мост, я обратил взгляд на волны, что плескались далеко внизу под ногами, и подумал: интересно, а что случается с теми, кто не смог доказать свою силу?.. В Зале Доблести меня встретили радостными возгласами. Я и сам не смог сдержать радости, увидев среди пирующих боевых товарищей, которые совсем недавно умирали на моих руках и чью гибель я оплакивал. С благоговением я вновь узнавал среди тех, кто встречал меня, легендарных воинов древности, чья немеркнущая слава до сих пор жива в том, другом мире... Из высоких окон струился мягкий свет, непревзойденные барды услаждали слух героев волшебной музыкой, на столах вкуснейшее ароматное горячее мясо истекало соком и жиром, руки прекрасных дев были нежны, а их уста были слаще меда, что лился здесь рекой, веселье было искренним и неподдельным, мечи воинов были по-прежнему остры, и звук стали, звеневшей о сталь под этими сводами, радовал мой слух не меньше, чем старинные баллады и героические гимны. Сейчас я уже не смогу вспомнить, как это пришло ко мне. Я просто в очередной раз вышел из Зала Доблести для участия в общем состязании, окинул взором поросшие елями пологие холмы и снежные шапки на вершинах далеких гор, и вдруг понял, что эта, казалось бы, привычная глазам норда картина выглядит, как неживая картинка в детской книжке. Тоска по утраченному навеки Скайриму сжала мое сердце острыми стальными когтями. Сразу после того состязания я будто бы проснулся и уже не мог смотреть прежними глазами на все, что меня окружало. Я попытался напиться, но здешний мед не приносил черного забытия - лишь легкий расслабляющий хмель. Пирующие вокруг меня оставались столь же беспечными и веселыми, как и раньше, и я не знал, кому могу открыться и поведать о своих отнюдь не веселых мыслях. Наконец, не без колебаний, я выбрал для беседы Кодлака Белую Гриву, и тот с готовнстью вызвался выслушать меня. Мы покинули шумный Зал и ушли в холмы. Каменные статуи тут выглядели бдительными стражами; мне казалось, что я кожей чувствую разлитую в прохладном, напоенном ароматами цветов воздухе чужую недружественную волю, поэтому мне пришлось собрать все мужество, прежде чем я неуверенно заговорил. - Кодлак, - начал я. - Ты мне словно отец, я люблю и уважаю тебя, и поэтому хочу просить твоего совета. Скажи, счастлив ли ты здесь? Рад ли, что отказался от Вечной Охоты в угодьях Хирсина и нашел пристанище в Совнгарде? Бывший предводитель Соратников задумчиво пожевал седой ус. - Странные вопросы ты задаешь, юноша! Странные, как для истинного сына Скайрима. Любой норд при жизни надеется на то, что он встретит свою гибель доблестно, на поле боя и с оружием в руках, и после смерти будет пировать в Зале Доблести, не зная боли, нужды и скуки. Я знаю тебя, и уверен, что ты жил и умер как настоящий воин. Я счастлив здесь, но вот что смущает тебя? Охота в свите Хирсина вдруг стала казаться тебе более привлекательной? - Нет, - отозвался я. - Я не хотел бы участвовать в Охоте. Скажи, Кодлак, а ты не тоскуешь по дому? - Мой дом здесь, где живут мои доблестные предки, - с уверенностью ответил старец. - А я тоскую, - продолжил я. - Тоскую по резным крышам Вайтрана, по угрюмым каменным стенам Виндхельма, по крикам чаек в порту Солитьюда, по белым туманам на болотах Хьялмарка, и по золоту листвы Рифта. По каменным пустошам и горам, по быстрым рекам, полным рыбы, и по тому чувству, когда идешь по хрустящему снегу, проваливаясь в него по колено. Все это было таким настоящим! А больше всего, Кодлак, я тоскую по морю. Да, по жестокому северному морю и сильному ветру, бросающему в лицо снег и ледяные соленые брызги! А здесь... Здесь прекрасно, но я чувствую себя светлячком в банке. Я бы с радостью отдал все это, чтобы еще раз хотя бы одним глазом взглянуть на Скайрим. С недоумением посмотрел на меня Кодлак и в молчании удалился, оставив меня сидеть одного среди мрачных изваяний. После этого я понял, что подойти к Тсуну с просьбой вернуть меня в Скайрим, как в прошлый раз, будет затеей на редкость глупой и бесполезной. С тех пор я почти все время проводил вне Зала, блуждая в одиночестве. Я обследовал все окрестности и не нашел ничего интересного. Все здесь было восхитительным, словно нарисованным кистью искусного художника, но ни в чем не было жизни, это была просто красивая картинка. Под бдительными невидимыми взглядами статуй из-под их каменных капюшонов я слонялся туда и обратно, как голодный волк, топча цветы и распугивая бабочек. Я задался целью дойти до далеких гор и дошел. Идти пришлось долго, но времени и усталости здесь не существовало. Горы оказались слишком круты, чтобы карабкаться по ним, а отрастить крылья я не смог бы даже в этом сказочном краю. Вернувшись назад к Залу Доблести, я переключил свое внимание на море. Море было спокойным до самого горизонта, подернутое лишь легкой рябью волн и, как и все здесь, выглядело ненастоящим. Спуститься к морю оказалось задачей не из легких, и я снова пожалел об отсутствии крыльев. Риска сломать шею или утонуть, спрыгнув вниз, не существовало - это же Совнгард! Но вот выбраться обратно наверх, не умея летать, я бы не смог. Немало намучавшись, я соорудил длинную веревку из обрезков ткани, невесть откуда взявшихся в Зале, и кусков веревок покороче, и по этой веревке спустился с крутого обрыва. Плюхнувшись в теплую воду, я испытал новое разочарование. Здешнее море было мелким, мелким и безжизненым, в его водах и на дне я не заметил ни камешка, ни водоросли, не говоря уже о рыбах и моллюсках. Медленное течение увлекало меня куда-то за горизонт, прочь от утеса и моей самодельной веревки. Воображение услужливо подсунуло картину: где-то на краю земли эти теплые прозрачные воды устремляются вниз с огромной высоты в необозримую темную бездну. Или наоборот - вверх, в эту жуткую воронку в небе!.. Я вылез наверх, отвязал вревку и выбросил ее в море. Немного поглядев на то, как она дрейфует мертвой змеей вдаль по волнам, отражавшим пурпурное небо, я отвернулся и побрел к холмам. Усевшись на траву, я в который раз оглядел проклятые статуи. Сладкий запах цветов, принесенный ветром, внезапно показался мне сладковатым запахом смерти и разложения. Вдруг меня посетила чудовищная в своей кощунственности мысль. Алдуин! Пожиратель Мира, которого я некогда победил здесь, питался душами героев! Вот кто мог бы помочь мне если уж не вернуться в Скайрим, то, по крайней мере, выбраться из этой золотой клетки! Но как вернуть к жизни жестокого дракона - мне было неизвестно. Обезумев, я расхохотался в это небо, прекрасное и полное безысходности. Я встал и, взяв в свидетели безмолвные изваяния, громогласно проклял свое существование. Я проклял всех богов, которых я когда-либо знал, и особенно черными словами я проклял Шора и его творение - Совнгард, эту ловушку, полную сладостных иллюзий. Воронка в небе закружилась в диком вращении и все вокруг померкло. Я очнулся в холодной влажной тьме. Подавшись вперед, я уперся руками в камень и изо всех сил толкнул. Камень поддался и с грохотом упал. Я обнаружил себя сидящим в гробу, в пустой комнате, а откуда-то сверху проникали лучи бледного света, похожего на лунный. Дыхание с хрипом вырывалось из моей груди. Рядом с собой я нашарил меч, схватил его и поднес к лицу, но первое что бросилось мне в глаза, были мои руки и пальцы. Это были руки мертвеца, костлявые, темные и высохшие, какие бывают у драугров. Я ощупал лицо и обнаружил ссохшуюся кожу, вытупающие кости и зубы. В ужасе я выскочил из гроба и по трухлявым деревянным ступенькам стал выбираться наверх. Дорогу мне преградила решетка на замке, но я просто выбил его мощным ударом меча и выбрался на поверхность. Меня окружали высокие темные елки, а над ними в полной звезд бездонной глубине неба плыли полные луны! Освободившись из своей гробницы, я хромающей походкой пробрался через бурелом туда, где виднелся просвет между деревьями. От открывшегося вида я едва не задохнулся: внизу раскинулась обширная болотистая местность, а за ней на высоком утесе можно было разглядеть купол - купол Синего Дворца! Порыв ветра принес крики чаек и звук плещущихся волн. Это был Солитьюд! Упав на колени, я заплакал и засмеялся одновременно, сам испугавшись звуков своего смеха - хриплого, как карканье ворона. Рассудив, что мне лучше вернуться в гробницу и обдумать дальнейшие действия, я отправился назад. По дороге мне попалась глубокая лужа и я смог вдоволь насмотреться на свое отражение. Оно не испугало меня, ибо я еще ранее понял, во что превратился. Светящиеся мертвенным голубым светом глаза, высохшая кожа, смехотворные остатки рыжей бороды и волос. Да, я был драугром. Проклятые мною глумливые боги услышали меня и исполнили мое желание, по заслугам отплатив глупому смертному, посмевшему оскорбить их. Вернувшись в крипту, я закрыл за собой решетку и осмотрел комнату, к своему удивлению найдя в ней множество разного барахла: одежду, оружие, деньги и даже засохшую пищу. Интересно, сколько я здесь пролежал? И почему Довакина похоронили в лесу, в беззвестной гробнице? В одной из урн я обнаружил пергамент и кусок угля, неведомо кем и зачем здесь оставленные. Однако, эта чья-то странная прихоть сослужила мне службу: я воспользовался этими принадлежностями, чтобы записать все, что произошло со мной. Связывать слова в предложения мне дается все сложнее и сложнее, очевидно, это одна из особенностей бытия нежитью. Уже светает. Я решил, что раз уж довелось вернуться домой, то мне обязательно следует повидать болота и море, может быть, в последний раз. Наверняка где-то здесь я найду свою вторую смерть. Интересно, у нежити тоже есть свой Совнгард? Или духи дважды умерших остаются скитаться, навеки привязанные к этой негостеприимной земле? Или же просто бесследно пропадают? Что касается меня, то два последних варианта меня полностью устраивают.