Рыжие черновики

[Don Condor]

*Слов нет - остались лишь одни междометия* Даааа... Даа... :1anim_ax:

 

Пожалела б меня, а? :1anim_ak: Я из-за тебя и так от поэзии отказался - теперь, чувствую, и от прозы откажусь... :1anim_ak: :1anim_ak:

[Синдбад-Мореход]

Ничего сказть не могу, даже не знаю, что можно сказать. А может и знаю, но притворяюсь... Нет, скорее я не понял, о чем это. А может и понял. Не знаю точно, и сказать точно немогу...

[РЫЖАЯ ВЕДЬМА]

Хм, небольшая зарисовочка, вообще это был один рассказ из цикла по одной игре, но цикл благополучно был зафэйлен, остались лишь куски. Вот.

 

Леонид и еретичка

 

- Отец наш всемогущий, спаси и помилуй! Спаси и помилуй! Спаси и помилуй! Помилуй души грешные и жизни во грехе, Тебе отданные во славу Твою. Во славу и превознесение… что за шорох? Да что же это? Что же это… как она дышит громко, с ума сойти… нельзя ли потише, немножко тише… Во славу, во славу… как же громко дышит. Во славу…дальше как? …и вознесение! Во славу и вознесение Твоё…

- Святой отец, - подвальные своды наполнились шелестом. Отец Леонид поднял мутные глаза на девушку, скрючившуюся в углу.

- Во славу и вознесение, во славу и вознесение, - он повторял один и тот же кусок молитвы, будто не желая слышать и понимать ничего кроме этих вознесения и славы, а еще своего еле внятного бормотания.

- Святой… кхе-кхе-кхе! – девушка надрывно закашлялась, поминутно сплевывая на пол смрадную тягучую смесь из сгустков крови, слюны и какой-то странной желчи. – Святой отец, воды дай, воды мне дай. Горит все внутри. Кхе-кхе-кхе!

Отец Леонид с минуту смотрел на нее совершенно отупевшим взглядом, затем отрешенно произнес:

- Нет никакой воды. Нет воды, ясно?

По сырой и ватной подвальной тьме снова поползло бормотание, нарушаемое только надсадным кашлем и грузными шлепками плевков на каменный пол.

- Со смирением и благодарностью принимаем долю Твою. Долю Твою принимаем и чтим, склоняя…

- Хах… кхе-кхе… ха-хах… кхе! – хриплый лающий смех заставил святого отца нервно повернуться к девушке снова.

- Потише, потише, дочь моя. Услышат же! Тише, тише. Что ты смеешься? Смешно тебе, а? Смешно? Хорошо это, только тише. Смирение и благодарность… принимаем… смирение…

- Кхе-кхе, ха-ха!

- Да замолчи ты! – в совершеннейшей истерике зашипел отец Леонид. – Найдут же, и… Спаси и помилуй, спаси и помилуй!

- Святой отец, смирение твоё… кхе-кхе… дерьма засохшего не стоит. Благодарность… кх-кх-кхе… За что мне благодарить твоего бога? За что... кхе-кхе… дрянь какая, кх… кхе-кхе-кхе! – тишина рвалась и дробилась на мириады осколков, каждый из которых полнился кошмарным кашлем.

- Иди сюда. Сюда, кхе-кхе… Подойди, святой отец, - девушка настойчиво поманила из своего угла отца Леонида. Тот, словно в забытье, подошел и уставился на нее, не замечая омерзительной вони какой-то кислятины, мясницкой лавки, подвальной затхлости и пота, витающей вокруг девушки.

Она была совсем молоденькой и, видимо, довольно миленькой. Но сейчас отец Леонид видел только скрюченную изломанную куклу. Иссиня-черные круги под полуприкрытыми глазами, корка желчи и крови, запекшаяся на губах, спутанные короткие волосы, одна рука закинута за голову и вывернута под неестественным углом, вторая судорожно копошится в плаще, укрывающем девушку от горла до пояса.

Святой отец как зачарованный следил за этим копошением, решительно не понимая, зачем эта рыцарша позвала его, и что ей нужно. Наконец, она резким движением отбросила плащ в сторону, безумно взвывая от боли и открывая взору отца Леонида пробитую кирасу и осколок копья, впившийся в какое-то омерзительное месиво из разодранного поддоспешника, бордовых, почти черных сгустков крови, белого костяного крошева и какой-то фиолетово-розовой плоти, искромсанной все тем же обломком железа, почти затянутым в нее. Святой отец несколько секунд отупело смотрел на все это, затем, покачиваясь, сделал несколько шагов в сторону. Его беспощадно вырвало. В спину ему полетел снова тот же воспаленный лающий смех:

- Ха-ха, кхе-кхе… Как тебя, ха-ха… За это мне твоего бога благодарить? За это?

- Смирение и благодарность, - прошептал отец Леонид, вытирая губы рукавом рясы. Особо сильный порыв кашля содрогнул изуродованную грудь рыцарши. Она с невыразимой ненавистью и отчаянием посмотрела на святого отца, и вдруг принялась истерично хрипеть сквозь свой надрывный кашель:

- Смирение? Кхе-кхе… Благодарность? Кхе-кхе… Кхе-кхе-кхе, дерьмо – твой бог, я жить… кхе-кхе… я жить хочу! Жить хочу! Кхе-кхе-кхе-кх-кх, жить! Жить хочу! Жи-и-ить!

И рыцарша зашлась в судорожном подвывающем рыдании.

Святой отец, молодой мужчина, недавно получивший свой сан и вышедший из семинарии, мало что знающий в своей короткой жизни, кроме молитв и священных обрядов, совершенно помутился рассудком в этот миг. Он выскочил из так удачно урывавшего их подвала замка и побежал.

- Лес! Лес… В лес, не слышать! Смирение, благодарность… Еретичка! Ночь какая темная… Помилуй души наши грешные… Что за шевеление? Заметили что ли? Спаси и помилуй! Спаси и помилуй! Спаси и помилуй… Бежать… архиепископу сказать… а она воняет же, воняет… О чем же мыслю то? Спаси и помилуй! И кусок железа… еретичка, еретичка! Умру там, если хоть еще минуту… Что? Птица… - тысяча мыслей и видений разрывали сознание отца Леонида, и не видел он тени, появившейся из-за дерева.

Лунный свет струился сквозь вечнозеленые густые кроны пайонского леса. Необыкновенную для этого ночного часа тишину потревожил лишь легкий хрип и шелест травы, принимающей в свое шёлковое лоно тело молодого святого отца Леонида с перерезанным горлом.

 

- Устранил. Время есть. В нашу пользу обернем, - человек, вытирающий катар о какую-то засаленную тряпку, был немногословен.

- Хорошо. А девчонка?

- Не проблема. Копьем легкое пробито. Не доживет.

- Уверен?

- Уверен, - немногословный человек почтительно склонил голову перед своим собеседником и вышел.

- Помилуй души грешные и жизни во грехе, Тебе отданные во славу Твою, - тихий голос нарушил покой комнаты, залитой мертвым лунным светом, отрешенно ласкающим обломки огромного золотистого камня.

 

апрель 2009г

[Lucyfire]

Ужасы-то какие. А девочку жалко, да.

[РЫЖАЯ ВЕДЬМА]

Ужасы-то какие. А девочку жалко, да.

Доброта. хD

Спасибо за отзыв.

[Lucyfire]

Добавлю, что текст вызывает у меня определённые эмоции, что ему в огромный плюс. Хех. Да, написано живо.

[Don Condor]

Труёво. Хотя и непонятно, что это за двое в финале - в принципе, этот диалог вообще можно было выбросить.

[РЫЖАЯ ВЕДЬМА]

Это атавизм-связка от цикла.

В принципе по сути, это люди, захватившие замок.

В игре, гильдии воюют между собой, захватывая замки, чтобы это сделать - нужно разбить Империум (большой золотистый камень).

Собственно, согласна, последний диалог в данном случае совсем ни к чему.

Изменено 14 июля, 2009 пользователем РЫЖАЯ ВЕДЬМА

[Inferno]

Написано хорошо, без ошибок, но многое непонятно. Даже если бы РВ не объяснила, что это только отрывок, я бы все равно догадался об этом. Для отдельного произведения здесь слишком уж много непоняток, вызывающих вопросы вроде "Кто", "Где", "Почему" и др. Этот отрывок очень хорошо смотрелся бы, как часть целостного повествования, а так... это просто отрывок со многими неизвестными. Но повторяю, что написано все же очень хорошо: диалоги великолепны и замечательно передают эмоции героев; описания тоже на высоте. Good! Изменено 15 июля, 2009 пользователем Inferno

[Тёмный Брата]

Почитал ваши произведения, гражданка. Ну что могу сказать? Спасибо. Як говорится "Хорошие вещи и читать хорошо"

 

«Женщина с лютней»

Особенно зацепил оборот "по ее тонким пальцам струилось одиночество". Близко это, чёрт возьми. Даже музыку её могу услышать. В общем, правильное произведение с правильной концовкой. Какая разница, Нереварин он или нет, ей ведь другое было важно.

 

«Небо»

Образно, предельно понятно, жизненно. Отдельное спасибо за небо. Особенно за оборот "подавилась тягучим небом". У тебя, видимо, с небом особые отношения? Спрашиваю, как человек, повёрнутый на сием.

 

«Песочное время дня»

Похоже, если ты куришь, ты делаешь это не по привычке и от зависимости. А для удовольствия. Хорошее произведение.

 

«Леонид и еретичка»

Требую продолжения банкета. Интересно же.

 

Вот так вот. *Ушёл курить*