Конкурс прозы №2

[Иннельда]

Так, я смотрю, народ в творческом разделе актуализировался, да и тянуть дальше со вторым конкурсом смысла явно нет. Придется его все-таки объявить.

 

Итак:

 

Направление: Проза.

 

Специфика: не-TES. В конце концов, не TES-ом единым живо прогрессивное человечество.

 

Тема: Прелести цивилизации.

 

Что это значит? Что такое "прелести цивилизации"? - ну, можно понимать это словосочетание как в прямом, так и в переносном смысле.

Научные и технические открытия - и усовершенствование методов и орудий убийства, единичного и массового. Новые методы лечения, мощные лекарства, побеждающие смертельные ранее болезни, - и химические заражения\отравления, мутации. Компьютеры, интернет, связывающие далеких друг от друга людей, роботы-помощники, бытовая техника - и агрессивный искусственный интеллект, порабощающий человечество. Утопическое светлое будущее - и постапокалипсис.

 

Словом, простор для фантазии велик. Что вам больше нравится, о том и пишите. Можно брать прошлое, настоящее и будущее человечества. Да, впрочем, почему только человечества? Можете написать про прелести цивилизации разумных амфибий с планеты N солнечной системы NN галактики NNN... или еще о чем-нибудь в этом роде.

 

Жанр: Любой, вписывающийся в тему.

 

Требования к произведениям:

 

1) Произведение должно соответствовать перечисленному выше (теме и проч.).

2) Оно должно быть написано грамотным русским языком.

3) Оно должно иметь размер не меньше 1-ого вордовского листа 12 кеглем и не больше 6-ти таковых (шрифтом Times New Roman) \по просьбе Марфы увеличила лимит на один листик Больше, думаю, увеличивать не стоит.\

4) У него должно быть название (ибо голосование будет производиться именно по названию). Названия типа "Маленький рассказ" или "Шняга для конкурса" идут фтопку.

5) Произведение должно быть прислано в указанные сроки (см. п. Сроки)

6) От одного автора принимается только одно произведение.

7) Произведение должно быть "свежим", т.е. написанным вот только что и еще не опубликованным (по крайней мере на Фуллресте).

8) До подведения итогов автор не должен раскрывать своего авторства - ни широкой общественности, ни отдельным пользователям.

 

Присылать написанное мне посредством ЛС. Присланные произведения я буду просматривать на предмет соответствия всему вышеперечисленному. После того, как ваше произведение будет опубликовано в данной теме, нельзя будет его дописать, изменить или поправить! Впрочем, вы сможете его снять с конкурса, если будет такое желание. Если произведение пройдет проверку, я выложу его в данной теме на ознакомление читателей БЕЗ УКАЗАНИЯ НИКА АВТОРА.

 

Сроки:

 

Прием произведений начинается с 11 сентября и заканчивается 30 сентября.

Вечером 30-го сентября (примерно в 22:00 по Москве) прием будет закончен, данная тема после размещения последнего присланного произведения - закрыта, а затем будет создана тема-опрос с голосованием. Просьба иметь совесть и не присылать всем все в последний момент.

 

После голосования будут оглашены авторы всех произведений и в первую очередь, конечно, - победитель.

 

Награды:

 

- Размещения вашего произведения в разделе "Избранное" Академии Искусств.

- Вам гарантированы респекты юзеров Фуллреста.

- Симпатишная медалька.

 

Головать в ЭТОЙ теме запрещается. Голоса, поданные здесь, не будут учитываться, посты будут стираться.

Комментировать в ЭТОЙ теме запрещается. Посты будут стираться, постящим будет высказываться "Фи". Все ваши мысли по ходу прочтения запишите в блокнот, они вам пригодятся во время голосования.

 

Если что-то непонятно - вопросы мне в ЛС.

 

Для удобства будущего голосования я буду присваивать публикуемым произведениям номера - это всего лишь номера публикаций, никакого оценочного значения они не несут.

[Иннельда]

№1

 

Тени власти

 

Командор Оссберг сонно потянулся в пилотском кресле, кутаясь во тьму, царящую на мостике, и прорезаемую лишь ярким прямоугольником основного монитора, как в одеяло. После ввода последних корректировок «Гасконец» лег на курс как лосины на точеные ножки балерины.

«Гасконец» был грузовым кораблем – неуклюжий, пузатый, обвешанный ящиками, бочками, даже тюками, и тянущий за собой целых четыре баржи. Команда его состояла из собственно Оссберга и ИИ борткомпьютера. Последний устарел лет на 30, но подвергался регулярным модернизациям, от чего глючил не просто «не-по-детски», а банально пошло.

Оссберг был уже откровенно немолод – 45 лет для космонавта считались глубокой старостью – но репутация главного бабника Солнечной Системы за ним сохранялась. Иногда командор даже размышлял, что в этом виновато – его личное обаяние или целая куча имплантов, в том числе повышающих потенцию.

Командор уже начал было переходить в режим «мечтаний о деньках былых», когда тихий писк зонального сканера бессовестно отвлек его внимание на себя.

«Неопознанный объект на курсе. Опасность столкновения» - гласил транспарант, без спросу заслонивший все еще не свернутую партию в пасьянс.

Командор открыл окно радара и его опытный взгляд тотчас выхватил в трехмерной картине тот самый объект. Двойной щелчок – и теперь на мониторе очутился продолговатый каплевидный объект, который, неспешно вращаясь, плыл откуда-то да куда-то, но так, чтобы встретиться с «Гасконцем» в решительно неусловленном месте.

Оссберг колебался несколько секунд. Он узнал то, что готово было оставить вмятину на носу его судна, и теперь должен был выбрать одно из трех. Во-первых, можно было смело игнорировать эту штуку. Ей уже много лет, и тот, кто в ней летел, должен был бы давно умереть, а повредить или сбить с курса огромный грузовик такой мелкий объект бы не смог. Второе – два импульса с промежутком в семь минут с минимальными затратами (и в соответствии с инструкциями) обведут «Гасконца» вокруг объекта. И третий вариант – это просто напросто распахнуть грузовой трюм, и забрать тирнантскую шлюпку на борт.

Несколько секунд – те самые, решающие, - отщелкал бортовой хронометр. И Оссберг принял решение.

***

 

Если что-то в этой Вселенной и неизменно, то это шлюзы. Все то же самое – две крепких двери. Одна впускает что-то и что-то, вторая нет. Одно из что-т удаляется, и вторая впускает то, что надо, а первая тем временем не пускает остальное.

Именно благодаря гениальной простоте шлюза «Гасконца» Оссберг, живой и здоровый, таращился сейчас на ту самую каплевидную тирнантскую шлюпку, от которой только что отцепился корабельный автопогрузчик.

Тирнанты были странными существами, с которыми человечество познакомилось (если можно так выразиться), достигнув рубежей Солнечной Системы. Они были высокими, крепко сбитыми гуманоидами, способными легко разорвать человека напополам, так же легко они читали и людские мысли, а их технологии далеко опережали самые передовые разработки землян.

Знакомство с Тирнантами поставило человечество на грань вымирания. Связь колоний друг с другом едва сохранилась – а без нее одни колонии лишились бы пищи, другие энергии. 15 тысяч на Марсе, еще 200 человек на Фобосе, 2000 на Ио, 1500 на Ганимеде, 90 на Плутоне и еще 58 на Хароне. 63 космических корабля – еще 63 человека. И, конечно, 10 человек на станции «Нерн», на орбите Луны. И пустая, черная, выжженная «колыбель человечества».

Как долго командор ждал, как долго мечтал поймать хоть одного Тирнанта… И сотворить с ним такое, чтоб проклятый чужак понял всю боль людей Земли, их предсмертную муку. И наконец… Наконец, Фортуна улыбнулась ему.

Словно по мановению волшебной палочки, шлюпка открылась. Верхняя ее часть мгновенно сложилась, словно высокотехнологичные жалюзи… Оссберг выдохнул.

На мягкой материи, покрывающей изнутри шлюпку, лежала смуглая, атлетически сложенная девушка. Ее привлекательное (хотя, конечно, привлекательность – это вопрос вкуса, как считал Оссберг, но свой вкус он мнил наипраильнейшим) тело прикрывали лишь полупрозрачные повязки на бедрах и на груди, практически не оставляющие командору простора для фантазии.

Взгляд Оссберга остановился на животе девушки. Помимо отчетливо обрисованных кубиков пресса, свидетельствовавших о превосходной физической кондиции гостьи, командор заметил любопытную татуировку в виде стилизованного солнечного диска, окаймлявшего пупок.

Эмблема Прескотта. Плохо это или хорошо?

Оссберг не успел обдумать это. Глаза девушки распахнулись, и взгляд ее немедля уперся в командора. Совершенно невероятным движением, прямо из лежачего положения, она взмыла в воздух, и, воспользовавшись трубой системы нагрева как перекладиной, приземлилась прямо за спиной командора, и, мгновение спустя, крепкая рука лишила его всякой подвижности. Командор Оссберг был прижат за шею, его правая нога была обвита чужой ногой, и тело, что прижалось к нему, мог поклясться командор, было тверже стали.

- Ты отведешь меня на мостик, - прошептала гостья. – И быстро. Я хочу переговорить с вашим капитаном.

- Я – капитан, - прохрипел Оссберг, - ч-чего изволите?

- Ты возьмешь курс на Землю. И немедленно.

Оссберг чертыхнулся, но делать было нечего. Проект Прескотт – это серьезно. Создали проект (и одноименный институт) незадолго – года за четыре - до войны. Именно тогда земное правительство санкционировало генетические эксперименты на людях. И проект дал плоды очень быстро – подозрительно быстро. Даже дураку было ясно, что до этого Прескотт действовал неофициально.

Командор занимал высокий пост во флоте – тогда выше командора было только два адмиральских чина, - и многое разузнал о проекте. Как всегда, создавали оружие. На сей раз – живое и управляемое. Давняя мечта всех вояк – сильный, послушный и непритязательный солдат, стойкий к огню, холоду, и медным трубам. Прескоттиан (как назвали детей эксперимента) выращивали в пробирках, производя генную коррекцию в сорока семи ключевых точках развития плода.

Изначально все прескоттиане были мужчинами, но когда завеса тайны с проекта спала, общественные организации почему-то взъелись на этот факт (а не на вопиющую неэтичность происходящего), и, в итоге, появилось несколько десятков прескоттианок.

Несколько частей было сформировано и вооружено, как раз когда прилетели Тирнанты и устроили Земле небольшую сауну.

По прежнему скрученный в бараний рог, Оссберг ввел координаты родной планеты. ИИ некоторое время вдумчиво пережевывал их, а затем выдал подтверждение.

- Используй нуль-тягу, - распорядилась прескоттианка.

- Нуль-тягу? Это сожрет почти всю… - девушка усилила хватку, и командор вынужден был заткнуться.

- Нуль-тягу, живо!

Оссберг ввел свой пароль и подтвердил задействование нуль-генераторов. Монитор моргнул несколько раз, затем на экран выскочила отсчетная панель. 10 секунд – и… И ничего.

Нуль-тяга стала колоссальным прорывом, примерно таким же, как колесо, двигатель внутреннего сгорания или ядерный реактор. По крайней мере, оставалась таковой, покуда энергоресурсы, затрачиваемые на каждый нуль-переход, внезапно не превратились для человека в нечто слишком важное, чтобы быть израсходованным на экономию пары месяцев лету. Время превратилось в ничто. Всякая спешка исчезла из жизни практически мертвой цивилизации.

Всего-то навсего, нуль-тяга обманывала пространство. Она обращала Вселенную в нуль, а затем разворачивала обратно, немного сместив корабль. Доля секунды отделяла людей от всего Универсума… Доля секунды, и, конечно, вторжение чужой расы. Кому нужна галактика, когда тебе не хватает поселенцев, чтоб завершить терраформинг Марса?

Мгновение, и «Гасконец» очутился на орбите Земли. Миллион терраватт исчез в чреве нуль-транслятора, а термоядерная установка раскалилась добела. Ремонтные роботы спешно охлаждали ее, распахнув плазмаводы и впустив вакуум прямо в чрево реактора.

Свет потух, затихли кондиционеры, нагнетавшие свежий воздух из гидропонного отсека. Пневматика плавно сместила защитные экраны с обзорного иллюминатора мостика, открыв вид на землю – на черную головню, звездное кострище, на бесконечную бесплодную пустыню, обожженную на десятки километров вглубь.

Хватка прескоттианки медленно исчезла – Оссберг был свободен. Он с хрипом втянул воздух, и последним, что он услышал, были тихие всхлипывания…

***

 

«Гасконцу» теперь предстоял долгий путь. Три месяца пути до Ганимеда – это долго. Но теперь Оссберг был не одинок. Впервые за долгие годы на «Гасконце» появился экипаж. Да – два человека. Вы думаете, этого мало?

Старый тягач и его прицеп плыли сквозь Солнечную Систему, плавно огибая Сол. Земля-Терра вдали превратилась в еще одну звездочку, а двое людей внезапно осознали, что лишило их род надежды на выживание.

О Тирнантах Земля узнала за 15 лет до инцидента, а не за двое суток, как считалось ранее. Исследовательское судно «Телери» совершило прыжок к Альфе Центавра. И лоб-в-лоб наткнулось на корабль Тирнантов.

И военные ухватились за идею раздобыть хоть какие-либо образцы твердолобых соседей, отказывавшихся от торговли. План вынашивался 11 лет, и, наконец, с завершением программы Прескотт, начал воплощаться. Люди нуждались в силе, способной противостоять Тирнантам – и этой силой стали прескоттиане. Не уступавшие силой Тирнантам, хотя и более уязвимые, их разум был построен таким образом, что чужие просто не смогли его прочитать.

В то время в тирнантской столице было посольство Земли (и нескольких других цивилизаций, также отстающих от старших братьев). Отряд прескоттиан выкрал корабль тирнантов и принудил экипаж к повиновению.

Однако, конечно, сбежать им не позволили. Хоть им и удалось прыгнуть в Солнечную Систему, погоня не замедлила объявиться и просто расстрелять корабль-беглец. В последнюю секунду Афина, та самая девушка, которую подобрал Оссберг, вслед за командой Тирнантов мелькнула в спасательную шлюпку тирнантского судна. Одна за одной кораблики покинули пылающий остов гибнущего судна.

Ответ тирнантов был скор и безжалостен, как того и требовала их вера. Всю свою мощь обрушили они на ничего не подозревающих землян. Надежда правительства в случае чего замять это дело, наказав пару козлов отпущения… Не оправдалась – мягко говоря.

«Гасконец» плыл и плыл в безмятежной тьме космоса, как одно из последних знамений ушедшей в небытие расы. И никто на его борту не подозревал, что везут они еще и зерно надежды на ее возвращение…

[Иннельда]

№2

 

Мой ангел

 

 

- Мантико-ор?.. – тонкая ладошка легла на мое плечо.

 

- Угум? – не отрываясь от своего занятия, бросил я через плечо.

 

- Слушай, я вот подумала… - слыша этот голос, представил себе бездонные сиреневые глаза. Цвета лаванды. Они так странно гармонируют с розоватыми мягкими локонами… Она изволила подумать! Хм… - Я… Вот говорят же, что на небе есть АНГЕЛЫ… - голосок сбился от волнения. Я тихо фыркнул: какие только дурацкие мысли лезут в эту голову? Ангелы? С чего бы это? Впрочем… - Мантикор, ты меня не слушаешь? – она, кажется, обиделась.

 

- Слушаю! – коротко бросил я, так и не повернувшись. И так знаю, что она сейчас нахмурилась. – На небе, может, и есть… А зачем тебе?

 

- Ну… Я вот подумала: а на Земле… - голосок звучал все тише и тише. Потом, быстро добавила, словно извиняясь: - Я пошла. Мне еще плазмоид чинить…

 

…Хлопнула дверь. Плазмоид. Хм… Опять это криворукое создание поломало деструктор? Иначе, зачем Ирма-сан заставляет Сайку возиться с зарядником? Никчемный ребенок. Свалилась же она на мою голову!!!

 

 

 

…Два месяца назад…

 

Лаборатория пахла хлороформом и жженой проводкой. Ирма-сан подтолкнула меня к двери: - Ну, Мантикор, не дрейфь! У тебя теперь новый напарник, ты ведь помнишь?

 

Я осторожно открыл когда-то белую, перекошенную и скрипучую створку: кто знает, КОГО мне дадут ЗДЕСЬ в напарники?.. Про это заведеньице давно ходят не самые приятные слухи. Здешняя профессура, оставшаяся после Пожара не у дел, занялась то ли выведением новых форм жизни, то ли конструированием не нужной теперь новейшей военной техники… После Пожара свернули почти всю военную деятельность: остались только свободные сталкеры, да разведчики на местности. Правда, те, кто выжил после того, как два сумасшедших правителя все-таки развязали самую короткую и самую страшную войну, чтобы потешить свое самолюбие, в считанные мгновения спалив в ядерном пожарище миллиарды ни в чем не повинных людей, очень добрым и покладистым нравом больше не отличались. То там, то здесь появлялись небольшие отрядики, больше похожие на банды, чем на организованно живущее общество. Люди в бандах занимались тем, что разграбляли заброшенные города, склады, но чаще всего просто охотились на более удачливых в этом сталкеров, обеспечивающих всем необходимым отстроенные после Пожара поселения. Когда сталкерам и разведчикам надоело постоянно воспитывать новичков для пополнения своих быстро редеющих рядов, было решено создать хоть какое-то правоохранительное формирование. Конечно, до армии или полиции нам, Инквизиторам, было далековато, да и с оружием у нас похуже дела обстояли. И самих нас мало было. Но потом, когда поселенцы начали понимать, что Инквизиторы, которые отвечали за жизни и сталкеров, и разведчиков, и просто мирных граждан, храня их от непрошенных гостей и налетчиков, очень нужны обществу в данный момент, дела потихоньку стали налаживаться. Кое-кто из мирного населения пожертвовал нашему отряду оружие, припрятанное на черный день. Так мы разжились парой вечно ломающихся деструкторов – плазмоидных пушек большой мощности, но настолько хлипких, что одно-два неосторожных движения выводило всю установку нафиг… Кроме деструкторов нам «презентовали» несколько пистолетов, «Скватт», пару карабинов, электрошокер в исправном состоянии и… здоровенный двуручник. Двуручник я забрал себе, потому как в Отряде больше никто не умел обращаться с холодным оружием. Каждый член Отряда получил от официальной нашей Главы, Ирмы-сан, полу-японки, полу-русской, кодовый позывной Инквизитора, заменивший нам с тех пор имя. Сама Ирма-сан стала Епископом. Мне досталось имя Мантикор. Как видно, за мой ядовитый характер… Впрочем, я особо не возражал…

 

Холодный синеватый свет чудом уцелевших неоновых ламп неприятно резанул привыкшие к естественному освещению глаза. Я ненадолго зажмурился: кошачьи зрачки не успели оперативно среагировать на смену темени коридора этому немилосердному сиянию. Это мой недостаток – я рожден после Пожара и официально считаюсь мутантом, хотя от обычных людей отличаюсь разве что цветом непривычно поблескивающих стальным металлом волос и вертикальным разрезом зрачка. Как у кошки. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: отлично вижу в темноте, но яркий свет немилосердно слепит. К тому же чертова близорукость, из-за которой, несмотря на горячее желание иметь огнестрельное оружие, пришлось променять бесполезный карабин на двуручный тесак… Мастер меча, мать вашу! Как в каменном веке. Хотя, в ближнем бою, как оказалось, мне равных нет. Хоть что-то да радует.

 

Немного привыкнув к этому болезненному свету, я, наконец, увидел… ЭТО. Моего нового напарника. Прошлый напарник, девятипалый Змей из-за врожденной неповоротливости и неуклюжести недолго зажился на этом свете. Во время последнего налета он схлопотал деструктором по полной, в итоге превратившись в кучу обугленного мяса.

 

Но полноте, что я о нем вдруг вспомнил? Глядя на ТО, что теперь будет являться моей боевой половинкой, я не сдержался и возмущенно возопил: - Какого черта лысого? Ирма?!

 

Ирма приоткрыла дверь и безучастно фыркнула: - Сам просил потолковее и порасторопнее.

 

- Да, просил! – огрызнулся я. – Но не РЕБЕНКА же! Бог мой, да этой ДЕВОЧКЕ в ее возрасте в куклы играть!

 

Виновница моей бурной реакции с виноватым видом соскользнула с лабораторного стола, на котором сидела до сего момента и неслышной кошачьей походкой направилась ко мне. Я, обернувшись к ней, внезапно смолк: что-то в этой девочке было… неправильным, что ли? Странным. И то, как неслышно она плыла по лаборатории, и то, что глаза ее, отражая неоновый свет, нестерпимо сияли ярким сиреневым светом… И эти розоватые локоны. Тоже мутант? Хотя, после Пожара нормальных детей больше не рождалось. Но такое я видел впервые.

 

Не дойдя до меня пары шагов, девочка внезапно остановилась и смиренно опустила розовокудрую головку. Сияние в лиловых глазах погасло. Я, не скрывая своего любопытства, уставился на нее. Маленькая, слишком миниатюрная и хрупкая, бледная, как поганка. Только волосы розовой копной, да глазищи эти в пол-лица. Одета пигалица была в мешковатый просторный комбинезон. Мальчишеский, с небольшими заплатками в виде сердечек на коленках. Весь вид ее мог вызвать разве что жалость, но уж никак не ощущение, что она – боевая единица Инквизиции.

 

Девочка тем временем подняла свои сияющие глазищи на меня и представилась по всей форме: - Агент Инквизиции, кодовый номер АА-17-21.

 

Вот оно что! Стрелок? Это хорошо. Хотя… код 21 говорит о том, что девочка… оператор деструктора?!!

 

- Сколько лет тебе, дитя мое? – как можно мягче и очень вкрадчиво поинтересовался я, сомневаясь, что она и рукоять-то от протонной пушки сможет поднять.

 

- Не знаю, сэр! – залихватски отчеканила она, попытавшись прищелкнуть по военному каблучками стоптанных и запыленных сандалий. Меня эта попытка выглядеть бравым воякой не тронула, хотя и позабавила.

 

- Та-ак! Отлично! – презрительно скривился я. Детсад на дому отменяется. Я- Инквизитор, а не нянька. И сопли еще никому не вытирал и в ближайшем будущем не собираюсь. – Тогда советую узнать, а потом сообщить мне. И учти, с лицами моложе 14 лет я не работаю. На воспитателя ясельных групп подготовку не проходил.

 

Развернувшись к двери, чтобы уйти отсюда к чертовой матери, я внезапно нос к носу столкнулся с Ирмой. Скорее всего, она решила не дожидаться под дверью моего решения и зашла в лабораторию.

 

- Мантико?! – терпеть не могу, когда она зовет меня так, намекая на мой возраст. Да, я самый молодой среди Инквизиции. Мне всего 18 лет… И я не воспитатель малолеткам! – Мантико! Куда это ты намылился? Твоя напарница, Сайюри, тоже идет с тобой! С этого момента ты отвечаешь головой за нее. Так же, как и она за тебя. Вы определены в постоянную пару и это решение обжалованию не подлежит! Понятно?

 

Я возмущенно вскинул подбородок: - Ирма-сан! Я не могу отвечать за жизнь маленького ребенка! Она даже не знает, сколько ей лет! Да она деструктор-то не…

 

Я машинально обернулся на внезапно раздавшийся за моей спиной скрежет, и поспешно отловил отпадающую от удивления нижнюю челюсть: маленькая девочка, этот нежный ангелочек… легко закинула здоровенную, увешанную цепями стабилизаторов протонную дуру себе на хрупкое тоненькое плечико и встала в самую независимую и гордую позу, на какую только была способна. Сиреневые гляделки дерзко сияли цветными злыми стеклышками на бледноточенном личике.

 

- Ой! – непроизвольно вырвалось у меня. – Только не говори мне, что она…

 

- Мантико, что она или кто она – это уже не твое дело. Ты получил то, что просил! – бесстрастно подытожила Ирма и стремительно вышла из лаборатории.

 

Я ошалело уставился на малявку с деструктором. После пары минут молчаливого поединка взглядами (у девчонки взгляд оказался весьма тяжелый и недетский), я не выдержал: - Э-э, Сайюри?

 

- Да! – довольная улыбочка расплылась по бледным пухлым губкам.

 

- Значит, Сайюри. А позывной?

 

- Энджел. А ты – Мантикор, да?

 

- Да. Хотя можешь звать меня… - черт, я и забыл уже, как меня зовут. Как давно это было? И кто последним звал меня по имени? – Какой, впрочем, это имеет смысл? Мантикор – это единственное, что пока я могу тебе сказать. А я, пожалуй, буду звать тебя Сай. Если не возражаешь. Энджел – как то глупо, а Сайюри – трудновыговариваемо.

 

- Хорошо! – пигалица просто пожала плечами, причем так легко и независимо, словно на них не лежал этот чертов железный гробина. Мне оставалось лишь гадать, кто и что она…

 

 

 

… Гадать долго не пришлось. Во время одного из налетов пресловутой горной банды Кротов, тех самых Кротов, которые лишили меня моего прежнего напарника, Сайку слегка задело осколком гранаты, которую предводитель Кротов успел зашвырнуть в нас, трусливо убегая с поля битвы. Склонившись над лежащей на земле в позе поломанной куклы девочкой, чтобы остановить кровь из рваной раны, причиненной осколком, я замер и чуть не выронил пакет с перевязкой из рук: на мешковатом комбинезоне с трогательными заплатками-сердечками растекались… яркие серебряно-голубые разводы. Яркие лиловые глаза смотрели все так же безмятежно и светло, без тени боли или страданий. В глубине разорванной на груди одежды поблескивало что-то остро-металлическое.

 

- Тты… ты – робот?! – выдохнул я, отшатнувшись.

 

Сайка умиротворяющее улыбнулась и попыталась дотронуться до моей щеки. Я, словно ужаленный, резко вскочил, отталкивая от себя трогательно тонкую ручку девочки. Вся нежность, что я втихомолку тайно начал испытывать к ней, ловя себя на том, что потихоньку привязываюсь к этому чертовски хрупкому, но дьявольски сильному созданию, разом растворилась, уступая место ненависти.

 

Робот… Моя напарница – ублюдочное металлическое создание. Одно из тех тварей, что убило всю мою семью. Давно, в далеком теперь детстве. Я помнил, как мы прятались тогда в руинах, оставшихся после Пожара… Помнил, как мать, дрожа от страха, говорила нам – мне, моей младшей сестренке и совсем маленьким близняшкам-братикам, что в нашем районе появилась бригада Зачистки. Мы, глупые дети, не знали, что так называлось механическое воинство страны, якобы победившей в этой безумной войне. Войне без правил. И без победителей, если уж быть справедливыми. Зачистка заключалась в том, что сотня сияющих, сверкающих на солнце механических монстров, уничтожающих на своем пути все живое (да и неживое тоже) буквально стерла с лица итак обезображенной, обгоревшей земли то, что еще могло считаться человеческим поселением… Я навсегда запомнил крики своей матери, ее дрожащее тело, безуспешно пытающееся закрыть собой близнецов… Кровь своей сестры, алым дождем разлетающаяся из обезображенного тела на многие метры вокруг… Себя, израненного, избитого, с переломанными ногами и ребрами. Почему я тогда не умер? Не знаю до сих пор. Наверное, меня сочли мертвым…

 

Бригада Зачистки ушла, оставив только пепелище и трупы. Много трупов. И меня. Впавшего в подобие комы, истерзанного, поломанного, но живого. В таком виде меня и нашли сталкеры поселка Ирмы, которые через пару дней добрались до нашего поселка, привлеченные заревом пожарища, бушевавшего на руинах. Собственно, Ирма-сан и выходила когда-то меня. И, заметив пустоту и обреченность в моих глазах, поняла, что терять мне в этой жизни уже нечего, а потому с распростертыми объятьями приняла в ряды Инквизиторов. Инквизиторы все немного смертники. Ради блага других людей готовые пожертвовать своей жизнью, здоровьем, благополучием… Им нечего терять в этой жизни, кроме самой жизни.

 

А у меня… появился было смысл… Сай в какой-то непостижимый момент напомнила мне мою маленькую сестренку, и я потянулся к ней всем сердцем, всеми остатками своей души.

 

Тем больнее было осознать, что существо, которое почти завоевало мое расположение, оказалось всего лишь глупой металлической куклой. Такой же жестокой и бездушной, как те, что убили мою семью…

 

- Мантикор! – жалобно позвала Сай, пытаясь подняться. Натужно звякнул поврежденный привод.

 

Я повернулся, бросил на нее ненавидящий взгляд и прошипел: - НИ-КОГ-ДА больше не зови меня так. Для тебя я только напарник.

 

Я не подал ей руки, не помог подняться. Я просто не знал. Не знал, что у машины тоже может быть душа…

 

За спиной я слышал, как Сай тихо, дрожащим голоском, словно настоящий напуганный ребенок, мать ее!, словно ЖИВАЯ девочка, спрашивала Ирму: - Я что-то не то сделала? Епископ-сан! Почему Мантикор на меня так сердится?

 

И осуждающий голос Ирмы-сан: - Все в порядке, моя славная! Ты была молодчиной! Ты закрыла собой своих товарищей по оружию. А Мантикор – просто невоспитанный маленький грубиян!..

 

 

 

… С того момента наши отношения с Сай стали максимально напряженными и натянутыми: я ее игнорировал и шпынял, как только мог. Если у девочки что-то не получалось, я только зло смеялся и издевался над ней. На ее расспросы отвечал либо холодным безразличным молчанием, либо откровенным хамством. Обзывал ее неуклюжей дурой, если она портила свое оружие или делала что-то не то…

 

Короче, был по отношению к ней последней паскудой.

 

Бедная Сайка молча и стоически терпела мое скотское поведение, никогда не жалуясь ни Ирме, ни кому либо еще. Тихо сносила мои оскорбления, и, несмотря на мою холодность, была ко мне всегда предупредительна и дружелюбна. Иногда ее «заносило» и она вела себя совсем, как живая девчонка: любовалась прорастающей на камнях развалин растительностью, наблюдала за облаками, играла с мелкими камешками и ветками, читала с серьезным видом обрывки старых газет и потрепанные, чудом оставшиеся книги. Короче, ребенок он и есть ребенок. Если не ЗНАТЬ. Можно ПОВЕРИТЬ. Но я больше не верил. Пусть его, строит сколько угодно маленькую принцессу, но бездушная железяка так ею и останется.

 

Я старался не встречаться взглядом с этими лиловыми, невозможными глазами, потому что видел в них ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ отчаяние. Но его НЕ МОГЛО там быть.

 

Я отгородился от напарницы высокой каменной стеной и снова стал угрюмым Инквизитором-мечником. Так ведь проще. Меньше боли. Меньше эмоций…

 

Почему это произошло? Я просто перенес всю свою ненависть к механоидам на свою напарницу… Но ведь нельзя ненавидеть того, кто прикрывает тебя в бою. Нельзя не доверять ему… А я не мог себя пересилить.

 

Только каждый раз непроизвольно рождалась тупая боль в области сердца, если я видел свою напарницу за каким-то мирным, детским занятием. Тупая боль от осознания, что моя сестра тоже могла бы вот так сидеть, разглядывая жука, ползущего по стене убежища, или, прищурившись от солнца, тихонько мурлыча под нос песню без слов, разглядывать рваные силуэты облаков в небе. МОГЛА БЫ…

 

В такие моменты я ненавидел Сай еще больше, еще сильнее замыкался в себе, еще больше раздражался на ее мелкие проступки и молил всех богов, какие еще остались в человеческих пантеонах после Пожара, чтобы они прибрали мою напарницу поскорее к себе. Шальная там вспышка деструктора, или взрыв гранаты… А иначе… иначе я сам сверну шею этой бездушной кукле, которая НЕ ИМЕЕТ ПРАВА так сильно напоминать человека…

 

 

 

…Но однажды я получил наконец свой небольшой, но серьезный шок.

 

Сай тихо всхлипывала после очередного моего «разноса», когда наша добренькая Ирма зашла к нам в комнатку на звук сдавленных рыданий моей напарницы и подошла к ней, чтобы утешить. С осуждением посмотрев на меня, Епископ взглядом указала на дверь, но, выходя из комнаты, я на миг замер, услышав срывающийся от волнения голос Сайки: - За что он меня так? Я понимаю, я – глупая и бесполезная дура… Но я очень хотела бы… Хотела бы быть ПРОСТОЙ ДЕВОЧКОЙ!..

 

 

 

Пару дней спустя, состоялся еще один примечательный разговор.

 

- Мантикор! – Сай смотрела на меня предельно серьезно. – Вот я думаю… Почему тебя так зовут – Мантикор? У тебя есть имя?

 

- Нет! – буркнул я. – Отвяжись! Что за идиотские расспросы и мысли? Какую кличку дали, такую и ношу.

 

- Понятно. Ты колючий! – с какой-то человеческой детской логикой и непосредственностью подытожила Сай. – Поэтому и Мантикор. И такой же ядовитый. Ирма-сан говорит, что кодовое имя дается человеку по его характеру. Но почему тогда у меня кодовое имя – Энджел? Энджел – это же… Ангел, да? Я что, похожа на Ангела? – сиреневые глазищи в тот момент даже сияли каким-то нечеловеческим светом. Впрочем, оборвал я себя на грани зарождающегося интереса и мысли, ну, что можно взять с РОБОТА? Пусть и очень убедительно играющего роль маленькой девочки. Которой она ХОТЕЛА стать? Злость поднялась во мне неконтролируемой темной волной, и, вместо того, чтобы просюсюкать, как Ирма, какую-нибудь банальщину, вроде: «Ангел так же красив, как ты… Или нет, ты так же красива…» (Тьфу!), процедил сквозь зубы: - Нет, совсем не похожа! Но ты им обязательно будешь, если не отстанешь от меня со своими глупыми заморочками! То ей ангелов на земле подавай, то девочкой она, видите ли, хочет стать! Кукла отмороженная!

 

Я и сам не знал, что в тот миг на меня нашло. Да, смерть моих близких и чувство вины за то, что они погибли, а я, я остался жить, ужесточили меня. Да и участь Инквизитора не располагает к нежностям в общении с другими ЛЮДЬМИ… Но это меня не могло оправдать и ни в коей мере не извиняло. Просто и банально сорваться на РЕБЕНКЕ?.. Почему-то стало и горько, и противно…

 

…Сай молча вышла из комнаты, но плечи ее красноречиво дрожали, словно от еле сдерживаемых рыданий…

 

 

 

…Вся зима прошла довольно тихо и спокойно: сильные морозы под минус шестьдесят не способствовали вылазкам сталкеров и разведчиков. Но и бандиты и грабители в такую собачью стужу предпочитали носа из своих укрытий не показывать. Можно было немного пожить спокойно.

 

Сайка старалась как можно реже попадаться мне на глаза, стала замкнутой и молчаливой. Мало разговаривала со мной, и только по ДЕЛУ. Можно было бы и порадоваться, только почему-то на душе было противно. Я, кажется, добился своего, но какой ценой? Совесть колола каждый раз, когда я ненароком встречался взглядом с этими лиловыми глазами. Но память продолжала напевать змеиным голоском: «Она не ЧЕЛОВЕК, не ЧЕЛОВЕК!!!» И почему-то я ей верил. У кукол не может быть души…

 

 

 

…«Кроты» устроили свой налет очень внезапно. Мы не ждали их и были совершенно не готовы. Морозы только-только пошли на убыль и жители поселения вздохнули посвободнее, ожидая начала вылазок наших разведчиков за продуктами и топливом. Подготовка к походу шла полным ходом. Население откровенно радовалось и ничто не предвещало надвигающейся опасности.

 

Утро выдалось на редкость тихим и мирным. Небо прояснялось от ночного тумана. Люди потихоньку выходили из своих убежищ на улицу, занимаясь своими мирными делами, когда раздался надрывный рев старых барахлящих турбин: банда «Кротов» имела свои передвижные средства, которые чем-то напоминали старые байки.

 

- «Кроты»!!! «Кроты» едут! – только и успел крикнуть дозорный, как меткий выстрел из дробовика разнес ему голову.

 

- Мантикор, Энджел, на выход! – скомандовала Епископ, пропуская нас из двери инквизиторского бункера на улицу, где мирные жители в страхе метались в поисках укрытия, подгоняемые меткими выстрелами «Кротов»…

 

Я выхватил меч, краем глаза заметив, как Сай привычным движением легко забрасывает деструктор на плечо. Мы ринулись в самую гущу заварушки. Глазами отыскивая незнакомые мне среди поселенцев рожи, я кидался на чужаков с оружием, как одержимый, зная, что Сай в моем тылу прикроет меня из деструктора. Если что. Несмотря ни на что. Напарница… Снова тупая игла боли кольнула в области сердца: эх, была бы она ПРОСТО ДЕВОЧКОЙ!..

 

Бедлам и паника на улице все усиливались. «Кроты» дождались своих пулеметчиков и развернули побоище в полную силу. Я с удовлетворением отметил, что и Юнико, и Епископ, и все остальные инквизиторы, и те разведчики, что были при оружии, приняли участие в сражении.

 

И тут я заметил главаря «Кротов», подленького и трусливого типчика. Он собирался бежать, впрочем, как всегда в подобной ситуации. Поняв, что перевес в сражении уже не на его стороне, он бочком-бочком пробирался к байкам с пулеметчиками.

 

В голове мелькнула сумасшедшая мысль: если я убью главаря, может, «Кроты» сдадутся?

 

- Стой, сволочь!!! – заорал я, ослепнув от ярости и кидаясь за ним через площадь. Как раз по линии огня. Так неосмотрительно. И когда я научусь сперва думать…

 

- МАН-ТИ-КО-ОР!!! – дикий голосок прорезал морозный воздух, заглушив собой практически все иные звуки сражения и стоны раненых…

 

- САЙ?!! – я не сразу понял, что или кто сбил меня с ног, повалил на землю и… закрыл собой. – Сай, ты что? Зачем?..

 

Девочку трясло, глаза подозрительно блестели. Словно она… Стоп! Она – НЕ ЧЕЛОВЕК и ПЛАКАТЬ не может… Или… может?

 

- Мантикор! Глупый! – тихо сказала Сай, серьезно посмотрев на меня. Провела рукой по щеке. А потом… ее лиловые глаза… ПОТУХЛИ. Голова безвольно привалилась к моему плечу и тяжеленная протонная пушка, с которой она не расставалась все это время, с глухим стуком выпала из разжавшихся пальцев. Ветерок ласково трепал розовые прядки волос и я вдруг понял, что на площади повисла какая-то гробовая тишина. «Кроты» внезапно побросали оружие. Сдались? Почему? Потому что на их глазах ребенок добровольно отдал свою жизнь за другого человека? Ибо Сай была мертва.

 

Мне даже не нужно было видеть страшную дыру с оплавленными металлическими краями на ее груди. Я чувствовал, как ее сине-серебряная «кровь» заливает мою одежду, а по лицу текут… СЛЕЗЫ? Я оплакивал ее? Куклу? Робота? Человека?

 

Как издалека, до меня донесся голос Ирмы: - Мантико-тян, не плачь! Ее починят, вот увидишь!

 

Но я нашел в себе силы покачать головой: - Нет, Ирма-сан. Не НАДО! Это… будет уже не ОНА. Не Сай…

 

Я осторожно пригладил растрепанные волосы и бережно закрыл невидяшие пронзительно лиловые глаза. Спи спокойно, МОЙ АНГЕЛ. Теперь я могу сказать тебе - ангелы на земле есть. Они на ней рождаются, прежде, чем уйти на небо…

 

 

 

…Я похоронил Сай недалеко от поселка, в горах. На могилу посадил чудом найденное нашими сталкерами деревце дикой вишни, которая по весне расцвела буйным розовым цветом. Как ее волосы. И, когда, сидя под ее кроной в летний полдень, я слышу, как ветер шумит в густой листве, мне кажется, что я слышу печальный голосок. Он шепчет мне: - Мантикор, глупый! Я ведь все равно тебя… любила.

 

Моя девочка, которая так хотела быть НАСТОЯЩЕЙ…

[Иннельда]

№3

 

Цивилизация

 

 

Мир забавная штука: люди редко задумываются, насколько тонкий лед отделяет цивилизацию от глубин хаоса и первобытности. А когда лед ломается, цивилизация тонет, потому что, оказавшись в воде, люди думают только о том, как бы не утонуть самим.

И вот я сижу в полумраке маленькой комнатки с заколоченными окнами и вывожу на мятом листке историю своего плаванья. Возможно, когда меня уже не станет, кто-нибудь прочитает эти записи, если конечно будет уметь читать.

Лед проломился пятого мая две тысяча тридцать девятого года. Что тогда случилось, никто точно не знает, но я предполагаю, что в каком-нибудь эксперименте, в какой-нибудь лаборатории что-нибудь пошло не так.

Я проснулся от запаха гари – сломалась вся электроника, света тоже не было. Я слышал, что так бывает, когда используют электромагнитную бомбу. Хотя конечно тогда я об этом не задумывался. Мои мысли были заняты подсчетами того, во сколько мне обойдется ремонт. Но, выйдя на улицу, я понял, что несчастье постигло не только меня. Весь многомиллионный город лишился того, что обеспечивало его жизнь: компьютеров, машин, телефонов, метро, даже водопровода. Тот день был самым людным за всю историю Москвы. Улицы переполнились испуганными, паникующими людьми. Удивительно, на сколько беспомощным становится человек, лишившись привычных благ.

В головах пятнадцати миллионов хаотично роились мысли: «Что это? Война? Катастрофа? Террористический акт? А в других городах, других странах, что там? Почему Правительство ничего не делает?». Те, кто был поумнее или боязливее, кинулись в магазины закупать консервы, спички, свечки, заколачивать окна, вешать замки на двери.

Заплыв на выживание начался и в тот день уже пожал первый кровавый урожай – несколько сотен людей были задавлены в толпе или убиты в драках.

Помню, я сидел в квартире и гадал, как долго продлиться и какую площадь охватило бедствие. Прошло уже несколько лет, но ни из других стран, ни из других городов никто не явился, и я начинаю верить, что беда постигла всех на планете.

Второй день встретил нас кордонами силовиков и мародерскими бандами. Сгорела только техника, механические приспособления, в том числе ручное оружие, продолжали работать. А потому мир окрасился кровью тех, кто пытался нажиться на несчастьях, и тех, кто пытался этому помешать.

Прежде всего, был установлен комендантский час, хотя люди и без того были напуганы, и ночью на улицах появлялись только грабители. На первых и вторых этажах повсеместно заколачивались окна. Я жил на пятом, а потому ограничился лишь навешиванию дополнительных замков на дверь. Благодаря этому я стал свидетелем одного очень занятного и важного для меня случая.

Ночью третьего Дея я, мучаясь бессонницей и бездельем, сидел у окна и пытался разглядеть что-нибудь во тьме, и, готов поклясться, я разглядел телеги, груженные мешками и коробками. Запряженные лошадьми и окруженные спецназом, они тихо двигались прочь из города.

Коней в Москве можно было увидеть только в кремлевском гусарском полку – их до сих пор держали для парадов. Так что вывод не заставил себя долго ждать. Я понял, что никакого скорого спасения, как обещали военные, не будет и что, вероятно, его не будет вовсе.

Знаю, что вы думаете: «Подумаешь, электроника сломалась, что мешает сделать новую?» Я тоже так считал, но когда я увидел эту молчаливую процессию, понимание безысходности обрушилось на меня как лавина. Нашу жизнь уже давно обеспечивают машины: мы не можем представить себе мир без грузовиков, везущих зерно, без мельниц, перемалывающих его в муку и пекарен, делающих хлеб. Жизнь большого города невозможна и без турбин, загоняющих воду в многоэтажки. Все это давно автоматизировано. И вместе с тем эти машины зависят от других: роботизированных заводов, фабрик и кузниц. Если сломается сразу все, мы уже не сможем ни чинить, ни создавать новые машины, ведь ручные ремесла давно забыты.

Осознав это, я принял решение, которое, возможно, спасло мою жизнь. Прежде всего, я решил бросить квартиру и найти какое-нибудь жилье ближе к земле – туда будет легче таскать воду из немногочисленных естественных источников и «найденную» еду. Иными словами, не смотря на опасность, я решил стать мародером.

Собрав продукты, их оказалось немного – на одну сумку (попасть в магазины в первый день я не смог, а потом он уже не работали), и, взяв топорик для разделки мяса, я отправился искать новое убежище. Самым простым было бы поселиться в офисе или магазине, так я и сделал. Я взломал дверь в какую-то стоматологию, не помню точно, где она находится, за прошедшее время я поменял много домов. В Дикой Москве опасно долго задерживаться на одном месте. На сигнализацию мне было плевать, я был уверен, что у милиции хватает других дел, и на сигнал тревоги они не обратят внимание. Мой выбор оказался удачным: хотя из еды кроме двух пачек печенья я ничего не нашел, зато в стоматологии обнаружились антибиотики и обезболивающие, которое точно могли мне пригодиться. Там я провел неделю.

Поначалу все складывалось хорошо: выгнать меня никто не пытался, а в специальных местах даже начали раздавать еду. На какое-то время ситуацию удалось взять под контроль, но дни текли, и вместе с ними стиралась грань между мародерами и стражниками. Всем хочется есть.

Государственных запасов хватило дней на десять. Потому начался обратный процесс: группы армейцев вламывались в квартиры, в поисках излишков еды доя «перераспределения». Само собой, друг другу полицейские не мешали.

Оставаться в пределах их досягаемости стало опасно, но к тому моменту я уже перебрался в необжитую часть Москвы и познакомился с одним парнем. Он, как и я, понял всю безысходность ситуации и пытался выжить. Мы ютились в одной из комнат старого железнодорожного депо, забытого всеми остальными жителями.

С этого времени я действительно стал мародером – мы начали грабить, не людей, конечно, но на склады мы регулярно совершали набеги. Иногда нам встречались другие группы мародеров, чаще мы расходились миром, иногда приходилось убегать. До драк и перестрелок доходило редко, но в одной из таких драк я первый раз в жизнь пролил кровь, а немного позже еще и потерял своего последнего друга.

Это случилось месяца через три после начала описываемых событий. Признаюсь, я сбился со счета еще в первые недели, но было еще тепло, а листья только начинали желтеть, так что думаю, это случилось в начале осени. Тогда мы уже обзавелись оружием, взломав один из охотничьих магазинов. Охотничьи ружья, конечно, не наводят такого страха как автоматы, но и они могут здорово помочь.

Мы исследовали склад в Китай-городе, надеясь найти что-нибудь съестное – с продуктами становилось все хуже и хуже. С этой же целью там оказалось трое других мародеров. На этот раз уступать никто никому не собирался, угроза голода была слишком велика. Завязалась перестрелка.

Я спрятался за ящиками с бесполезной электроникой, друг – в трех метрах от меня среди шин. Высунуться было страшно, так что мы слепо перестреливались, впустую растрачивая патроны. Затягивать драку было нельзя, патроны тоже больше никто не производил, а достать их было нелегко, к тому же звук выстрелов мог привлечь других мародеров или, еще хуже, военных. Друг замахал мне, призывая пробираться вперед, пока он отвлекает противников. Я закинул ружье на спину и пополз между коробок и мешков. Помню, мне в руки врезались щепки от разбитых при обыске ящиков. Пару раз было очень больно, я до крови закусывал губу, чтобы случайно не вскрикнуть и не выдать себя.

Наконец, я занял позицию среду куч макулатуры и приготовился стрелять. Почти сразу после этого я услышал крик моего друга, призывавший разобраться по-мужски, увидел его выскочившего из-за укрытия. А потом раздались выстрелы, я тоже стрелял по появившемуся на прицеле врагу. Первого я убил, пробив ему голову, у второго, как и у меня было однозарядное ружье, и он его лихорадочно перезаряжал. Я швырнул в него топорик, просто чтобы выиграть время. По чистой случайности топор угодил ему в грудь, и парень, хрипя и обливаясь кровью, упал на пол. Третий бежал.

К несчастью, мой друг получил два ранения. Тогда-то и пригодились найденные мной лекарства, но спустя несколько дней он все равно умер. Возможно, будь он не так слаб, и если бы мне удалось найти еду, этого бы не случилось. Но я остался один и не рисковал при поисках, может быть, будь я посмелее, он бы сейчас сидел рядом со мной.

Но он умер… и я его съел.

Большой город страшится не уличных банд, не пожаров, не эпидемий, даже не армий врага. Он страшится голода. Большой город – это сотни квадратных километров земли, стали и бетона, где никто ничего не выращивает, но все едят.

Когда запасы закончились, тысячи людей бросились бежать из Москвы. Но ждала ли их там лучшая доля? Неуверен. Вряд ли их встретили хлебом и солью. Те же, кто остался, сделали единственно возможный выбор, в конце концов, человек может быть и хищником и жертвой, а каннибализм не такое уж редкое явление в природе.

Вот уже несколько лет я живу в Дикой Москве, людоед среди людоедов. Я часто меняю дома, научился вовремя прятаться и появляться. За это время я изучил город лучше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Поистине, человек может ко всему приспособиться.

Не хочу, чтобы вы считали меня лучше или хуже других. Все, кто хочет выжить в каменных джунглях, поступают также. Близится ночь, и я выхожу на охоту, чтобы поймать еду или стать ею.

[Иннельда]

№4

 

Просто смена цивилизаций

 

 

Я бегу по коридорам пустого дворца - мимо изысканной лепки, и мозаичных панно, и мраморных статуй, и великолепных фонтанов, и вьющихся вдоль стен растений с огромными, прекрасными цветами, и сверкающих механических птиц, звонкими, слишком правильными голосами поющих свои бессмысленные песни даже сейчас, в минуту, когда мир рушится…

За высокими, прозрачными, как ключевая вода, окнами я вижу небо. Небо Последнего Дня, цвета лавы, цвета огня и крови. По нему несутся черные облака – пепел и гарь. Иногда я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и бросаю взгляд вниз, на площадь. Там мечутся обезумевшие фигурки, пытаясь вырваться из кольца пламени или уклониться от падающих камней. Они все погибнут сегодня. Мой народ. Беспечные дети Города Богов. Я смотрю на них, и слезы, смешиваясь с потом, текут по моему лицу. С трудом преодолевая спазм в горле, я снова и снова запрещаю себе думать о гибнущих. Потом, все потом. Сейчас я должен успеть… И я бегу снова, поскальзываясь на зеркально гладких плитах пола, в которых отражается кровавое небо, падая, разбивая руки и колени, почти не обращая внимание на боль… бегу, роняя дорогие старинные вазы, цепляясь полами столь неуместного сегодня парадного одеяния за кадки с пальмами и столешницы, целиком сделанные из яшмы, лазурита и оникса…

Коридоры петляют и переплетаются, словно нити гигантской паутины. Достаточно пару раз свернуть не туда – и долго не выберешься. Хорошо, что за прошедшие годы я изучил их, как свои пять пальцев. Бегу, практически не задумываясь, куда и когда поворачивать. Наперегонки с самим временем. Время играет против меня. Оно вот-вот схлопнется, как больная звезда, превратится в черную дыру и проглотит все, все…

 

Все началось с горы Меру. Издревле считалось, что гора Меру – обитель богов. На нее почтительно любовались издали, не смея приблизиться, и рассказывали жутковатые истории о наглецах, посмевших пересечь невидимый барьер… Разумеется, наглецы всегда бывали жестоко наказаны.

Потом кто-то из наших ученых высказал предположение, что отнюдь не боги обитают на легендарной горе, но уцелевшие представители древней расы – той, что владела миром до нас. Годы усердной работы – и вот нам удалось войти с ними в контакт! Они откликнулись на наши мольбы и согласились учить нас! Да, я помню тот день, когда мы впервые были допущены в святая святых – в каменные чертоги под Меру. То был воистину великий день. И то было начало конца.

Они оказались похожи и не похожи на нас, такие странные, немножко нелепые. Такие древние… О, сколько знаний хранилось в их головах, сколько мудрости - за темными, бездонными озерами глаз! А сколько ценной информации – на неведомых нам доселе носителях! Они передали нам секреты большей части своих технологий. А потом однажды кто-то из нас задал им вопрос: как получилось, что их цивилизация ушла, исчезла с лица земли, а они, эти несколько, были вынуждены укрыться глубоко под землей, затаиться, скрыться от нас, их наследников? И вот тогда мы впервые услышали об оружии, способном превратить цветущий мир в выжженную пустыню, плавящем камень, обращающем в ничто. Они отказались открыть нам секрет оружия. Они не хотели, чтобы пережитый ими кошмар повторился. Но они так долго пробыли в добровольном заточении и так истосковались по общению с другими себе подобными - юными, азартными, полными жизни и энергии! Разумеется, они не смогли устоять перед нашим обаянием. Они открыли нам свою тайну – тайну, погубившую их цивилизацию.

Зачем мы попытались воссоздать это оружие? – Не знаю. Говорили о каких-то других мирах, заселенных страшными чудовищами и агрессивными разумными существами… По правде сказать, для борьбы с подобными опасностями у нас и так было предостаточно средств и возможностей. Думаю, нас манила сама тайна Всеобщей Гибели, эта могущественная вещь, в поэтическом озарении названная нами Цветком Смерти. Да-да, это она зажигала безумные огоньки в наших глазах и заставляла чаще биться сердца, когда что-то начинало наконец получаться. Мы чувствовали себя новыми богами. В наших руках были жизнь и смерть мира. Так казалось нам, глупцам.

Как только древние узнали о наших разработках, они немедленно прекратили всякое общение с нами и снова заперлись в горе Меру, воздвигнув еще более мощный энергетический барьер, чем прежде. Нам было немного обидно и чуточку стыдно, но все секреты уже были у нас в руках, древним людям больше нечему было научить нас. И большинство, уверовав в это, просто пожало плечами и продолжило работать над оружием. Большинство. Но не я. Мне удалось выпросить еще одну, последнюю, аудиенцию у древних. И получить в награду за свои терпение и прозорливость еще одну, последнюю, тайну…

 

Когда один из нас обезумел, действительно возомнив себя богом, и захватил военно-научный центр, где создавалось орудие нашей погибели, я единственный был готов. Я, да еще, возможно, древние из Меру. Но они ничего не успели сделать: первый выстрел из недостроенного еще оружия оставил на месте горы Меру глубокую воронку с оплавленными краями. Что ж, логично: первое дело всех новых божеств – расправа со старыми божествами. Однако, как я уже сказал, конструкция не была завершена. Раз выстрелив, Цветок Смерти уже не смог остановиться, паля во все стороны и повергая мир в первобытный хаос.

Наш новоявленный Громовержец рыдал, ползая по засыпанному обломками полу зала управления и пуская слюни. Он спятил окончательно, но, кажется, успел понять, ЧТО натворил. Так, во всяком случае, мне доложил робот системы экстренного оповещения. Сам я, понятное дело, не успел бы побывать на месте события и вернуться во дворец, в недрах которого, ожидая своего часа, дремал последний дар древних.

 

И вот теперь я бегу по бесконечным коридорам, чтобы успеть… Поворот, еще поворот. Проклятые хоромы! Когда же наконец?!. Ах, вот!

Дрожащей, измазанной копотью рукой нашариваю небольшую нажимную плиту, замаскированную под один из элементов облицовки стены, и передо мной открывается узкий темны проход. «Свет!» - командую я, и от меня разбегаются два длинных ряда тусклых оранжевых ламп. Ну конечно, аварийное освещение! У меня так и не хватило времени доработать этот уходящий вниз коридор. По моей задумке, здесь должна была быть движущаяся лента, в мгновение ока довозящая до места. Но сейчас здесь просто пологий спуск, чуть шершавые серые плиты. Нижний конец так далеко! Но делать нечего, нужно бежать. Возможно, уже следующий выстрел неуправляемого Цветка Смерти уничтожит и дворец, и меня.

Вот и бункер. Толстенная металлическая плита с мягким звуком отъезжает вбок, пропуская меня в просторное помещение, оборудованное приборами, за каждый из которых любой в нашем научном центре еще вчера отдал бы полжизни. Сегодня отдают целую – платой за тайну, которой никогда не следовало всплывать из глубины веков. Я иду вдоль стен, отдавая приказы. Там и сям начинают перемигиваться цветные дисплеи, раздается стрекот вентиляторов, грохот перемещающихся панелей из особо прочных материалов, способных выдержать даже удар Цветка Смерти – это оживает мой персональный ковчег спасения, ограждая меня от сошедшего с ума мира. В центре помещения – криогенная камера, копия тех, в которых провели тысячелетия древние из горы Меру.

Возможно, кому-то удастся пережить катастрофу. Остатки нашей великой расы будут кутаться в шкуры и питаться крысами, с трудом пойманными среди обугленных руин некогда прекрасных городов. Они будут драться друг с другом за кусок мяса или блестящую побрякушку – одну из тех, которыми еще вчера каждый из нас был увешан с головы до ног. Они одичают и превратятся в полузверей, и станут образовывать союзы с животными, чей разум только начинает пробуждаться. Из их потомков родится новая разумная раса, заселит опустевший мир, возведет города. Возможно, этой расе потребуется учитель, кто-то, кто направит ее по нужному пути и откроет множество секретов мироздания. Только одну тайну я боюсь им поведать, только одну… А в остальном все будет, как уже бывало в прошлом. Просто естественный ход истории, смена цивилизаций.

Отдав системе все нужные распоряжения, я ложусь на тускло отсвечивающее серебристое ложе, и прозрачный колпак опускается надо мной, окончательно отрезая от мира. Тьма и тишина принимают меня в объятья.

 

 

* * *

 

- Что он говорит? Я не понимаю…

- Он говорит, что не поведет нас дальше. Там впереди Кайласа.

- И что?

- Зачарованное место. Гора Шивы.

- Чевооо?

- Шива – один из верховных богов в индуистской мифологии. Бог-созидатель, чьим символом является лингам, и бог-разрушитель, в конце каждой кальпы уничтожающий мир.

- Чудесно. А как это относится к нашему путешествию?

- Прямо. Проводник говорит, что с горой Кайласой связано множество загадочных и жутких случаев, и он не желает подвергать себя опасности. А мы, два дурака, если хотим, можем отправляться дальше без него.

- Хм… И что ты думаешь?

- Ну, я читал в одном журнале про доктора, который возомнил себя великим исследователем тайн древней цивилизации атлантов. Так вот, он утверждает, что в Кайласе обитают не боги, а уцелевшие атланты, а к горе никого не подпускает построенный ими энергетический барьер. Этот доктор мечтает познакомиться с атлантами лично и поучиться у них мудрости.

- Ух ты! Звучит как завязка для фантастического романа!

- Угу. Только я бы на его месте не особо стремился в Кайласу. Все-таки в мифах чаще бывает больше правды, чем многие думают. И то, что люди связывают Кайласу с богом разрушения, лично мне кажется весьма четким предостережением.

- Умник, блин, выискался… Ладно, фиг с ней, с этой горой. Че с маршрутом делать будем?

- Придется идти другим путем. Сейчас поговорю с проводником, может, есть какая-то обходная дорога…

[Иннельда]

№5

 

Плюсы и минусы

 

 

Цивилизация пахнет. Конечно, не так сильно, как труп мародера пролежавший под снегом до весны, но все-таки. Поэтому я не люблю города... ни большие, ни маленькие. Заходить в них, правда, приходится - продать трофеи и шкуры, навестить "дочерей земли", отдать капитану стражи голову преступника, пока та не начала пахнуть, как этот самый город. Но жить среди этой беготни и шума, мелких воришек и богатых хамов, эльфов-циркачей и орков-книготорговцев? Темпус упаси!

Имперцы гордятся своей канализацией (хм...подозрительно созвучно с "цивилизация"...) "Единственная канализация во всем Тамриеле,"- говорят они. Нашли чем гордиться! Был я в этой самой канализации, пришлось ...по делу. Так вот, точно могу сказать: ничего там хорошего нет, а запах еще хуже, чем у немытого норда (уж я то знаю, как я сам пахну после недельного скитания по пещерам).

А вопрос безопасности? Безопасность тоже принято относить к "прелестям цивилизации". И что же? Стоило мне случайно задержаться в этом огромном имперском городе (пока нашел дом этого чокнутого коллекционера статуэток...) и остановиться на ночлег в "цивилизованном" трактире, как ночью ко мне в комнату заявился какой-то гаденыш в капюшоне и предложил убить невиновного человека эбонитовым кинжалом. Такого оскорбления в мой адрес, которое я услышал в сердце цивилизации, себе не позволяли даже самые отъявленные негодяи из Чернотопья. Во-первых: нордлингу - кинжалом. Во-вторых: убить безоружного! В-третьих: разбудить меня среди ночи с дамой! Пришлось убить самого гаденыша..."цивилизованного"...самым варварским способом.

Мне кажется, что цивилизация очень плохо влияет на здоровье.

Особенно психическое. В этом я убедился посетив Скинград. Какой-то парень подбежал ко мне едва я вошел в городские ворота. Ему кругом чудились шпионы и заговоры. Он попросил меня присмотреть за казавшимися ему подозрительными людьми. Учитывая творящиеся вокруг безобразия (открывающиеся огненные врата, скачущие вокруг этих ворот скампы, сгоревший дотла Кватч, убитый Император), я решил присмотреться к ситуации. Но когда я честно сказал парню, что за ним никто не следит и что ему стоило бы посетить одного моего знакомого шамана, он закричал что-то невразумительное и попытался меня убить...железной секирой...нордлинга...явный псих.

Я ухожу на север. Доберусь до Брумы, пополню запасы. Оставлю у знакомого конюха лошадь и пойду в горы подальше от всей этой...цивилизации. Несколько лет назад, когда я охотился там на снежных барсов, мне посчастливилось набрести на одинокий, хорошо замаскированный охотничий дом.

Этот дом строил очень правильный человек ...не знакомый с "последними веяниями в архитектуре", но зато знающий все об охоте и о том, какая бывает в Скаириме зима. Не дом - крепость! То, что нужно для спокойной жизни вдали от сомнительных прелестей.

 

- Ну, что скажите, JR-15? Это более удачный программный код?

- Да, полное погружение в виртуальную среду. Правильно подобранное окружение и мозг не замечает "швов".

- Я же утверждал, что даже для самых трудных случаев можно найти свой "блок".

- В таком виде производимая данным индивидуумом энергия в десятки раз выше.

-Хорошо. Перейдем к следующему.

-Кто это?

- Батарея 1000023456, в программе - "Нео". Тоже тяжелый случай... постоянные сбои...

[Иннельда]

№6

 

Купол

 

 

На крыше старого здания стоял молодой человек.

В его внешности не было ничего такого, что «выдавало» бы его, что делало бы его «особенным». Но того же самого нельзя было сказать о его мыслях. Они были революционными. В них была Идея, – яркая и обжигающая, словно пламя. И, что более важно, - в этих самых мыслях был способ реализации Идеи.

«Эти так называемые правители сделали нас рабами. Они создали этот проклятый купол и сказали нам, что за ним лишь выжженная земля. Во всех этих словах нет ни единой капли правды. Они были сказаны в жалкое оправдание того, что нас заставляют работать денно и нощно ради мифического «выживания». Эти самые «правители» твердят, что Купол – защита и что без него мы не проживём и пяти минут. Ложь. Купол – это клетка, в которой держат нас всех. И я докажу это. Я проникну за Купол и соберу доказательства того, что там есть жизнь и что под куполом держат рабов, которым затуманили сознание».

Перед тем как удалиться в своё убежище, он ещё раз посмотрел на Купол. В этом взгляде чувствовалась великая ненависть, отвращение, и ясно виделось, что этот человек будет сражаться за свои идеалы до последней капли крови, до последнего вздоха.

План был прост: существовало двухэтажное полуразрушенное здание, которое находилось от купола в непосредственной близости. В нем предстояло дождаться «ночи» - времени, когда приглушалось освещение. Затем проникнуть в старый вентиляционный лаз, а оттуда – по техническим коридорам на выход. Всю эту схему он разработал, после того, как выкрал планы Купола «у этих слепых свиней». Конечно, в его голову лезли вопросы, вроде «Как и какие я собираюсь искать доказательства?», «Как эти доказательства доставить и дать на всеобщее рассмотрение?». Но это были мелочи по сравнению с основной целью – вырваться из «клетки» и доказать хотя бы самому себе, что внутри Купола правды практически нет.

И вот настал он – момент истины. То, ради чего проводилось множество бессонных ночей и опасных предприятий. Первый шаг на пути к освобождению.

Без труда выломав решетку вентиляции, он залез в нее и начал ползти вперед. Судя по планам, у этой шахты не было развилок, так что можно было ни на что не отвлекаться.

Через пару минут он попал в эти самые технические коридоры. Освещение в них было очень тусклым, с зеленоватым оттенком, и было весьма прохладно. По стенам тянулись черные кабели и трубы. Но ему не было до них никакого дела. Как и до знаков, висящих на стенах, вроде «Не забывайте дезинфицировать защитные костюмы». Он лишь шел вперед, прокручивая в голове те самые планы. Если бы ему кто-нибудь встретился на пути, то он бы его просто-напросто убил. Ибо здесь ходят лишь охрана и техники, а все они «собаки, ждущие того, когда хозяин бросит им кость».

Неожиданно в его сознании прозвучал какой-то странный голосок, призывающий его остановиться. Но не в его правилах было верить мимолетным образам и голосам в голове. Лишь в себя и свой дух.

Наконец, он почти достиг цели – небольшая комнатка. В ней было три двери: одна вела в коридоры. На двух других были надписи «наружу» и «внутрь». Но помимо этого внимание привлекали крючки, висевшие на стенах. Большая часть из них пустовала, но на двух висели какие-то странные зеленые комбинезоны с… Противогазами. Тут голос в голове зазвучал гораздо громче, пытаясь, как казалось, сломить его и заставить повернуть назад. Но дух оказался сильнее. Он шагнул за дверь с табличкой «наружу», попал в темный коридор, прошел несколько метров и…

 

Пустыня. Голая пустыня. Серое небо. И необычайно яркое солнце.

Перед тем, как умереть, он мучился еще около получаса. Из его рта и носа обильно текла кровь, а солнце оставляло сильнейшие ожоги.

Надо признать, что хоть и частично, но он достиг своей цели. Он обрел свободу. Пусть только для себя.

[Иннельда]

№7

 

Зима

 

 

Разведчики Ричард Смит и Якоб Кардейл были заперты в тоннеле, спускавшемся к станции метро «Вармвинд Аллей» - во всяком случае, если не врала заснеженная рельефная надпись на расколотом гранитном портале. С одной стороны они были заперты обвалом, с другой – тяжёлым танком «Тестудо» с красными шевронами и неразборчивыми номерами на бортах. Танк загнал их в тоннель, развернул все стволы к входу, ощетинился «веерами» - и затих, как не был.

Смит осторожно выглянул в щель между косяком и стеной, и тут же отпрянул обратно: у «Тестудо» очень чувствительные тепловые мониторы – и на фоне царящей вокруг зимы человек для них как маяк. Но залпа не было.

- Стоит? – спросил Кардейл.

- Стоит, - ответил Смит.

Кардейл невнятно чертыхнулся:

- Знает.

 

Просидев час в полутьме тоннеля, Кардейл спросил:

- А чего мы, собственно, ждём?.. Связи с базой нет, гранат нет, выхода другого тоже нет.

Смит поднял голову и посмотрел на него чёрными окулярами:

- Что правда, то правда – здесь нам ждать нечего.

Смит снова выглянул в щель – но уже не особо скрываясь.

- Стоит?

- Стоит.

Кардейл чуть помедлил:

- Пошли?

- Пошли.

Смит поднялся с колен и повернулся к Кордейлу. Предельная важность момента требовала каких-то слов, но Смиту ничего не приходило на ум.

- Приятно было иметь с тобой дело, Ричард, – улыбнулся Кордейл и протянул руку.

- Взаимно, Якоб, - улыбнулся Смит в ответ и пожал руку. – Ну что ж, к Теплу…

«К Теплу», эхом повторил Кардейл и вышел вслед за Смитом.

И ничего не произошло.

 

Стволы, все до единого направленные в Кардейла и Смита, молчали. Танк совершенно уверенно стоял на гусеницах и вообще имел такой вид, будто готов стоять вот так, без малейшего движения, ещё не один год.

- Н-ну? – Раздражённо бросил Кардейл танку. Танк не ответил.

Смит и Кардейл переглянулись – и мягкими, осторожными шагами пошли к танку, заходя с разных сторон. Подойдя, замерли и прислушались: в звенящей морозной тишине было слышно их дыхание – и немногим громче что-то гудело в танке. Наверное, теплообменник. Кардейл недоумённо пожал плечами, закинул винтовку за плечо, молча мотнул головой вверх и полез на танк. Смит последовал его примеру.

Верхний люк на башне оказался задраен, но не заблокирован. Кардейл вдавил приклад винтовки в плечо, приготовившись стрелять, и кивнул Смиту. Смит, что было силы, рванул на себя крышку люка… Ничего. Из танка потянуло теплом, внутри было светло, и мерно щёлкала какая-то электроника. В прорезь люка Кардейл видел какие-то приборные доски и, кажется, стенку бытового модуля – и никого живого. Смит перехватил винтовку и жестами показал Кардейлу: «Я – внутрь, ты – прикрываешь» - Кардейл кивнул, и Смит спрыгнул в люк. Тишина. Кардейл видел, как Смит, выставив винтовку перед собой, сделал несколько мелких шагов вглубь рубки – и вдруг расслаблено опустил руки.

- Чисто. Якоб, спускайся.

Кардейл закинул винтовку за плечо и нырнул в люк. Ему было очень любопытно.

 

В операторском кресле, упав простреленным виском на запачканную приборную доску, сидел человек в форме с красными шевронами. Под свисающей правой рукой, у основания кресла валялся пистолет. Мониторы слева (портал станции метро в обычном, инфракрасном и ультрафиолетовом свете) были забрызганы кровью, один из них разбит – очевидно, пулей, прошедшей навылет. Левая рука, лежавшая на коленях и закрытая телом, что-то сжимала. Смит наклонился и выдернул этот предмет из пальцев покойника. Фотография. Очень старая: пожелтевшая и потёртая. Улыбающаяся молодая пара у мраморных ступеней станции метро «Вармвинд Аллей» - красивая девушка с русой косой и юноша в чёрной кадетской форме. На обратной стороне фотографии еле виднелась выцветшая надпись: «Самому дорогому и любимому мужчине на этом свете. Пусть наша любовь будет вечной. Твоя Мелисса». Смит присмотрелся к застрелившемуся танкисту – в его постаревшем лице угадывались черты молодого кадета.

- Что, старик, прошлое нагнало? – глухо буркнул Смит мертвецу. Мертвец не ответил.

 

Кардейл, копавшийся в бытовом модуле, разогнулся и протянул Смиту кружку растворимого синтезированного какао – дрянного, но горячего.

- Ричард, ты умеешь управлять такой штуковиной?

- Нет.

- А радиостанцией?

- Частоты обычно блокируют, а коды знает только экипаж, - Смит кивнул на мёртвого танкиста.

- Значит, танк придётся бросить.

- Дойдём до базы, потом вернёмся и уведём… - Смит подумал. – Если его, конечно, до нас никто не упрёт.

Кардейл кивнул, отхлебнул, обжигаясь, какао и поморщился.

- Какая гадость, - сказал он с сердцем и отхлебнул ещё.

- Это точно, - согласился Смит и, посмотрев в кружку, отхлебнул тоже.

 

- Этот танкист, - сказал Смит, перепрыгивая чёрную дыру канализационного колодца, - напомнил мне один случай.

Кардейл посмотрел на Смита и кивнул.

- Какой?

- Давно, лет 15 назад, когда спала радиация и Снег только-только начинался, на северной дороге появился странный человек. Что характерно, совсем один. На кордоне его чуть не пристрелили, потому что он во всю рвался увидеть коменданта базы, но при этом ни на каких условиях не соглашался сдать оружие, - Смит опустил заиндевевший шарф с лица, чуть приподнял защитную маску и закурил. – В итоге своего он добился: покойный Леман-старший вышел к нему лично и спросил, чего надо. Чужак попросил дать ему патронов и какой-нибудь еды. Леман вежливо поинтересовался, какого чёрта ему это делать. И чужак рассказал удивительную историю: до Апокалипсиса у него была жена, и бомбардировка застала их чуть ли не на разных концах материка. Два года он вместе со всеми отсиживался в бункере, а когда радиация пошла на убыль, записался в отряды добровольцев, получил оружие и довольствие, немедленно дезертировал и отправился искать жену. Пешком в одиночку за несколько тысяч километров. Леман сказал, что это безумие и самоубийство, и предложил чужаку место в разведке или патруле, но тот отказался. Сказал, что кроме жены у него на этом свете ничего нет, а смерти не боится, так как давно уже мёртв… - Смит замолчал.

- И что Леман? – спросил Кардейл после непродолжительного молчания.

- Дал. И патронов, и еды. Больше никто никогда чужака не видел… Интересно, нашёл он свою жену или нет?

- Наверное, нашёл, - ответил, подумав, Кардейл.

- Наверное, - согласился Смит.

 

- Я часто думаю, - начал Якоб Кардейл, отдуваясь после преодоления очередного заснеженного завала, - я часто задаю себе вопрос, что заставляет нас жить в этой вечной полутьме и холоде, в мире, где тепла и света ровно столько, сколько нужно для выживания на грани возможного – но ни каплей больше? Что не даёт нам умереть?

Ричард Смит взглянул на него чёрными окулярами.

- Вера, - из-под защитной маски и шарфа его голос звучало глухо, - вера в чудо.

[Иннельда]

№8

 

Осколок света

 

 

Свежий ночной ветер легко играл трепетными влажными листьями, растворяя в воздухе их таинственный шёпот и тихий чудный звон. Тонкие вершины деревьев слегка раскачивались в вышине, отчаянно протягивая руки в чёрное, усыпанное звёздами небо. Но куда им было до колоссов-многоэтажек, давно и основательно положивших небесный купол на свои холодные каменные плечи…

Старый парк, казалось, уже засыпал, хотя кругом бурлила лихая ночная жизнь. Тишину залитых темнотой аллей нарушал лишь скрип тусклого фонаря, чуть раскачиваемого ветром.

Крохотная колыбель мутного света, льющегося на блестящие после ночного дождя дорожки. Призрачного и неподвижного…

 

Торопливый и агрессивный стук каблуков.

Из темноты на свет на большой скорости неслась буря…

Её силуэт призрачно обозначился в глубине аллеи.

Хрупкая маленькая девушка, с большими пронзительными глазами и напряженным лицом. Её непослушные огненные локоны слиплись от моросившего пару минут назад дождя, блестевшего теперь на ее лбу и щеках, на плечах ее короткой кожаной курточки и чуть намочившего ее джинсы ниже колен. Судя по всему, она спешила и была чем-то сильно раздражена, а потому не замечала ничего вокруг.

Она поравнялась с осколком света от фонаря на асфальте…

 

- Вы напрасно спешите, - донеслось откуда-то из тени деревьев.

Она отшатнулась от голоса, вздрогнула, возвращаясь в реальность из потока своих мыслей и вглядываясь в темноту.

- Вы напрасно так спешите, он не придет сегодня, - спокойно повторил незнакомый голос.

Смущенная, она грубо бросила в тень:

- Кто это, чёрт возьми?

Но она уже и сама могла разглядеть собеседника уже чуть привыкшим к темноте глазом.

Незнакомец сидел на скамейке неподалёку.

Полы его плаща спадали на колени вольно, совсем не тронутые ветром. Цвета его одежд было не разглядеть, но во тьме они казались чёрными. Не было видно и его лица: так плотно скрывала его темнота. Рядом, прислонённый к скамье, стоял длинный зонт-трость.

 

- Вы несёте чушь, - дерзко и настороженно звякнул ее голос. Она заспешила прочь, поёживаясь отчего-то.

- Вы никогда не задумывались о том, что вас заставляет злиться, Стелла?

Она снова вздрогнула и остановилась. Никогда раньше собственное имя не пугало её.

Глубоко вдохнув, она чётко произнесла:

- У–меня–нет–времени–на–разговоры.

Она зашагала вновь, но шаг ее стал медленнее.

- Вы не ответили мне, Стелла…

Голос звучал спокойно, тихо и чуть насмешливо.

Она резко развернулась:

- Потому что я сама по себе – злая. И если вы не отстанете – поймёте, о чём я.

Однако в её глазах не было ни капли ярости: они были полны смятения и любопытства.

- Самозащита сама по себе ещё никогда не являлась злостью, - произнёс собеседник чуть удивлённо.

- С чего вы взяли, что я защищаюсь? – она быстро блеснула глазами.

- Логично предположить, что остановивший вас ночью незнакомец покажется вам опасным.

- Поразительная догадливость, - она фыркнула, – А кто знает, может, я гораздо опаснее вас.

- Именно поэтому он сегодня и не придёт.

- Кто? – она прищурилась.

- Тот, с кем была назначена ваша встреча в кафе. Фред.

Она вскинула брови и тут же вновь стала невозмутимо спокойна:

- Так это он прислал вас, чтобы предупредить меня?

- Меня никто не присылал. Сейчас один из таких моментов, который люди называют счастливым случаем.

- Что же в нём счастливого? – она вспыхнула, - Выходит, я не увижу его сегодня? Чёрт!

- Очень просто столкнуться со счастьем лоб в лоб и не узнать его. Вы удивлены?

Она расхохоталась:

- Уж не себя ли вы называете счастьем?

И отчего-то сама испугалась своих слов, замолчав и пристально глядя на тёмный силуэт на скамейке.

- Интересная мысль… Вы первая, кому хватило духа озвучить её. Но, думаю, что нет. Обычно мои вести приводят людей в негодование. Примерно как вас сейчас.

- Так, значит, я не единственная, в чью жизнь вы залезли?

Теперь она смотрела на него до дерзости смело.

 

Ветер подул сильнее, стряхивая тяжёлые капли с веток.

После нескольких секунд повисшего молчания голос, наконец, ответил:

- Ваша жизнь, как и сотни других особенно ярких, слишком открыта, чтобы не видеть её.

Она вскинула бровь:

- Бред. Я никакая не знаменитость и на экран не лезу. Как это?

Видимо, незнакомец улыбнулся от испытующего взгляда её больших глаз.

- А часто ли вы смотрите на небо? Взгляните, сколько сегодня звёзд. Одни яркие, а другие вовсе незаметны, как лунная пыль. Их может увидеть каждый, стоит только поднять голову. И люди не замечают, как одни ежедневно гаснут тысячами, чтобы исчезнуть навсегда, а другие вспыхивают, чтобы сиять им с неба. У людей, как они говорят, нет времени на это. Как, впрочем, и на разговоры…

Её замершие губы слабо зашевелились:

- Вы хотите сказать…

- Именно, Стелла. И звёзды не вечны. И они станут мрамором. И вы правы в том, что испугались. Значит, вам есть, что терять. Вы сами ответили на свой вопрос.

В глазах её застыло неопределённое выражение. Сама не зная почему, она вдруг выпалила, отшатнувшись:

- Вы страшный человек! Вы говорите глупости и верите им!

Тень на скамейке вздохнула:

- Да, бывает так, что меня называют страшным. Но ведь вы сами поверили мне. И не спешите: у него проблемы с транспортом, он не приедет.

Она бросилась прочь, не оглядываясь…

Ей донеслось вслед:

- Сияйте, Стелла! Благодарю вас!..

 

Она бежала изо всех сил, задыхаясь от непонятного чувства, в котором странно смешались испуг и восторг… Где-то в глубине сознания ее терзала мысль, что она опоздала на свидание на пять, а то и на десять минут – она побежала быстрее, зажав в руке сумочку…

Чудовищный грохот внезапно разорвал округу, слившись с жалобным воем пожарных сирен и женским пронзительным криком, в котором девушка едва узнала свой собственный голос. Она сама не помнила, как оказалась на месте – среди обломков здания, мечущихся в ужасе людей, среди карет «скорой» и пожарных расчетов. Сквозь стоны и крики раненых она как в тумане слышала чей-то спокойный голос, начитывающий на диктофон очередной репортаж: «Взрыв в итальянском кафе «Cavoletti»…официальная версия – взрыв бытового газа на кухне…Выживших нет…Мы будем держать вас в курсе событий…»

Она судорожно схватилась за сумочку, ища телефон, который зазвонил прямо у нее в руках:

«Стелла?! Где ты, милая? Ты жива, с тобой все в порядке? Я не смог приехать, что-то с мотором! Где ты, ответь! Я заберу тебя!»

 

Дрожа, она подняла голову…

Густые клубы черного дыма устремлялись в небо, сливаясь с ним.

 

А с неба падали звезды. Вздрагивая, они срывались с черной корки небесного купола и стремглав неслись вниз, рассекая его и тая на горизонте, за черными клубами. Стелле казалось, что еще несколько мгновений – и они застелют собой весь город, падая на крыши домов, на деревья, на блестящие тротуары, словно первый снег…

 

И только в старом парке все казалось безмятежно спокойным. Даже ветер, казалось, утих, прислушиваясь к темноте. И только в глубине его что-то вспыхнуло и погасло, растаяв в трепетном осколке света старого фонаря.

[Иннельда]

№9

 

Отзыв анонимного игрока

 

 

2112 год.

Конец рабочего дня, в этот всё ещё солнечный вечер я не спеша возвращался домой с работы в офисе. Осматривал витрины нового супермаркета, какого-то бизнес-центра, окна старого клуба культурного развития молодёжи и чего-то там ещё. Поднявшись на лифте на пятнадцатый этаж, я, повинуясь редкой привычке, оставшейся от детства, а может быть просто привычке начать бежать к цели в десяти метрах от неё, рванул за угол коридора к двери своей комнаты, заранее высунув из кармана ключи на цепочке.

В конце коридора напротив последней квартиры стоял человек в тёмно-зелёном комбинезоне. Высокий и спортивный блондин с резкими чертами лица. Дверь была открыта, блестящий пистолет в руке незнакомца молча хмыкнул два раза в такт его улыбке. После звука падения тела в левый глаз резко ударил красный свет от лазерного прицела.

«Ты из квартиры сто двадцать первой?» - негромко произнёс он

«Да…» - ответил я, проглотив комок в горле. Ключи медленно покачивались на цепочке, словно маятник.

Он достал из кармана карманный компьютер и что-то там начал делать, и потом улыбнулся: «Проходи в эту квартиру, быстро, без вопросов».

«А…»

«Молчать, или за тебя это сделает пуля…»

Глотая слюну от засухи в горле, я тихо подошёл к нему и зашёл в комнату, перешагнув через труп.

«Затащи мусор в мешок, - сказал он, закрыв дверь, - и вытри потом кровь, а я займусь его вещами».

«Мусор?»

«Да» - сказал он, небрежно пнув тело.

Мне ничего не оставалось, как упаковать тело в чёрный мешок, предназначенный как раз для этого дела, пойти за шваброй и вытереть пол, в то время как незнакомец обыскивал комнаты. В ванной комнате я три раза умыл лицо холодной водой, чтобы прояснить свои мысли. Наёмный убийца? Вор? Психопат?

«Так, а теперь можно присесть и отдохнуть, даже поесть что-нибудь, что завалялось у него в холодильнике, но сначала… - он достал из карманный компьютер и начал там что-то читать. Хмыкнув, он положил его обратно и продолжил, - информацию о тебе я сейчас прочитал… ты вполне подходишь. Так как ты случайный свидетель, то есть варианты: 1) убрать тебя 2) заставить замолчать 3) ты присоединяешься к нам. Применив разум и логику, я решил, что выбрать ты можешь только третье. Кто я такой, чтобы вот так вот просто приходить и убивать кого-то, лишать жизни? Простой человек. У тебя в голове куча вопросов, понимаю. Отвлекись и сравни жизнь с игрой – тетрис, к примеру. Или в частности с Землей, отдельной страной. Область заполнения – наша земля, мы – предметы. Нормальная жизнь – когда число смертей равно числу новорождённых, но в реальности увеличивается скорость жизни – идёт перенаселение земли. И вот на самой последней скорости нас ждёт конец игры. Мы задохнёмся. А что человек? Он не думает о тормозе, он бросает одну игру и начинает создавать другую, замусоривая свой и чужой разум. Да, прогресс – это хорошо, но в руках безмозглых он не стремится к гармонии, а лишь к сиюминутному удовлетворению своей вшивой лени. Я вообще удивляюсь, как Мать наша ещё не взорвалась к чертям от такого неуважения. Мы всего лишь хотим снизить скорость этой обезумевшей «игры» до первоначальной. Да, можешь называть нас по-разному, «революционеры», «чистильщики»...

«Может быть, революционное меньшинство»?

«Как угодно. Хм, да, сначала мы были одиночки, но только с точки зрения расстояния, а теперь мы везде. Правда, вербовать людей, т.е. открывать им глаза сейчас очень трудно, но тебе повезло в этом плане. Может быть, тебе сейчас очень хочется сказать мне о таких вещах как гуманизм, толерантность, ксенофобия, ну и тому подобному бреду. Ха! Засунь их туда, откуда хотел достать и подожги. Хочешь сказать, без этого невозможна цивилизованная жизнь? А что такое прелести цивилизации в настоящем времене подмены понятий? Это [censored] – страны многокровок-выродков, где нет культуры, ибо она смешалась и стала отвергнута и просто деградировала, оставшись только в книгах. Я уж не говорю о том, что людям стала противна любая работа с землей… а что такое толерантность? Это иммунологическое состояние организма, при котором он не способен синтезировать антитела в ответ на введение определенного антигена при сохранении иммунной реактивности к другим антигенам. Проще говоря, это смерть. Короткая ли, длинная ли, мучительная ли, неважно, это просто смерть. Я уже говорил о гармонии, так вот она и есть эта прелесть, основа жизни-игры.

«Но разве нет других способов изменить мир к лучшему?»

«Задай себе этот вопрос семь раз и сам ответь… - его голубые глаза посмотрели в открытое окно, - Теперь ты уже не часть жующей массовки. Кхм, я мог бы ещё поговорить, но нам приходится спешить. А теперь стой смирно…»

Он подошёл ко мне и нацепил какой-то пояс с устройством похожим на взрывчатку, хотя чего уж сомневаться, я сразу понял, для чего она была нужна.

«Вот тебе адрес, - сказал, протянув бумажку, - запомни и сожги, даже не пытайся сбежать или пытаться отсоединить её, я сразу это пойму в чём дело и нажну вот на эту красную кнопочку. Ступай, у тебя всего лишь час, время пошло».

 

Дрожа, я зашёл в лифт, и так сразу захотелось уюта и тепла… двери открылись и я должен был идти дальше. Несмотря на теплый ветер и запах деревьев, одиноко растущих на аллеях, в душе было холодно и неудобно. Я не мог коснуться неба, ветра, земли, огня, нас сковывала та самая «цивилизованность», одежда, потерянная мудрость, которой обладал наш предок. Взамен мы получили компьютерную картинку, бездушевную музыку, неорганическую пищу, пластмассовый запах, металлическое сердце – искусственную жизнь, которую мы путаем с настоящей жизнью, начали играть, играем и будем играть, умерев детьми. Мы, наши дети, внуки – выкидыши…

 

Я не смотрел на время и не уже не помнил ничего… меня разбудила лишь моя рука, позвонившая в дверь. Открыл её человек в таком же костюме, оглядевший меня и впустивший на порог. Пониже другого, крепкий, уверенный, с хитрым взглядом, тёмные волосы, несмотря на свою лёгкую немытость, умудрялись выглядеть как какая-то оригинальная причёска. Это была четырёхкомнатная квартира, заставленная многим: коробками, чемоданами, разнообразной электроникой, компьютерами, чертежами, книгами и чем-то ещё, глаз успел поймать чёрного кота, который нежился на подоконнике в лучах солнца.

Он подошёл ко мне, расстегнул пиджак, сел и набрал пароль, отстегнул механизм и осторожно положил в одну из коробок.

«Рад за тебя, брат. Чай попить мы всегда успеем, ведь делу время, а потехе час, не так ли? Принимай, - сказал он, указывая на чемодан и коробку, стоящим в углу, - там ты найдёшь все необходимое. Теперь ты выписался из этой психушки, добро пожаловать».

 

В коробке был тёмно-синий костюм, серый пистолет с глушителем и лазерным прицелом, комплект отмычек, аптечка, карманный компьютер с базами данных, новый паспорт и что-то ещё на дне. По интернету всех оповещали через карманный компьютер и обновляли информацию. Адреса, информация о людях и самое главное – чёрные метки, которые назывались пятнами. Их мне и предстояло вытирать. Хотя в любом случае всегда выбора остается минимум два… не так ли?

А что я оставил дома, в этих четырёх стенах? Хорошая квартира, дорогая, уютная мебель, горячая вода, свет, еда, уют… НЕТ, это не уют, это тюрьма. Не вырваться, не крикнуть во всю глотку от радости жизни и быть при этом понятым.

 

На следующий день я вытер десять пятен. «Таков закон, что порой, чтобы творить – приходится разрушать». Ночью их тащили к машине, а она отвозила их к заводу, на котором сжигают мусор. Всех в одну яму, вместе с их бумагами, которые хоть как-то свидетельствовали о том, что они живые… Огонь такой прекрасный… Такой живой…

 

Скорость игры возрастает незаметно и также незаметно она может уменьшиться, но только для этого нужно приложить усилия. Иначе на крутом повороте человечество не успеет свернуть и упадёт вниз с той вершины, на которую так долго взбиралось. И уже некому будет за вас начать новую игру.

[Иннельда]

№10

 

Рыцари Кедонии*

 

 

«Высокие грибные сосны над головой, трава зеленая, сбоку нагромождение скал. Куда я попал? У нас на ферме отродясь такого пейзажа не было! Ах да…. Я же пришел дракона убивать».

Парень, лежащий под высоким деревом, успокоено улыбнулся и потянулся, хрустнув, казалось, всеми костями сразу. От места его сегодняшнего ночлега до родной фермы была добрая неделя пути. Сказать честно, молодой «рыцарь», выезжая из дома, никак не мог предполагать, что когда-нибудь очутиться в этом месте, и уж точно не мог предположить, что в этом месте он очутиться с ПОДОБНОЙ целью. Но, судьба – непредсказуемая штука.

Умывшись ледяной водой из родника неподалеку, юноша привел наконец-то мысли в порядок. Он находится на горе. На подступах к замку дракона. Дракона надо убить. И черт его знает, как этих драконов убивают!

«Ну, в пророчестве же сказано, что я его убью – значит, убью» - подумал, в конце концов, «рыцарь», но почему-то чувство неуверенности не покинуло его. Идти к змею очень не хотелось. Но надо – значит надо.

 

* * *

Пять дней до этого.

Прерии были прекрасны. Равнину, казалось, окрашивали все оттенки желтого, и когда легкий, теплый ветерок пролетал над землей, перебирая траву, цвета вспыхивали, словно разгорающийся костер. Высоко-высоко в синеве неба прочерчивает зигзаги темный силуэт – летающий ящер-Пигка. Солнце в этот осенний день палило так, словно хотело отыграться за все хмурое лето, и знойный воздух дрожал, похожий на сахар, растворяющийся в кипятке.

Небольшой отряд медленно двигался по сочащейся жаром равнине. Единственный счастливчик – парнишка в доспехах с охлаждением – тоже чувствовал себя не намного лучше своих измученных спутников, и прикрывал сверкающие латы тряпьем, чтобы те не слишком отражали солнце. Силы компании были на исходе.

До Шейра оставалось совсем немного, уже пошли поля и фермерские угодья, невдалеке маячили темные крыши городка.

 

* * *

«Рыцарь» неуверенно остановился. Он ожидал увидеть неприступный, полуразрушенный замок серого камня (возможно, со рвом с крокодилами), мрачный и грозный, подавляющий своей громадой. То, что предстало перед глазами юноши, не подходило под стереотипы, навязанные в детстве сказками.

Да, замок был большим и неприступным, но никак не мрачным: светлые стены, легкие пропорции сооружения, вокруг аккуратный газон с понатыканными тут и там фонтанчиками. За остроконечными башенками виднеется ухоженный сад на склонах горы (рука умелого ландшафтного дизайнера чувствуется даже с такого расстояния). Дорогу к комплексу преграждала чугунная кованая решетка с вензелями.

- Вот те нате! – Присвистнул юноша, вглядываясь в зазоры вензелей. – Может, я не туда попал?

Через забор лезть не хотелось (а вдруг действительно не тот адрес – только беспокойство незнакомым людям причинять), пришлось искать вход. Таковой нашелся быстро.

- Дзиииинь. – Пропел на всю округу блестящий металлический молоточек на цепочке, когда «рыцарь» легонько стукнул им по висящему рядом миниатюрному гонгу. Обитатели замка не заставили себя ждать.

 

* * *

Пять дней до этого.

- Ну что, Джек, может, по стаканчику на прощание? – подмигнул парню Боб, когда все уже разошлись по своим делам. Груз, который перевозила компания, был уже сдан, куда следовало, и путешественники могли расслабиться перед обратной дорогой.

- Ну, почему бы и нет! – Пожал плечами парень, и приятели направились в ближайший салун.

В заведении было темно и накурено, но народ почти отсутствовал. Старая, рябящая голограмма пышногрудой певицы вещала тонким, иногда пропадающим, голосом что-то о своем пропавшем сердце и «рыцаре», его похитившем. Молодой хозяин, время от времени отрываясь от протирания стаканов, пинал музыкальную установку, когда та начинала совсем уж барахлить.

- Ну что, малыш Джек, куда ты теперь? – В прохладной полутьме салуна Боб пришел в крайне приятное расположение духа и развалился на стуле, потягивая виски, и явно наслаждаясь жизнью.

- Вот честно тебе отвечу: не знаю. – Тяжело вздохнул «рыцарь». – Попробую наниматься на разные работы, там, на строительство железной дороги, или урожай помогать убирать…

- А о жизни настоящего «рыцаря» не подумывал? Дороги, это, конечно, хорошо. Но, согласись, вольная жизнь, ветер в лицо, погони за этими чертовыми краснозадыми Мейр’салами, приключенья… это ведь куда интереснее!

- Ну, это здорово, никто и не спорит, - лицо Джека приобрело мечтательно выражение – но, думаю, мне пока рановато гоняться за Ящерами. Я и стрелять-то как следует не умею. А ты сам, почему не уйдешь на «свободную охоту»?

- Ну,… это… - замялся Боб под воодушевленным взглядом собеседника. Советовать он мог что угодно кому угодно, но вот самому следовать своим же советам никогда не пожелал бы.

Но оправдываться ему не пришлось. С улицы послышался шум, гомон, топот ног и выкрики, и через несколько секунд в тишину салуна ввалилось человек пятнадцать, и внимание Джека было накрепко отвлечено от приятеля.

Вошедшие были, в основном, крепкими мужчинами, самого разнообразного возраста и самого разнообразного внешнего вида. Особенно среди этой разношерстной компании выделялся высокий «рыцарь» средних лет (явно главарь этой шайки) – гора мышц, облаченная в побитые жизнью темные доспехи. Всех этих людей объединяло одно – абсолютно бандитский вид. Как бы для поддержания жестоко-разбойного имиджа, компания волокла за собой на веревке побитое, бледное и жалкое создание, при ближайшем рассмотрении оказавшееся самкой Майр’сала. Женщина-ящер затравлено озиралась по сторонам, пытаясь натянуть на себя остатки разноцветного тряпья, бывшего некогда одеждой, и чуть ли не валилась на пол при каждом рывке веревки.

 

* * *

- Это, здасьте. – Джек неуверенно перемялся с ноги на ногу. – Вы не подскажите, дракон здесь живет? Я туда попал?

- Простите, господин Дракон сейчас не принимает. – Вальяжно промолвил человек в ливреи, вышедший на зов гонга. – Он с леди Шерон на охоте, будет через несколько часов. Подойдите позже.

Словно в подтверждении слов дворецкого, издалека послышался приглушенный звук горна, и лающие голоса гончих ящеров.

- А…. Спасибо, хорошо. – Смущенно промямлил «рыцарь» и повернул назад.

 

* * *

Пять дней до этого.

- Это что, Майр’сал? Настоящий?? Такой, который снимает скальпы и живет в вигваме? – Зашептал Бобу на ухо Джек, не отрывая взгляда от пленницы.

- Ну, наверное, да… - так же как и Джек, Боб ни разу в глаза Майр’сала не видел, хотя и слышал о них кучу страшных историй и даже видел шрамы дядюшки Тома, которые тот, якобы, получил от майр’сальского томагавка.

- А я думал, они выше, и страшнее…- «рыцарь» был явно разочарован увиденным.

- Виски моим парням, и мне! И не скупись, иначе отправишься туда же, куда предыдущий хозяин. – Прорычал верзила из шайки.

При звуках зычного баса «рыцаря»-горы салуновладелец сник, но нашел в себе силы и полез под стойку за бутылками. Банда потихоньку рассасывалась по углам, не переставая что-то горланить.

- Дерьмовый был рейд, только потеряли двух человек и кучу времени, и все ради одной-единственной ящерицы! Черта с два еще раз пойду на сделки с работорговцами, уж лучше грабить банки… - «Рыцарь» зубами выдернул пробку и вылил себе в глотку не меньше половины бутылки. Настроение у него явно было не очень радужное. Очень не радужное. Даже, можно сказать, совсем не радужное. И накипевшие горькие чувства нужно было срочно куда-то выплеснуть. – Эй, малец, а чего-то ты так на мою ящерицу вылупился, а? Да-да, ты, в гламурных доспехах, я к тебе обращаюсь. Или мне револьвером поточнее указать?

Джек, увлеченный разглядыванием Майр’сала, вздрогнул, когда понял, что речь идет о нем. Лучше бы ему промолчать, прикинувшись дурачком, выползти потихоньку из салуна и дать деру, но…

- Вы, дядя, почто животину мучаете?

- Чего-чего ты сказал?

- Ну, а если и вылупился, тебе-то что с того? Просмотр платный? – Продолжал юноша, не понимая, что на предыдущей фразе стоило бы остановится, и молчать в тряпочку.

Лицо главаря, и до этого не бледное, приобрело нежно-малиновый оттенок. Боб, быстро сполз под стол и надвинул шляпу на лицо, мол «я не с этим идиотом, я просто здесь сижу, и скоро уйду».

- Просмотр, может, и бесплатный, а вот за дерзость я дорого беру. Кое-кого тут надо научить, как разговаривать со старшими.

- А кого-то надо научить не цепляться ко всем подряд. – Джек говорил и сам поражался своей смелости. Но это начинало его пугать. Не зря.

 

* * *

Сначала мимо Джека вихрем пронеслась стая гончих ящеров. Следом за ними – двое на кибер-конях. Никто даже голову не повернул на «рыцаря», побежавшего следом с криками «Стойте, стойте, у меня к Вам дело!».

«Ну что ж, не слышат – догоним!» - Решительно подумал юноша и прибавил ходу. Естественно, он никого не догнал, потому что не додумался сесть на коня, и когда «рыцарь» добежал-таки до ограды, ворота уже были закрыты. Джек резко затормозил, чтобы не ткнуться носом в решетку, а «охотники» тем временем уже спешились и скрылись в замке.

- Дзиннннь-дзинннннь! – Настойчиво пропел молоточек.

Появившейся следом за этим дворецкий выглядел все так же невозмутимо, как и раньше.

- Господин дракон устал после охоты и не принимает. Мой Вам совет, молодой человек – подходите ближе к вечеру.

- Фух…. Ладно. – Выдохнул парень и обескуражено поплелся к своей стоянке.

 

* * *

Пять дней до этого.

Две мускулистые руки провезли Джека лицом по барной стойке. А потом еще раз провезли. И еще разок для ровного счета.

- Ты что-то там говорил, собачий сын? – Проревело над ухом раскатами грома.

- Нет-нет, ничего!

- А вот тебе за «ничего»!

Глухие звуки ударов сначала кулаками, а потом об стол.

- Это был мой любимый зуб! – Взмолился «рыцарь», вытирая дрожащей рукой кровь.

- Не переживай, сейчас я вынесу тебе твои любимые мозги, если они у тебя есть! – Бушевал верзила, целенаправленно пиная сапогом почки юноши. – Скажешь что-нибудь на прощание?

- Я больше не будуууууу! – Взвыл Джек, пытаясь увернуться от сапога.

- Умничка. – Губы бандита расплылись в улыбке. – Умрешь быстро. – И вот уже блестящее дуло револьвера нацелено в голову горе-«рыцаря».

Сердце Джека забилось в ребра, словно головорез в прутья решетки. На секунду «рыцарю» даже показалось, что он слышит из груди тихие крики: «Выпусти меня, мелкий поганец, сам дохни, но меня-то за что?!». А действительно, вот что стоило парню не лезть куда его не просят? Можно было, конечно, списать все на действие алкоголя, но легче от этого как-то не становилось.

Бандит положил палец на курок.

В печени закололо, отбитые почки заныли, в глазах потемнело… вот они, последние минуты жизни! А ведь все так хорошо начиналось. Еще секунда, и…

 

* * *

Вечерело. На сумрачно небо уже выползла наглая луна, когда Джек посчитал, что, в принципе, дракон уже должен был успеть и отдохнуть, и позавтракать и сделать еще кучу дел, из-за которых можно было бы его, Джека, не принять.

Как будто чувствуя, что скоро его буду звать, дворецкий ошивался близ ворот, проверяя почтовый ящик на наличие газет.

- Нет, дракон не принимает. – Сказал он, только завидев «рыцаря». – Пришли бы на десять минут раньше – принял бы, а теперь – увы. Сегодня он больше никого видеть не хочет. Приходите утром.

Джек, не говоря ни слова, развернулся, и поплелся назад. Все это начинало его нервировать.

 

* * *

Пять дней до этого.

- Шериф с отрядом в городе!!! – разнесся крик по затихшим улицам. Джек краем сознания понял, что ему сегодня сказочно повезло.

Бандиты похватали ружья, послышалась стрельба и топот копыт, главарю сразу стало не до своей жертвы. Люди шерифа ворвались в город под радостные крики жителей: все уже давно устали бояться банды и только и ждали, когда кто-нибудь избавит их от нее. Но бандиты без боя сдаваться не хотели, и моментально заняли оборонительные позиции.

В салуне никого не осталось: Боб унес ноги, еще тогда, когда Джека стали учить хорошим манерам, хозяин где-то прятался. Лишь майр’салиха сжалась в комок в углу. Не особо понимая, что делает, «рыцарь» схватил ящера за руку и потащил к выходу – на улице, за углом салуна стоял его кибер-конь. Зачем он тащит за собой чешуйчатую даму, Джек не понимал: видимо, действие алкоголя и кулаков на мозг еще не совсем прошло. Женщина не особо сопротивлялась, видимо, сил для сопротивления у нее уже не осталось. Пара минут и конь понес горе-«рыцаря» и ящера под смертоносно пересекающимися лучами прото-револьверов из города.

 

* * *

На этот раз звонить пришлось долго. Когда дворецкий показался из дверей замка, уже пол-леса было разбужено давящим на мозги звоном молоточка. Солнце только-только поднималось.

- Не говорите мне, что он занят! – Прошипел Джек, угадывая отрицательный ответ по лицу носителя ливреи.

- Он не занят. – Скривился последний. – Он спит. И спать будет как минимум до десяти. А Вам, молодой человек, следовало бы научиться терпению, и не беспокоить благородных господ с утра пораньше!

- Вы издеваетесь?! – «Рыцарь» задохнулся от услышанного. Но, поразмыслив пару секунд, убрался восвоясье.

Парень начинал ненавидеть этот замок, и его обитателей.

 

* * *

Четыре дня до этого.

- Этот бледнолицый жив, или уже в обители предков?

- Он жив. Молодому телу не трудно перенести такую царапину. Ночь – и будет здоров.

Джекс трудом разлепил веки. Над его головой маячили две непонятные тени. Тени переговаривались.

- Видишь, Большая Рыба, он очнулся!

- Мудрый Гребень, имя твое дано не просто так! Ты действительно лучший шаман на северной земле.

Джек прищурился и прислушался. Скрипучие голоса. Чешуйчатые красные морды, украшенные полосами белой и желтой краски. Парня прошиб холодный пот: он находился в лапах Майр’салов! Тех самых, которые снимают скальпы с «рыцарей» и курят трубку мира у костра. Джек физически почувствовал, как душа убегает в пятки. Что произошло при выезде из города?! Как он сюда попал?! Что с ним сделают?!

- Не бойся, бледнолицый, мы не причиним тебя зла. Ты спас мою дочь из плена, и племя благодарно тебе. – Не спеша вымолвил один из ящеров, самый старый на вид, и с самым большим гребнем, заметив страх в глазах своего гостя. – Ты был ранен, и Большая Рыба привезла тебя к нам, чтобы вылечить и отблагодарить. – Прервал шаман вялые попытки Джека что-то сказать. – Я вылечил тебя, и дам тебе кое-что, что поможет тебе определить свой путь в жизни. На, выпей этот настой!

Джек отшатнулся от дурно пахнущего снадобья, которым шаман ткнул его в лицо.

- Не бойся, бледнолицый, оно не горькое. – Успокаивающе проговорил ящер, и влил в «рыцаря» настой силой. Джек сразу же почувствовал, что в голове помутилось, вигвам поплыл перед глазами, а лицо шамана стало принимать самые невероятные формы. Через минуту наступила темнота.

Сначала были звуки. Величественная барабанная дробь, тамтамы, крики Майр’салов, завывания ветра. Неясные образы плыли у Джека перед глазами: бег волков по ночным степям, орел, парящий в красного цвета небе, битва, такая большая и жестокая, что реки крови текли бок о бок, с реками обычными. Юноше виделось море, превратившееся в черно-коричневое месиво, чем-то напоминавшее густой кофе. В жиже вальяжно плавала громадная, с дом, черепаха, смотрела на парня мудрыми и безразличными глазами.

- Твой путь далек. – Молвила она. – Иди, не сворачивая, пока не доберешься до цели. Твоя цель высоко-высоко в горах, скрытая камнем и лесами. – Голос черепахи был глубок и низок, и заставлял трепетать самые потаенные струны души. - И не надевай никогда плюшевые кроличьи ушки. Они тебе не идут, и вообще они – признак крокодильего гриппа. Абругдал цвыш накс. – Многозначительно добавила она, немного помолчав.

 

* * *

Очередной отказ.

« Обедают они. Да если бы я так долго обедал, меня бы кибер-конь не выдержал!» - Злился «рыцарь», яростно пиная какую-то шишку. Все происходящее начинало напоминать ему дурную шутку. Где ж это видано, чтобы рыцаря не пускали убивать дракона?! Это неправильная сказка!

«Не пустит еще раз – применю силу» - Решил юноша, и прилег на лесную подстилку: для применения силы требовались силы.

 

* * *

Три дня до этого.

- Я разгадал твой сон, юный воин. – Вальяжно молвил шаман.

Утреннее солнце пробивалось сквозь щели вигвама, играя лучами на лице «рыцаря». Он проснулся совсем недавно, и уже успел позавтракать. Молодая Майр’салиха только-только начала убирать тарелки и миски.

Чувствовал себя Джек отменно, как будто и не находился в лагере Майр’салов, и не был избит до полусмерти, и ранен в плечо. Первые страх и удивление уже прошли, пришло любопытство. Тем более что ящеры на деле оказались не такими страшными, как в книжках с картинками.

- Не так давно из города бледнолицых была похищена дочь губернатора. Похитил ее древний враг людей и Майр’салов - дракон. Мы не любим ваш народ, но к невинным мы не жестоки, нам жалко девочку. Стань героем, юный воин, исполни пророчество, данное тебе в священном сне, спаси девушку от змея! Замок его на востоке от нас, в горах, в трех днях путь отсюда, духи помогут тебе добраться до места!

- Но я не умею сражаться с драконами! – Возразил юноша. Перспектива драться со змеем его не радовала.

- Пророчество не может врать! – как-то обиженно нахмурился Мудрый Гребень. – Если там сказано, что ты должен победить – ты победишь. Верь мне.

- Хм… ну хорошо. Быть героем – это не так уж и плохо! Точно лучше, чем класть рельсы где-нибудь в Скамптоне. Но помирать ради этого я не хочу. А уж дракон-то меня точно слопает.

Шаман нахмурился. Ответ бледнолицего его не устраивал.

- Ты хочешь сказать, что смерть тебя страшит больше, чем бесчестие?

- Какое еще бесчестие? – Удивился Джек. – Я же не собираюсь делать ничего позорного!

-А разве не позор оставить бедную девушку в беде? – Возмутился Майр’сал.

- Хм. А если Вы так за нее переживаете, то почему сами не пойдете ее спасать? Соберетесь всем племенем, и…. Вас много, он один. Так будет вернее, чем если пойду я. Я и стрелять-то как следует не умею.

Шаман изобразил на лице глубокую скорбь.

- Дело в том, что племя драконов – предки Майр’салов. Мы не можем поднять на них руку. А ты можешь. И, если в тебе осталось хоть чуть-чуть чести, бледнолицый, ты сделаешь это.

Джек замялся. Было как-то неудобно отказывать тем, кто вылечил его, но и к дракону идти не хотелось ни капли.

- А если он меня того? Съест то бишь?

- Не съест. Твой сон говорит, что ты его победишь. И уйдешь оттуда. Живым. И здоровым. – Ответил Мудрый Гребень, чеканя слова. На лице ящера читалось глубокое раздражение и недовольство. – Короче, ты идешь, и точка. – Прервал он Джека, только тот открыл рот.

- Ну, хорошо, хорошо… - обреченно согласился «рыцарь».

Сразу после этих слов судьба Джека была решена. Его одели, снарядили, и посадили на коня с такой поспешностью, что «рыцарю» показалось, что все племя только и ждет, как бы от него отделаться.

- Ах да… а что значили слова черепахи про ушки и крокодилий грипп? – Шепнул парень на ухо шаману, уже перед самым отъездом.

Мудрый Гребень задумался и сказал следующее:

- Не ешь немытые фрукты и не здоровайся за руку с больными людьми.

Пока Джек, размышляя об услышанном и увиденном, удалялся из лагеря, к шамана подошла Большая Рыба.

- Ты уверен, что этот мальчик победит Чжу’ная? – Спросила она. – Мы посылали уже пятерых, и ни один не вернулся!

- Уверен, что нет. Но зато его было очень легко уговорить, а раз уговорил – чего добру пропадать! Не убьет, так хоть раздражит. – Безразлично пожал плечами Майр’сал. – Все-таки я заставлю этого огнедышащего ублюдка вернуть мне одолженные зелья!

Джек ехал по равнине уже третьи сутки, и это порядком ему надоело. Впереди уже маячила гора, напоминая то ли аллегорический подъем к славе, то ли рок судьбы. Непонятно, что из них сильнее. С каждым шагом кибер-коня Джек задумывался все сильнее над порученной ему миссией.

«Ну, вот приеду я туда. Ну вот, предположим, убью дракона. А как я его убью? Не думаю, что он слабый и маленький. Хорошо, шаман сказал, что должен убить непременно, поверим ему на слово. А зачем? Ради этой девушки? Ну да, жалко, конечно, но неужто никто еще не может этого сделать? А отмазка про предков звучала вообще неправдоподобно: кого когда это останавливало! Хотя,… а ладно, хватит думать. Сказали спасать – значит спасу».

На этом решении юношу успокоился и с легким сердцем продолжил свой путь к горе.

 

* * *

Ночь давно уже спустилась на землю, окутала черным саваном прерии, а Джек все ехал и ехал в темноте, не разбирая перед собой дороги.

- Куда путь держишь, сынок?

Джек остановил коня. За его спиной неспешным шагом ехал старик. Он появился так незаметно, что оставалось загадкой, как ему это удалось.

- Здравствуйте. Мы знакомы?

- Нет, но я искал тебя. – Усмехнулся в усы старик.

- Меня?!

- Да ты так не пугайся, я тебе зла не желаю. Просто, хотел рассказать тебе кое-что и дать маленький совет.

-И? Что за совет? – Джек чувствовал некоторый дискомфорт и подвох во всем этом разговоре, и в появлении деда в частности. Это все было как-то слишком подозрительно.

- Не гляди койотом. Лучше давай разобьем лагерь, разведем костер – тогда все и расскажу по порядку. – Сказав это, старик тут же принялся воплощать идеи в жизнь. Отказываться было как-то не вежливо, и Джеку ничего не оставалось, как спуститься с коня, к тому же отбитый зад настойчиво требовал этого уже давно.

Через час, сидя перед пылающим костром, Джек еще раз решился повторить мучавший его вопрос.

- Так зачем я Вам нужен?

Старик ухмыльнулся, не спеша набивая трубку. Начинать он явно не торопился. Трещали ветви, пожираемые огнем, на свет слетелись насекомые, кружа, но не смея подлететь близко.

- Для начала я тебе кое-что расскажу. Есть в космосе одна небольшая планетка: куча воды, и немного суши. И жили на этой планетке люди, точь-в-точь мы с тобой. Долгий путь они прошли, многие столетья строили мир на свой вкус, и вот однажды полетели в космос, и все звезды, все пространство вселенной было открыто перед ними! Ну, тебе, наверное, не трудно представить, какое это счастье – получить такую свободу. Но дело в том, что человечеству к этому моменту было уже почти не надо. И вот, найдя в своих космических путешествиях первую пригодную для жизни планету, они решили… сделать из нее курорт. Но развлекались здесь люди, не простым валянием в гамаках на солнце. Они воевали с аборигенами, убивали их, отбирали их земля, даже когда это было совсем не необходимо для жизни. Это было что-то вроде игры. Очень быстро аборигены (ты, наверное, уже понял, что речь о Майр’салах), вначале встретившие пришельцев дружелюбно, поняли, что те пришли для того, чтобы жестоко развлекаться с их родом, и встали на тропу войны. Правда, это только добавила «игре» остроты. Но недолго все было хорошо. Через несколько лет на родину людей напали пришельцы из другой галактики, ищущие новые источники ресурсов. И люди проиграли в войне. От человечества осталась только горстка людей, застрявших на своем «курорте», без поддержки извне, окруженные озлобленными местными жителями, без какого-либо производства и благ цивилизации. У них остались только кибер-кони, доспехи, кое-какое оружие и так, по мелочи. Привези они с собой хоть что-нибудь более полезное, устрой они здесь крупные поселения, и их жизнь теперь пошла бы по-другому. Вот такая вот история. И знаешь, какова мораль? Всегда думай три раза, прежде чем сделать что-нибудь.

- Подождите… кибер-кони, доспехи… Вы что, хотите сказать, что рассказывали про Первых Поселенцев? – Джек чуть не подсочил от этой еретической мысли.

- Ну да, ну да, про них. Это потом они рассказывали своим детям, что прилетели из глубин вселенной покорять чужие земли, как пионеры. А на самом деле они были всего лишь отдыхающими, любителями кровавых, опасных забав.

- Не верю! Я не верю Вам! Это в голове не укладывается…

- А ты и не верь. Поразмысли над этим сам на досуге. Тем более пошевелить хоть раз своими мозгами тебе было бы неплохо.

- Что Вы имеете в виду?! – «Рыцарь», и без того, находящийся в смятении от рассказанного, был весьма не рад услышать что-то еще и в адрес своих мыслительных способностей.

- А то, что за последние дни ты не сделал еще ничего САМОСТОЯТЕЛЬНО. Тебя постоянно кто-то ведет и направляет, уверяю, совсем не в твоих, а в своих интересах! Ну, кроме алкоголя, который побудил тебя вступиться за ящерицу. – Старик вытряхнул трубку и набил ее вновь. – Спасибо несчатсное создание – это отлично, благородно. Но ты вступился за нее не сам. Шаман послал тебя убивать дракона и спасать дочь губернатора. Отлично, благородно. Но не ты ее пошел спасать, а тебя послали. Вот, уже два шага в твоей жизни, которые могли, и могут закончиться смертью, и оба из них ты сделал не своими мозгами. А что будет дальше? Мальчик на побегушках, которого пользуют все, кому не лень? Вот что, парень. Пока тебе давали советы неплохие, и даже хорошие, но доже самому лучшему совету стоит следовать лишь тогда, когда сам хорошенько подумаешь над тем, что тебе предлагают.

- Стойте, но ведь получается, что я не должен следовать и Вашему совету!

- Вот, твой мозг начинает работать правильно! – Заливисто расхохотался старик. – Пока не пораскинешь умом – ни в коем разе. Ну что ж, время, время… - Мужчина вытащил из нагрудного кармана большие золотые часы. - Мне пора, рассвет близится.

- Стойте! Скажите, хотя бы, как Вас зовут! – Взмолился Джек. Парень почему-то почувствовал, что больше собеседника в своей жизни он не увидит.

- Люди называют меня Духом Прерии.

Рассвет перебросил первые лучи через горизонт, небо окрасилось розовым. С первым проблеском солнца, старик и его лошадь исчезли… и Джек проснулся. Он лежал на подстилке в густом лесу, под деревом, и прямо перед ним, на склоне горы виднелся далекий замок. С Драконом.

Чудной сон уже почти выветрился из головы, осталось только дурманящее ощущение прошедшего чуда.

«Надо же, заснул…» - Лениво подумал Джек, потягиваясь. – «За полдень, наверное уже, как бы дракон опять не уехал, пока я дрых!».

От вида замка и решетки уже начинало подташнивать. От вида дворецкого тошнило ничуть не меньше. Но теперь «рыцарь» был готов на решительные меры.

- Дома?

- Дома. Но он не….

- А мне плевать, принимает он или нет! – Прошипел Джек, тыча прото-револьвером в лицо дворецкому. – Меня – примет, и немедленно! Эй, ящерица, выползай из логова! Я пришел биться с тобой! – Проорал парень, шагая прямо по газону к замку. Дворецкого он тащил за собой, крепко ухватив последнего за воротничок.

Ответ не заставил себя ждать. Сначала отодвинулась шторка на одном из окон, а спустя несколько минут из дверей вышел человек в халате, прихлебывающий кофе из кружечки.

- Ты чего-то хотел, молокосос? – спокойно осведомился мужчина.

- Это… я хотел дракона. Победить, в смысле. – Замялся «рыцарь». Вся решительность куда-то мигом улетучилась, а отпущенный слуга улетучился следом. – Он вероломно украл дочь губернатора, и я пришел спасти ее!

- А адрес тебе старая ящерица дала? Шаман из племени Гро’нра’вэй? – Человек аккуратно поставил кружечку на перила и скрестил руки на груди.

- Ну да, а откуда вы узнали? – Поразился Джек. В этом месте почему-то все знали все о его жизни. Не только во сне, но и наяву.

- Узнал. Ты не первый. – Скривился мужчина. – Победить, говоришь? Ну, попробуй!

«Рыцарь» не успел не то, что слова сказать, но и даже удивиться: человек моментально пригнулся, набрал в грудь воздуха и… полыхнул из-за рта огнем! Причем такой струей пламени, какой, по мнению Джека, плюются разве что вулканы. Парня спасло то, что он успел выставить перед собой энергетический щит, но жар все равно был невыносимым, а пламя таким яростным, что юноша еда мог удержать щит в руках. Джек почувствовал себя железной заготовкой, которую кузнец сунул в печь, чтобы та хорошенько прокалилась. Поток огня иссяк, и парень понял: сейчас его будут ковать: перед ним, сминая фонтанчики, возвышалась гора живого мяса, обтянутая чешуей. Гора свирепая, сильная, и неуязвимая.

«Да что этой махине мой револьвер! Это же ей повредит не меньше, чем камушек в ботинке!»

Конечно, нерешительный выстрел из дрожащего в руке револьвера ничем дракону не повредил. Только сейчас Джек стал осознавать, во что ввязался. Главарь в Шайке был просто младенцем по сравнению с этой тушей! И снова мысленное прощание с родственниками, папашей, конем и жизнью…

- Гад! Не лезь к нему, сволочь, он же тебе ничего не сделал!!

Пронзительный женский визг вывел «рыцаря» из ступора. Предсмертная пелена, закрывавшая ему глаза последние несколько секунд, спала, и он увидел перед собой… лежащего дракона. Уже в человеческом обличии, схватившегося за бок. Над драконом суетились блондинка с пышным бюстом, причитая и охая.

- Что ты сделала, негодяй, что ты сделал?! – Кинулась она с кулаками на остолбеневшего Джека. – Ты убил мою пусечку, моего зайчика, котика моего!!!

- Я не убивал Ваших животных! – Стал оправдываться «рыцарь», стараясь увернуться от острых ногтей. – Я их даже в глаза не видел!

- Сам ты животное! Ты любимого моего убил!!!

- Я в порядке, милая. – Послышался слабый театральный стон со стороны лежащего дракона. Змей приподнялся на локтях и изобразил на лице болезненную улыбку. – Все го лишь царапина… но ты ведь знаешь, как тяжело я переношу один только вид крови!

Девушка (со всей очевидностью было ясно, что это и есть похищенная дочь губернатора) кинулась на ящера с объятьями и ревом. Джек уже не понимал, что происходит, и не хотел понимать. Его голова раскалывалась на части, и каждая часть мечтала стать автономной. Мучения юноши прервал голос дракона.

- Спасибо, о, благородный рыцарь, что не стал добивать меня! Прошу, отпусти меня и Шерон, мы любим друг друга! Я не похитил бы ее, будь оно иначе… суровый отец не давал нам разрешения на женитьбу, и нам пришлось бежать. Я надеюсь, что сердце твое примет милосердное решение.

Это было уже слишком.

- Господи.… Да валите вы все куда хотите! Все ящерицы, большие и малые, все ревущие влюбленные, все черепахи в море кофе! Не хочу я быть героем! Я такими темпами не героем стану, а шизофреником! – Не выдержал «рыцарь», и горы вторили его крику отчаянья.

- Дорогая, иди в замок. Я хочу отблагодарить благородного юношу. – Приторно улыбнулся дракон своей «жертве», и та, утирая покрасневший носик платочком, скрылась.

В следующие две секунды Джек понял, что его крепко схватили за горловину доспеха и подняли над землей. Дракон прижал парня вплотную к себе, видимо, чтобы тому было лучше слышно все, что он собирался сказать.

- Слушай и запоминай, молокосос. Ты сейчас поедешь к этой старой, плешивой ящерице, и передаешь ей от меня записочку. И скажешь на словах, что если старый хрен пошлет убивать меня еще хоть кого-нибудь, я лично приеду и оторву ему яйца! Все ясно?

Джек утвердительно потряс головой. Сделать что-то другое в столь резко изменившейся ситуации ему в голову не пришло.

Тем временем дракон опустил парня на землю и уже чиркал что-то на листе бумаги.

- А… а зачем был весь этот спектакль? – Наконец-то решился спросить «рыцарь».

- Что? Ах, это.… Запомни, юнец, иногда женщинам больше нравиться слабость, чем сила. – Дракон довольно подмигнул. – А на этой цыпе я собираюсь жениться. Так вот, держи. Отнесешь шаману.

- А зачем? Сходите на почту, я разносом писем не занимаюсь. - Скривился Джек на сунутое ему в руку письмо.

- Мне плевать, чем ты там не занимаешься. Отнесешь письмо – гуляй.

Дракон, показывая всем своим видом, что разговор окончен, развернулся, и скрылся следом за своей «цыпой».

Через несколько часов Джек стоял уже у подножья горы, сжимая в одной руке поводья, в другой – письмо.

«Ну вот, еще одно поручение. Опять три дня пути, да и потом наверняка шаман не оставит меня в покое. И чего этот драконий гад не отнесет свои записки сам, или слуге не поручит? Я-то ему не слуга! Ну ладно, что поделаешь…»

Джек оглянулся вокруг. Впереди – бесконечные желтые просторы и синее небо. Море травы, куча мест, где он еще не было, толпа людей, которых ее не встречал. Так много земли, и вся в его распоряжении… а в его ли?

«А что будет дальше? Мальчик на побегушках, которого пользуют все, кому не лень?» - вспомнились друг юноше слова, услышанные во сне.

Парень посмотрел еще раз на прерии, а потом на письмо, зажатое в кулаке. Кому нужно это письмо? Ящеру-шаману? Дракону? Да кому угодно, только не самому Джеку! Пришло время выбирать, следовать чужим указаниям, или нет.

Вольный ветер в лицо, стук копыт, в груди щемит сердце так, словно летишь высоко-высоко над землей. И впереди целая жизнь, такая интересная, такая длинная, такая яркая… если прожить ее с умом. Если самому принимать решения, если парить в облаках по собственному желанию, а не по чьей-то указке.

Впереди – свобода.

А письмо, которое Джек наколол тогда на ветку дерева, наверное, еще долго шелестело на ветру.

 

 

* - «Knights of Cydonia» - название песни группы MUSE

 

Примечание организатора: Рассказ несколько превышает заданный конкурсом объем, но, учитывая, как долго автор работал над текстом и как мучительно пытался его урезать, я не в состоянии была отказать в приеме работы. Однако прошу впредь все-таки укладываться в объемы, ибо!

[Иннельда]

№11

 

Ублюдки цивилизации

 

 

Человечек был добрым. Он хотел мира во всем мире, победы над голодом, просвещения и цивилизованности прямо таки во всех сферах жизни. Человечек не знал, почему он родился и живёт, он не знал, есть ли Бог, и никто не мог ему доходчиво объяснить, что такое электричество. Он любил других людей, среди которых жил – своих родителей, братьев и сестёр, бабушек и дедушек. Веселил соседей своими невинными шутками и искренне радовался, когда радовались они. У Человечка была маленькая собачка по кличке Наполеон. Человечек с детства знал, что нужно уважать взрослых и во всём их слушаться. Так он и поступал. Еще он очень удивлялся, как можно быть таким плохим мальчиком, как его сосед Зверь, который никогда не подчинялся родителям, после чего его били, а он сбегал из дому. Никогда Человечек не мог бы себе представить такую страшную жизнь. Подчиняться проще. Никто не будет бить и наказывать тебя. Правда, ты не имеешь свободы действовать как хочешь, но Человечка это не смущало. Всё равно он не знал, что делать, потому что никто этого ему не рассказывал. Человечек работал младшим помощником старшего писаря в какой-то государственной конторе. Последний (а также первый и единственный) раз он получал повышение пятнадцать лет назад, на Рождество. Он был доволен своей жизнью. Более того, жизнь вскоре должна была стать еще лучше – ведь он почти накопил на новый телевизор – с плоским экраном и диагональю в 17 дюймов.

 

По соседству с Человечком жил Никто. Если первый еще имел какие-то зачатки индивидуальности, то у последнего они отсутствовали от рождения. Никто очень любил своих друзей, которых у него было… Ну, скажем, не слишком много и не слишком мало. В общем, как у всех. Вместе с друзьями в детстве он играл во дворе, когда пришла пора отрочества – с друзьями же стал ночами орать под гитару без слуха и голоса. Сначала стеснялся, но потом ничего, привык. Не один ведь, а с компанией. Когда не сам – не страшно. Тогда же появились первые соблазны взрослой жизни. Их он тоже боялся. Ведь добрая бабушка всегда говорила, что курить, например, – плохо. Но тут снова помогли друзья. Все же человек – животное стадное. Что бы я делал, если бы не друзья – думал иногда Никто, затягиваясь «беломором». Вскоре он попробовал марихуану. Поначалу всё было довольно кайфово. Никто даже подумал, что вот оно – счастье. Однако позже он имел неосторожность чем-то это всё дело запить, скорее всего, дешевой водкой. И после этого еще чем-то. Из тёмной пивной бутылки. Кажется, все же пивом, но может и нет. Во всяком случае, всю последующую ночь он провел за тщательным и многократным блеванием. Это обстоятельство могло бы его сильно расстроить, но, к счастью, он был не одинок в подобных страданиях. А наутро никто из друзей не мог вспомнить, что было ночью. А еще Никто и его друзья стали наведываться к девкам. Девки были, в основном, двух видов: страшные и страшнее атомной войны. Зато они не жалели денег на косметику. «Не жалеть» получалось, само собой, на косметику самого что ни на есть китайского производства, которая давала столь же яркий, сколь и нестойкий раскрас всех цветов радуги. В общем, девки обладали хронической смазливость, чего для Никто со товарищи было вполне достаточно. И, что самое главное, эти девки были доступными. Проще говоря, давали кому угодно, где угодно и когда угодно, пока еще не понимая, что за это можно брать деньги. Эти юные создания с ангельской наивностью полагали, что таким образом они являются желанными и привлекательными. Впрочем, наивность не властна над временем, как и время – над наивностью.

Когда Никто вырос, беззаботная пора закончилась. Начались безрадостные трудовые будни на спецпромсырьевом заводе №286 с засекреченной продукцией из металлопластикового стекловолокна с вкраплением азотнокислого пропилокарбоната. Работа была тяжелой, зато Никто чувствовал себя настоящим мужчиной. Он женился, завел детишек. В общем, стал настоящим мужиком. Прямо не менее настоящим, чем его друзья, которые, представьте себе, тоже женились и завели детишек.

 

В том же дворе, где жили Человечек и Никто, на некоторое время поселился Зверь. Вернее говоря, он жил здесь в детстве, но потом уехал, а спустя много лет снова стал жить здесь. Как уже упоминалось, ребенком Зверь был своевольным. Его мать всё время причитала: весь в отца! Отец не причитал – он знал только палочный метод воспитания, потому как, нетрудно догадаться, его самого воспитывали именно так. Он был молчаливым человеком, служившим начальником тюрьмы. И у него был только один недостаток – клиническое отсутствие души. Зато у самого Зверя с душою всё было в порядке. Он был очень живым и любопытным ребенком, из-за чего частенько страдал, но никаких выводов из этого не делал. И был он, что называется, прирожденным лидером. Всегда играл первую скрипку во всех играх, и, надо отдать ему должное, всё у него получалось лучше других. Во всём он хотел быть первым, и таковым был. Тех же, кто первым не был, Зверь не уважал. А за что их уважать, если они слабаки? Отец хотел отдать его в военное училище, но, поразмыслив, Зверь взбесился, и отказался наотрез. Он понимал, что в армии нужно уметь подчиняться, а этого он не умел и уметь не желал. Когда же отец попытался по своему обыкновению применить силу, Зверь ушел из дому раз и навсегда, не имея ничего, кроме своей одежды, и, главное, своего дикого характера вкупе с тонким и хитрым умом. Он быстро освоился в сфере полулегальной торговли, ловко обходя законы, без проблем заводя нужные знакомства и, со временем подзаработав, покупая направо и налево милость чиновников и необходимые ему решения. Через несколько лет Зверь считался влиятельным человеком в мире официального бизнеса, и стал влиятельным человек в мире бизнеса негласного. Он торговал всем – спиртным, валенками, оружием, самолетами, наркотиками, золотом, подгузниками и людьми. Во всех незаконных делах он соблюдал строгую осторожность, чтобы никто не смог найти связь между ним, и этими делами. Еще он открыл благотворительный фонд помощи бедным и обездоленным. Продавая людей в рабство, Зверь на вырученные деньги строил приюты, церкви и больницы. Говорят, он был очень верующим человеком. Правда, никто не знал, во что он верил…

[Иннельда]

№12

 

Второй шанс

 

 

Араванна… Цветущий сад, вознесшийся из непроглядной синевы Моря… Прекрасная голубая планета, дивная жемчужина и бесценное сокровище системы Луатон… Теперь, когда моего дома больше нет, я все отчетливей понимаю, что ни в одном уголке Галактики не найду я места, способного хотя бы сравняться с ним. И все больнее сознавать, что день нашего падения должен был стать днем нашего триумфа…

Я лежал, затаившись в узкой канаве, судорожно сжимая рубаху Белла оцепеневшими пальцами. Выпученные глаза стрелка смотрели прямо на меня, из полуоткрытого рта стекала струйка крови. Кровь текла мне на лицо, уже совсем холодная, черной ленивой змейкой ползла за пазуху. Я не смел шевельнуться; даже просто отвернуть лицо, чтобы кровь не попадала в рот, представлялось мне непосильной задачей. Все ближе, все отчетливей раздавались скрежет и тяжелая поступь Ржавого Комиссара... «Как же все так обернулось, дружок?» - задал я молчаливый вопрос Беллу. Но он молчал, глядя на меня остекленевшими выпученными глазами.

Белая Башня воплощала в себе всю гордость Араваннского народа, соприкоснувшегося, наконец, с разумом иного мира. Первый в истории галактический маяк, на свет которого из пустоты Не Сущего должны были явиться наши недавно обретенные друзья. Ломет'Н-ар – раса философов и исследователей, с представителями которой наши Мудрейшие, Ка'cу Провидящие, вышли на контакт каких-то сто лет назад. С тех пор Ломет'Н-ар передал нам поистине бесценные знания, благодаря которым и была построена Башня. И вот, два года назад, день нашей встречи наступил. Помню, как со своими друзьями по Академии – Тизой и Гофуром - наблюдал посадку их кораблей, похожих на золотые шары. Помню, как впервые увидел иноземца собственными глазами. Посол Сен-Шак'Н-Ару был невысокого роста, золотокожий, облаченный в длинную, странного покроя мантию золотисто-коричневого цвета. Единственной растительностью на его огромной круглой голове были брови, удивительно длинные, свисающие по бокам головы почти до подбородка, и длинная, заплетенная замысловатой тонкой косичкой, борода. Удивительнее же всего были его глаза – огромные, ярко зеленые, будто бы светившиеся изнутри добротой, печалью и какой-то вселенской мудростью. Я помню, как встревоженный офицер рапортовал Командующему Лераку об огромном флоте военных кораблей неизвестной расы, что стремительно приближался к нашей планете. Помню последние слова посла Ломет'Н-ар, прежде чем его сопроводили в королевское убежище: «Незваные гости редко приходят с добром. Но не всякий незнакомец враг, Командор. Сегодня вам понадобится вся ваша мудрость.» Я помню это так хорошо, будто все произошло только вчера…

 

От страха и холода била дрожь, сводило челюсти; я изо всех сил стискивал зубы, что бы их клацанье или предательский парок от дыхания не выдал мое страшное укрытие. Ржавый остановился шагах в двадцати от меня, как раз там, где лежало тело Агирре. Раздалось механическое визжание манипулятора, сопровождаемое адским скрежетом изъеденного ржой металла. Комиссар не брезговал падалью. Я зажмурился, стараясь не слышать жуткого хруста перемалываемых костей и отвратительного чавканья раздираемой плоти. Я изо всех сил старался подавить подкатившую к горлу тошноту. Пытаясь отвлечь внимание, я стал размышлять, что стало с остальными. В участи Белла у меня сомнений не было - беднягу прошило насквозь полутораметровое копье ревуна. Агирре, если в нем и оставалась хоть капля жизни после встречи с зарядом плазмы, теперь уж точно был мертвее мертвого. Менгил и Анна ушли в ту сторону, откуда появились ревуны, значит, тоже были скорее всего мертвы. Значит, остались я, Гофур, Салем, Соня и Макс. Не так уж и плохо, учитывая, что у ревунов был почти двукратный численный перевес. Но недостаточно, что бы надеяться одолеть Ржавого Комиссара. Я закрыл глаза. Выходит, от нашего маленького отряда осталось меньше половины. И пусть орсане по-прежнему оставались моими врагами, все же наш странный, отчаянный отряд успел сплотиться за эти несколько дней. Взаимная неприязнь незаметно была вытеснена необходимостью совместных усилий ради общего выживания. Мы не завели дружеских, или даже приятельских отношений, нет… И все же, все же… Я мысленно выругал себя за малодушие. Ничего, мне не впервой терять соратников. И орсане никогда не должны стать моими друзьями. Ведь я помню события двухлетней давности, помню так хорошо, как будто бы они произошли вчера…

 

Орсане атаковали без предупреждения. В мгновение ока небеса потемнели от сонма десантных ботов. С орбиты гигантские крейсера прикрывали атаку пехоты. Наши защитные позиции, защищенные технологией и магией, не выдерживали бешеного штурма. Я, вместе с Тизой и Гофуром, находился в составе гарнизона городской артиллерийской батареи. К тому моменту, когда орсанский десантный корабль жестко приземлился на склоне Изумрудного холма, защитный кокон, закрывающий нашу позицию, был практически уничтожен. Орсане, черной волной вылившиеся из разверстого люка корабля, очень быстро оттеснили нас на самый верх холма, туда, где неуклюже громоздились оплавленные груды металла, минуту назад бывшие грозной двадцатипушечной батареей. Из 1200 бойцов гарнизона нас осталось чуть больше 300. Кода стало ясно, что гибели не миновать, наш командир, генерал Фиеренталь, выступил вперед, сняв шлем и выставив перед собою клинок. Орсане остановились в нескольких десятках метров, держа нас на прицеле, однако огонь прекратили. Из их толпы выдвинулась одинокая фигура, облаченная в черный биомеханический доспех, покрывающий тела своих носителей, будто вторая кожа. Командир орсан, принимая вызов Фиеренталя, так же снял свой шлем. Я впился глазами в лицо монстра, ведущего орды хищников на завоевание нашей планеты. Длинные, белоснежные волосы обрамляли смуглое лицо с тонкими, правильными чертами. Полные губы разъехались в хищной ухмылке, обнажив белые клыки. Большие, чуть раскосые глаза, желтые, как у зверя матэ, смотрели зло и весело. Орсанка рывком выхватила из ножен меч, и бросилась в атаку. Схватка была короткой. Клинок орсанки после нескольких выпадов перерубил меч нашего командира у самой гарды. Следующим ударом она пронзила Фиеренталя насквозь. Тиза, почитавшая командира как отца, с криком бросилась вперед. Солдаты орсан среагировали мгновенно, Тиза вспыхнула голубым пламенем и исчезла. Я с трудом удержал Гофура от повторения этой самоубийственного порыва. Орсанка что-то крикнула солдатам на странном гортанном наречии, и жестами приказала нам сложить оружие. Мы подчинились безропотно. Когда нас уводили, я думал, что больше никогда не увижу ее страшного прекрасного лица. Я ошибался…

 

Я видел небольшой участок серого неба, с отчетливо вырисовывающемся на нем шпилем Башни. До заветной цели оставалось совсем немного. Эло, совсем немного! Угораздило же нас попасться ревунам… Шаги Ржавого Комиссара раздавались все ближе. Я внутренне подобрался, собирая на пальцы вся магию, которая была доступно. После Оледенения силу Моря приходилось буквально по каплям высасывать из окружающего мира. С другой стороны улицы, там, где укрылись орсане, внезапно раздались крики и звуки стрельбы. Внимание Комиссара переключилось на новый раздражитель, и я, сбросив с себя Белла выскочил из своего укрытия. Макс бежал через улицу что-то крича, и поливая чудовищную тушу Комиссара из плазмомета. Гофур ,укрывшись за куском вывалившейся стены прицельно бил из винтовки. Данте, пытаясь зайти Ржавому со спины, быстро перемещалась в мою сторону. Комиссар был ужасен сам по себе, огромный, нелепый, покрытый кровоточащими ржавыми пластинами, с жутким сверкающим копьем и окровавленным манипулятором, рапространяющий вокруг себя запах гниющей плоти и горелой проводки. Но что делало его смертельным противником – так это его реакция. Невероятно быстро для своих габаритов развернувшись, Комиссар выпустил в Макса звуковой луч. Орсанин вскрикнул ,выпустив оружие, схватился руками за голову и повалился на снег. Из ушей, рта и носа его обильно текла кровь. Комиссар тем временем двигался в сторону укрытия Гофура. Тот не уходил, отстреливаясь до последнего. Железный манипулятор выхватил его, как тряпичную куклу, подбросил в воздух, и Гофур, с переломленной спиной, рухнул на тело Макса. Комиссар развернулся ко мне, приготовившись атаковать звуковым лучом, и в этот момент Данте, сумевшая таки зайти ему в тыл, нанесла страшный удар своим ртутным мечом под броневые пластины, прикрывающие тело Комиссара. Оглушительный рев сотряс поле битвы. Комиссар развернулся мгновенно, будто и не весил как десяток орсанских штурмовиков. Сдавленный крик орсанки вывел меня из оцепенения ,в котором я пребывал, наблюдая смертельный танец Ржавого Комиссара. Очертя голову я бросился на помощь, проклиная свою трусость и молясь, что бы Соня была еще жива. Не знаю, почему это вдруг стало для меня так важно. Впрочем, как ни страшен был Комиссар, походя одолеть офицера десантных войск орсанских вооруженных сил не мог даже он. Сверкающее копье монстра вонзилось орсанке под ключицу, пригвоздив ее к стене, и манипулятор теперь терзал брюшные пластины бронекостюма, стремясь добраться до внутренностей своей жертвы. Из сведенного судорогой горла орсанки рвался клекочущий рык, она все еще сжимала в руке обломок клинка, которым пыталась дотянуться до горловой щели в броне Комиссара, однако, силы были явно не равны. Медлить было нельзя. Я вложил всю свою силу и накопленную магию в термический удар, направленный в торчащий из спины Комиссара обломок меча. Раскаленная добела сфера размером с яблоко сорвалась с моих пальцев и, пройдя по клинку, скрылась в железных недрах Комиссара. Чудовище взвыло, дрогнуло, и повалилось наземь. Орсанка, освобожденная из плена, начала медленно сползать по стнене и рухнула бы, не подхвати я ее вовремя. Не смотря на мороз, я обливался потом, оглядывая место сражения. На Гофура старался не смотреть, слишком страшен был вид его изуродованного тела. Мертвую тишину вокруг нарушало лишь негромкое потрескивание внутри дымящейся туши Ржавого Комиссара. Все сражение длилось не дольше двух минут.

 

Сгибаясь под тяжестью ее тела я плелся и плелся ко входу в Башню. До темного провала двери оставалось каких-нибудь пятьдесят метров, но уровень снега теперь доходил мне почти до колен. Эло, почему же она такая тяжелая? Мне уже не раз приходила мысль стащить с нее бронекостюм, но, во-первых, я не знал, как это сделать, а, во-вторых, боялся, что без костюма она мгновенно замерзнет. Орсанка честно старалась идти сама, но у нее это выходило еще хуже, чем у меня. Я воевал со снегом еще тридцать метров. Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть, и я смогу вызвать Ломет'Н-ар. Наши друзья и наставники должны что-либо предпринять. У них хватит силы на то ,что бы поднять из Моря Ледяные Сферы. Араванна вновь оживет, а орсане пусть катятся ко всем чертям. Я отбросил со лба седые волосы орсанки, зло сплюнул. Пусть катятся! Внезапно пробудившаяся злость придала мне сил. Я в несколько шагов преодолел последние метры до входа в башню, подхватив орсанку на руки. Теперь чуть-чуть. Приложил ладонь к углублению на панели возле двери – как и было предсказано, дверь немедленно отъехала в сторону, открыв взору темный коридор. Силы начали покидать меня столь же быстро, как и пришли – я едва шел, теперь только чуть поддерживая Данте за руку. Она брела, привалившись к стене, оставляя позади себя на сером камне длинную красную полосу. Мы оставили позади несколько странных помещений, одно из которых было, по видимому, ангаром, когда, наконец, я увидел высокую дверь из черного, блестящего подобно зеркалу материала. Оставив орсанку позади, я на последнем дыхании буквально вломился в центральное помещение башни. Затуманенный взор с трудом сфокусировался на возвышении в центре. Там, за широким пультом с множеством мигающих лампочек сидел… посол Сен-Шак'Н-Ару. Какое-то время мы взирали друг на друга с равным недоумением. Наконец он нарушил молчание:

- Зачем ты привел сюда эту проклятую, дитя?

Я не знал ответа, поэтому промолчал. Видя мое замешательство, иномирец продолжил чуть мягче:

- Хорошо, дитя обреченного мира, зачем ты пришел сюда? Путь, проделанный тобой – не увеселительная прогулка. Что ты желаешь отыскать в Белой Башне?

Я рассказал ему, зачем я пришел. Рассказал о мире, гибнущем в ледяных оковах, рассказал о трехстах моих собратьях, медленно умирающих от голода и болезней в зловонных пещерах под руинами города. Я рассказывал долго, а он внимал мне, не перебивая, и глаза его полнились печалью. Когда я, наконец, закончил, Ломет'Н-ар какое-то время молчал. Он казался крайне сосредоточенным, будто решал какую-то непростую для себя задачу. Наконец он произнес:

 

- Я скорблю по вашей участи, народ Араванны. Сердце мое исполнено печали. Но, боюсь, помощь, о которой ты просишь меня, уже невозможно оказать.

 

У меня упало сердце. О чем он говорит? Как так, невозможно оказать? Неужели для сверхрасы, которой, как я считал, являются Ломет'Н-ар, не по силам спасти мою умирающую планету?

 

- Неужели ничего нельзя сделать?! Эло, неужели даже вы не способны избавить нас от этого ледяного проклятья?!

 

Лицо пришельца преобразилось, казалось, его поразили мои слова.

- Проклятья?! Дитя, ты заблуждаешься. Это оледенение – последний дар Ломет'Н-ар вашей несчастной цивилизации. Примите его, воспользуйтесь дарованным вам вторым шансом. У проклятых, которых вы именуете орсанами такого шанса не было.

В голове у меня все смешалось. Последний дар? Второй шанс? Это было уже слишком - ноги мои подкосились, и я опустился на колени. Позади меня, привалившись к дверному проему, полусидела-полулежала орсанка, которую Ломет'Н-ар назвал проклятой. Сквозь гул вентиляторов я едва различал ее неровное дыхание. У меня не осталось ни сил, ни желания играть в загадки.

- О чем ты говоришь, иноземец?

- Хорошо, дитя, слушай. Быть может, узнав больше, ты примешь свою участь и покоришься року. Давным-давно – по вашим меркам – мы приняли сигналы, посылаемые разумными существами. Они называли себя «Землянами» или «Людьми». Они страстно искали братьев по разуму, были преисполнены жизни и жаждали знаний. И мы ответили им, открыли наши секреты, научили их многому из того, что умели сами. Но людям не хватало мудрости, и они употребили полученное знание во зло. Используя оружие, созданное при помощи наших технологий, они принялись уничтожать себе подобных: сперва обитателей меньших миров, которые люди стали активно колонизировать, а позже, когда колонии, развившись, рискнули объявить независимость, развязали и гражданскую войну. Мы поняли ,какую ошибку совершили, и сделали единственное ,что нам оставалось – уничтожили колыбель обезумевшего человечества. Мы делали это с болью в душе и скорбели об участи землян. Но мы сделали то, что должны были сделать. Однако, даже столь горький урок не заставил их внять голосу разума. Те из них, кто сумел выжить, объединились в беспощадную армию возмездия. Месть – вот тот единственный стимул, который руководил отныне их помыслами. Увидев это, мы нарекли их «проклятыми», ибо проклятым стал отныне их путь, и старались более никаким образом не контактировать с ними. А проклятые, меж тем, метались по галактике, подобно своре обезумевших хищников… Потом, много позже, еще одна юная цивилизация воззвала к нам из глубин Космоса. Да, дитя, твоя цивилизация. Мы ответили и на ваш зов, однако, памятуя о первой ошибке, решили испытать вашу мудрость, прежде чем передать вам самые сокровенные секреты. Маяк, названный вами Белой Башней, посылал в пространство сигналы, схожие с сигналами кораблей, давным-давно уничтоживших планету проклятых. Мы знали, что люди непременно придут, придут с войной, знали и ждали вашей реакции. И, увы, она была именно той, которой мы больше всего опасались. Дитя, скажи, чем вы встретили пришельцев? Разве миром? Были ли вы уверены в их враждебности? Нет! Но вы предпочли слушать голос ненависти, а не разума. Прискорбно. Мы были здесь не случайно, мы должны были перехватить удар проклятых, хвати у вас мудрости не уподобляться им. Жаль, но вы выбрали иной путь, путь, который мы не можем одобрить. Однако, дитя, мы решили не наказывать вас так же сурово, как несчастных землян. Теперь, когда Араванна погребена во льдах, ваша цивилизация медленно угаснет, но не угаснет ваше племя. Вы начнете этот путь снова, но на этот раз мы будем вести вас, направлять, дабы вы никогда более не сходили со стези чистоты и созидания. И, когда-нибудь, обещаю, народ Араванны вместе с нами отправится сквозь Не Сущее в самые далекие уголки Вселенной, дабы нести свет мириадам миров, погрязших во тьме!

Сен-Шак'Н-Ару говорил, а мне казалось, что я опускаюсь в непроглядную бездну Моря. В моей голове не могло уложиться все то, о чем он с таким воодушевлением рассказывал своим проникновенным, исполненным вселенской мудрости голосом. Он обрекал жителей целой планеты на смерть, и называл это милосердием. Наверное, он прав – мне никогда не постичь такой истины. Внутри меня будто покрылось льдом и раскололось на тысячи осколков последнее вместилище живого духа. Мне больше не хотелось ничего, только окончательно замерзнуть и быть принятым в лоно моей умирающей планеты. Скорее автоматически, чем сознательно, я задал свой последний вопрос этому странному созданию, именующему себя Ломет'Н-ар:

- Я… Мы… Нас постигнет та же участь?

- Увы, дитя. Когда ты, падая от усталости, рискуя собственной жизнью, приволок сюда проклятую я понял – мы не ошиблись, решив даровать вам второй шанс. В вас есть искра света, и мы превратим ее в сияющее пламя. Но, боюсь, это случится не скоро. Прежде многие, многие поколения твоих сородичей придут и уйдут в небытие. Тебе же суждено уйти уже очень скоро, вместе со своей погибшей цивилизацией. Я скорблю о вас, и оплакиваю вашу печальную участь, скорблю о ваш…

Договорить он не успел. Из-за моего плеча выпорхнула серебристая птица и, наполняя воздух ритмичным свистом, устремилась к Ломет'Н-ар. Обломок ртутного меча вонзился в голову иномирца по самую рукоять. Огромные зеленые глаза пришельца закатились, будто он пытался увидеть лезвие внутри своей головы, он глубоко, с хрипом, вдохнул и мягко осел на крутящееся кресло. Он был мертв.

- Скорби о своей… гуманист херов…

Орсанка медленно опустилась на пол за моей спиной. Было ясно, что этот смертельный бросок дался ей очень тяжело. Она сидела, прислонившись к холодной стене и медленно, тяжело, втягивала воздух сквозь сжатые зубы. Какое-то время я тупо смотрел на вращающийся на подиуме труп пришельца с торчащей из широко лба рукоятью меча. Потом, будто во сне, подполз к орсанке и устроился рядом.

 

-Ты ненавидишь их?

- Нет. – она пожала плечами. – Его – пожалуй, а остальных… Мне они, в общем-то, безразличны.

- Они ведь уничтожили твой дом…

- Мой дом – крейсер «Геркулес». Я родилась там, так же, как родилась моя мать. Моя бабка родилась на другом корабле, но тоже в космосе. Я видела Землю только на записях и голограммах.

- И тебе совсем не жаль, что они ее уничтожили?

- Во мне с детства воспитывали боль по утраченной Родине, поэтому, наверное, должно быть жаль. Но, знаешь, замерзая здесь, вместе с твоей планетой, в течение двух лет, я на многое стала смотреть иначе. Научилась отделять настоящие чувства от чувств искусственно взращенных – будь то жалость или ненависть. – она подмигнула мне, и это у нее вышло невесело.

- И что мы будем теперь делать?

- Улетим отсюда. Или есть кто-то, кого ты не можешь здесь оставить?

Перед глазами встал занесенный снегом Гофур, лежащий в сугробе рядом с трупом Ржавого Комиссара. Нет, больше не было никого, кого бы я не мог оставить.

- Нет, никого. – ответил я.

- Я видела в ангаре неплохой фрегат. Если сможем зарядить энергоблок, то к вечеру смоемся из этого холодильника.

Она попыталась встать - и со стоном опустилась на каменный пол. Некоторое время мы молчали. Просто сидели молча, думая каждый о своем. На возвышении посреди комнаты мерцали тысячей лампочек приборы. Над обмякшим в кресле послом крутилось голографическое изображения Араванны – еще зеленой, какой она была до Оледенения. Наконец она нарушила молчание.

- Поможешь мне забраться в корабль?

Я поглядел на нее. На своего вчерашнего врага. На ссутулившуюся фигуру в черном истерзанном бронекостюме, на седые волосы, схваченные на виске кровавой коркой, на измученное, потемневшее лицо … И встретился с пристальным взглядом ее чуть раскосых глаз, желтых, как у зверя матэ. В этом взгляде были вся та ярость опустошенного мира, та страсть борьбы и жажда жизни, которые невозможно убить внешним воздействием и погрести подо льдом бессилия и отчаяния. С таким взглядом нельзя проиграть только лишь потому, что твою планету уничтожили, друзей убили, а веру испепелили всемогущие и безжалостные враги. Только лишь потому, что у судьбы какие-то свои планы на твой счет. Нет, только не с таким взглядом.

Она повторила свой вопрос. В ее хриплом, усталом голосе не было той силы, что была во взгляде, но это было уже не важно.

- Поможешь?

Я кивнул.

[Иннельда]

Прием работ закончен. Добро пожаловать в тему голосования.