Руна

[Картман]

Где-то в северной части Европы, может в Дании, а быть может, совсем в другом месте, на небольшом полуострове, в высоком замке, одиноко жил сумасшедший колдун. Никто никогда не узнал бы о нем, и уж тем более не назвал бы сумасшедшим, если бы он нет-нет, да и не напоминал о себе. Жители местных деревень, суеверные и хозяйственные люди, обходили полуостров далеко стороной. Старики говорили, что в старом замке гремят кандалами духи, а под стенами разгуливают оборотни. Этим россказням верили одни лишь маленькие дети… а дети постарше играли и, подначивая друг друга, иногда подходили под самые стены замка. Но темный неприступный монолит ничего не говорил им, вокруг было тихо, и лишь ветер беспрестанно обдувал потрескавшиеся древние камни…

 

 

Конец лета выдался холодным, и крестьяне-венеды, запасаясь провизией на зиму, с нетерпением готовились к Новолетию. Наступал шеститысячный год. В ночь праздника к тому же намечалось рождение новой Луны, но только по-настоящему ученые люди знали, что Футарх в этом году состоит из двадцати пяти рун…

 

Знал об этом и колдун. Он варил в своем замке какое-то зелье, чтобы наверняка испортить праздник. Люди из близлежащей деревни Городихи до сих пор помнят жуткий холод, внезапно окутавший туманом их дома посередине лета... Колдун никогда не спал. Ночами он выдумывал, как навредить бедным венедам, словно без его напастей крестьяне совсем зазнаются и будут постепенно наглеть и воевать с вездесущими саксами… Дальше мелких пакостей дело не заходило: все, на что способен был колдун – испортить погоду, нагнать тучи или вызвать град. Но всё же его боялись – несколько пьяных антов (дикий народ!), вооружившись вилами, отправились «искать правды», да так и не вернулись. Будь они не издалека, их наверняка спохватились бы, но нелюдимые воины (да побери их Треглав, настоящие бандиты!) не снискали себе большой приязни. Позже мальчишки вытащили из моря дырявую кожаную флягу, которую же и посейчас носит на поясе местный лоб.

 

Неясно, что произошло с антами. Действительно колдун явился пред ними и покарал неизвестно за что, или сами свалились с обрыва? Единственно кто хотел узнать это - дурочка по рождению, прозванная кем-то Натой.

 

 

 

В последний день перед Новолетием погода была уже по-настоящему зимней. Снег сыпал большими красивыми хлопьями, и дети визжали от радости, играли в снежки и строили белоснежные замки. Даже крепкие мужики, оставив жен дома, играли в каты: с десяток их становилось в ряд, а один пускал с горы снежок, который, скатываясь вниз, собирал на себя все больше и больше снега, и в итоге сбивал с ног сразу всех ребят… Победил, как водится, самый здоровый – кузнец. Потом мужики строили из снега огромную башню, высотой в несколько саженей, и взбирались на нее, пытаясь завладеть вершиной. Первым на самый верх поспел хмельной трактирщик Жбан, но кузнец, побоявшийся сначала лезть, крикнул: «Э-э-эх!» и прыгнул вперед… мужики посыпались один на другого, башня развалилась, и всех укрыло снегом…

 

За потехой с улыбкой на устах наблюдал старик Наум, хранитель Руники. Он был доволен своей работой – руна в этом году вышла на славу: вырезанная на малахитовой плашке, она светилась на фоне снега и сияла на Солнце.

 

 

 

Вечером в Городихе было очень тихо. Кто готовился к предстоящему празднику, кто уже отошел на покой, а кое-кто уже тихо праздновал… Только самые впечатлительные никак не могли уснуть. Дурочка Ната сквозь слюдяное окошко смотрела на освещенный звездами двор. Там было темно и непонятно: огромные редкие снежинки неслышно опускались с неба, и Ната путала их со звездами. Изредка перед окном мелькала темная фигура, закрывая небеса, и Ната злилась на нее и в нетерпении скребла пластинку обломанным ногтем.

 

Тень в очередной раз заслонила окошко, и Ната снова заволновалась. Но в этот раз человек не прошел мимо, а остановился прямо напротив. Ната решила уже, что это хорошо, и это знак, и уже решила обратить внимание на него, но тут фигура кинулась к окошку. Ната испуганно вскрикнула и отпрянула, а человек ударился о стенку и пропал из виду. Девушка осторожно прильнула к холодной слюде и попыталась взглянуть вниз, под окно, но ничего не могла разглядеть. Тогда она наскоро обулась, в тусклом свете лучины нашла овчинную шубу, накинула ее на рубаху и выскочила на улицу.

 

Под окном никого не было. Только следы в снегу. Ната огляделась. У трактира неподалеку стояли молодые ребята, и девушка поспешила к ним. Рослый подмастерье кузнеца Хват заметил ее и вышел вперед:

 

- Доброй ночи, Натушка, зачем не спишь? Поздно уже, дай до дома провожу. – Хват подобрал девушку под руку и тихонько подвел под дверь ее хаты.

 

- Спасибо, - тихонько сказала Ната, опустив глаза. Хват развернулся и молча вернулся к трактиру. Девушка постояла чуть, глядя себе под ноги, где ложились снежинки. Потом подошла к двери, ведущей в сени. Но та оказалась закрытой. Наверное, затвор случайно упал…

 

У трактира уже никого не было. Девушка решила пройтись и, осторожно ступая, пошла вокруг дома, ловя руками снежинки. Под своим окном она остановилась и подышала на слюду. И вдруг заметила под окном руну. Ната подхватила ее и поднесла к своим ясным, зеленым, таким же, как и сам малахит руны, глазам. Ната прежде никогда не видела этого символа. Она осторожно спрятала руну под шубой.

 

Дверь в сени оказалась распахнутой. В доме погасла лучина, которую Ната и не подумала затушить. Было холодно. Не снимая шубы, девушка влезла на печь и тут же уснула.

 

 

 

Ночью в замке было очень тихо. Даже если и прятались на чердаке духи с цепями и сидели на расшитых коврах оборотни, то они молчали. Этой ночью залы освещали только яркие зимние звезды, чей свет беспрепятственно проникал сквозь огромные хрустальные окна. Этой ночью не спал один лишь каменный дракон – статуя посередине широкого зала где-то в глубине замка.

 

Морда дракона была ярко освещена, его изумрудные глаза иголками блестели в свете звезд, а позади, в темноте, смутно угадывалось огромное и мощное тело, вившееся неровными кольцами. Морда фиолетовая, а взгляд направлен в одно место… Дракон, не двигаясь, смотрел на звезды, и хотел напасть. Так продолжалось долго. Потом он бесшумно зашевелился – морда медленно спряталась в темноте, огромное тело, змеясь и тихо шурша камнем о камень, изредка мелькало серыми чешуями, попадая в полосу света. По залу раздался гул, очень тихий, но мощный, доносящийся снизу. Дракон замер, и где-то в середине его тела начала открываться дверь. Ступени, причудливо сложившиеся из каменных частей дракона, осветил яркий свет электрической лампы. Человек, одетый в короткие штаны, белую рубаху, туфли и со шляпой, украшенной пером, держа фонарь над головой за ручку, пыхтя, выбрался из недр дракона. Выключив фонарь, он посмотрел долгим взглядом на звезды. И пропал в темноте.

 

Через минуту морда дракона выползла и уставилась хищным взглядом на неизменные звезды.

 

 

 

Кузнецу Ярилу не спалось. Он ворочался на лежанке и вздыхал так, что трещала рубаха. Наконец, послав проклятия Чернобогу, Ярил встал и осторожно, чтоб не разбудить жену, зашлепал босыми ногами в сени. С потолка на шнурах свисали сушеные грибы, яблоки, и прочая непотребная ерунда, которую Мария запасла на зиму. Осторожно отодвигая с пути многопудовые бочки, кузнец пробрался к большому деревянному люку, ведущему в подпол. На нем стояла самая большая бочка, и кузнец, отодвигая ее, начал ругаться на Марию уже вслух, но тихо. И даже не подумал о том, что жене все равно не под силу было поставить так бочку. Ярил лез в подвал для того, чтобы отведать тягучего и очень вкусного меду, который еще с месяц назад Мария купила на базаре, и которого кузнец так и не испробовал.

 

Ярил влез, наконец, в подвал, и крепкими руками легко раскупорил маленький бочонок, еще раз ругнувшись под нос. Бочонок оказался пустым. Не веря своим пальцам, Ярил принюхался, и не обнаружил даже запаха меда. Тогда он с трудом запустил руку внутрь бочонка и ощупал дно… пусто… Кузнец подумал было обидеться и покричать на Марию, но тут его привлек шорох в углу. Ярил не видел в темноте, но сразу понял – крыса. Та самая крыса, что мешала житью уже давно, точила стены и пожирала семена... Кузнец был в льняной рубахе и штанах – так и кинулся в темноту, метя бочонком в угол. Раздался грохот, стены хаты вздрогнули, и Ярил распластался на ледяной земле. Но с удовлетворением ощутил, что под бочонком бесится здоровенное животное.

 

- Ярил! – закричала сверху Мария. – Яри-и-ил! Что случилось?!

 

Кузнец вздохнул тяжко, и его осенила мысль. В темноте он нащупал крышку бочонка, и подсунул ее под крысу. Та запищала, но поделать ничего не могла. Кузнец закрепил хорошенько крышку, долбанув по ней пятерней, и немедля вылез из подвала. Мария успела зажечь все свечи и лучины, что были в доме, и, уперев руки в боки, стояла перед люком. Ярил, весь красный, с бочонком, вылез, сгорбившись, и встал перед ней. Зоркий взгляд Марии тут же перескочил со смущенного мужа на знакомый бочонок.

 

- А-а-а, медку ему захотелось?! – прошипела она и выхватила бочонок. То ли крышка закреплена была неудачно, то ли кузнец специально прикрыл ее неплотно, но крыса выскочила из бочонка прямо на грудь хозяйки…

 

 

 

- К новолунию будем тут, - пар, вырвавшийся изо рта военачальника, помешал Аспину увидеть карту, но ему это было не нужно. Он видел эту карту уже много раз, и успел запомнить ее наизусть, сидя такими же ночами у такого же костра, обуреваемый теми же мыслями… Аспин хотел встать, ибо его ноги затекли от долгого сидения на одном месте, но тут его будто окатило ледяной водой…

 

- Эдди! – к костру подбежал парень в охотничьей одежде, - Здравствуй! И я… я...

 

- И ты здравствуй! – Аспин, так и оставив мышцы напряженными, секунду помедлил, потом повернул к подошедшему лицо, и оно оказалось в тени, - Только ты ошибся, добрый охотник. Меня зовут Эдвард Аспин. А кто же ты? И как ты смел подойти сюда? – краем глаза он увидел, как Пьети судорожно запихивает карту в сундучок.

 

- Э… Эдди… то есть… Эдвард… господин Аспин… я не знал… это же я… Барто… я Барто… неужели вы не помните… то есть… я… я… - охотник отступил и замолк, тараща глаза, а Эдвард молчал и лица его не было видно.

 

- Как он попал сюда?! – взвился Пьети, положив, наконец, карту на место. Аспин, не двигаясь, смотрел, как к ним подскочили двое дюжих солдат с дубинами, как Пьети возмущенно кричал в темноту лагеря, как охотник, обливаясь кровью, упал на снег, как везде раздались крики и зажглись огни; потащили его в прошлое, и в голове у Эда все перемешалось: он увидел свою звучную лютню, ему в нос шибанул запах крепко поджаренного кабана, а сверху, на дереве, пьяно распевали песни его молодые и славные…

 

- Нет! – вскрикнул Король, - Оставьте его! Стоять! – стражники изумленно таращились на него, смешавшиеся и возмущенные воины замерли, факелы трещали. Король, тараща глаза и тяжело дыша, протянул перед собой руку, никого не замечая.

 

- Убирайтесь! Вон! Во-о-о-о-н! – закричал он. Воевода еще глубже вжался в снег и перехватил сундук покрепче. Войско не шевельнулось. Король обвел свое воинство тяжелым взглядом и сел. Наступила тишина. Где-то в темноте всхрапнул конь.

 

- Встаем рано, - холодно сказал Аспин, - Выходим на рассвете. Всем спать!

 

Солдаты, сначала медленно и осторожно, ничего не понимая, поодиночке потащились к лагерю, потом потянулись цепочкой, оглядываясь и тихо переговариваясь; факелы гасли один за другим, и вскоре на поляне было так же темно и пусто, как и раньше.

 

- На пост, - бросил охране Король, и ребята с дубинами, пятясь, мигом исчезли в темноте. Охотник тяжело поднял голову, и тут из кустов сбоку выскочила женщина и рухнула рядом, приподняла его, вытерла кровь с лица… а он недовольно отстранял ее руку и пытался взглянуть на того, у костра…

 

На поляне в Болотном лесу было тихо и темно, и все спали, и только Пьети, сидя в снегу, с ужасом смотрел, как беззвучно смеется Эдди и как Тильда, обнимая Барто, улыбается обоим сквозь слезы…

Изменено 8 сентября, 2007 пользователем Странный

[Lucyfire]

Атмосферненько, но непонятненько.

[orc Wolf]

Поддерживаю. Давай еще, что есть. пока что ни одного косяка со стилем, хотя момент, когда Ната выходит из дому, имхо, скомкан малость.

[Иннельда]

Интересно. =) Интригующе. Давай продолжение. =)

[Картман]

Бугага! Сначала всегда интригующе, а потом кончается все какой-нибудь большой попойкой :ag:

 

Спасибо за каменты :ad: Дальше напишу только денька через два. Я эти два абзаца написал - и то столько материала перерыл...

[Иннельда]

Серьезный подход к делу. Уважаю. :1anim_ay:

[orc Wolf]

Хех. Импрессионизм какой-то. Мало действия, но много описаний, правда, выполненных на высоком уровне. Главный недостаток - очень уж мало.

[Иннельда]

осветил яркий свет электрической лампы

Электрической? Что-то я совсем запуталась, в каком хоть веке действие происходит? Или это таки фантастика?

 

И еще в этом абзаце про каменного дракона, как мне показалось, слишком часто упоминаются звезды.

 

 

Ярил, весь красный, с бочонком, вылез, сгорбившись, и встал перед ней. Зоркий взгляд Марии тут же перескочил со смущенного мужа на знакомый бочонок.

- А-а-а, медку ему захотелось?! – прошипела она и выхватила бочонок. То ли крышка закреплена была неудачно, то ли кузнец умел краснеть

Чего-то я опять, видать, не догоняю...

Изменено 31 августа, 2007 пользователем Иннельда

[Картман]

Хех. Импрессионизм какой-то.

Именно :ad:

 

Мало действия, но много описаний, правда, выполненных на высоком уровне.

Будут и действия. Надеюсь :ag:

 

Главный недостаток - очень уж мало.

А ты знаешь, я оказывается, для себя пишу. Я ведь не просто так, ляпнул абзац и все - нееее, брат, я уже пол Вики прошерстил, с мамой-культурологом лекции проводил...

 

Электрической?

Я вижу каждую букву... Я вижу каждый пиксель... :ag:

 

Чего-то я опять, видать, не догоняю...

Чего-то я опять, видать, непонятно пишу...

 

И еще в этом абзаце про каменного дракона, как мне показалось, слишком часто упоминаются звезды.

Так надо. Плавная вязь текста, так сказать. Там и "морда" часто упоминается... Изменено 31 августа, 2007 пользователем Странный

[Картман]

Поправил и добавил. См. 1-й пост :ad: Изменено 8 сентября, 2007 пользователем Странный