Дорога в тумане

[Don Condor]

Вместо предисловия.

 

Итак, благородные доны и донны, я хочу представить вашему вниманию один свой старенький рассказик. Я считаю, будет нелишним с моей стороны привести здесь некоторые пояснения, дабы облегчить вам прочтение и понимание сего труда.

Во-первых, рассказ, как я уже упоминал, не имеет ни к Морровинду, в частности, ни к фэнтэзи, вообще, никакого отношения. Его можно было бы отнести к научной фантастике, но это было бы слишком громко сказано. В нём присутствуют некоторые элементы SF, но в основном это технические детали и не более чем фон для остального повествования.

Во-вторых, рассказ был написан в мае 2002 - был я в те далёкие времена очень молод и на многие вещи смотрел несколько иначе нежели сейчас. По сему может статься, что кому-то рассказ покажется несколько примитивным и инфантильным. Признаюсь честно, я и сам придерживаюсь этого мнения. Меня мучило жгучее желание переписать его заново, но я всеми силами сдерживался. Зачем? Если кому будет интересно, поясню позже.

В-третьих, представляю, как меня раздраконят критики. Господа, будьте милосердны!

Итак, в путь...

 

Дорога в тумане.

 

Пролог.

***

- М-да… А не слишком ли, а?

- Так решил Он, - почтительно сказал Хранитель.

- А-а, - протянул Наставник. - Ну что ж, если Он так решил, значит так правильно… Хотя, согласись: далеко не обычная внешность.

- Не спорю. Внешность необычная, - согласился Хранитель. - В толпе не затеряешься.

- Ну и ладно, и так сойдёт.

Некоторое время они молчали, глядя на белые пушистые облака.

- Ты знаешь, - тихо начал Наставник, - хоть я и знаю, что так должно быть… Я не люблю возвращаться.

- Понимаю, - мягко согласился Хранитель. - Все мы пришли оттуда, и возвращаться обратно трудно.

- И ещё труднее уходить оттуда опять, - совсем тихо сказал Наставник. - Ну ладно, хватит, - голос его стал резким, - слёзы лить да сопли жевать… Скажи лучше, когда?

- Когда?.. Что - когда? Когда он умрёт? Через два года.

- Два года, два года, - задумчиво повторил Наставник. - А сейчас ему сколько?

- Пятнадцать.

- Пятнадцать?! - обалдел Наставник.

- Да, не спорю, - понимающе произнёс Хранитель. - Это редкость, что бы к пятнадцатилетним посылали Наставника.

С ума сойти, подумал Наставник, за два года сделать из пятнадцатилетнего безбожника Ученика… Возраст-то не самый удобный - нигилизм, максимализм, ну и атеизм, естественно… "Возраст самых больших смятений"… М-да… Это вам не прогулка по кабакам. Взгляд Наставника застыл на Пустоте. Он печально улыбнулся… Нет, не буду вспоминать - не время.

Наставник встрепенулся:

- А я?

- Его новый одноклассник.

- Гм… Не самый лучший вариант, - Наставник опять помрачнел.

- Так решил Он, - почтительно сказал Хранитель.

Да… Давно я не был школе… Ну что ж, подумал Наставник, отгоняя Печаль, это будет мой первый Ученик.

Наставник и Хранитель долго ещё сидели, молча глядя на белые пушистые облака сквозь чёрный Космос.

 

Часть Первая.

***

Антон шел, нежно обнимая Сабину за талию. Она не сопротивлялась. Он познакомился с ней два часа назад.

А сейчас же им просто надоело сидеть в насквозь прокуренной квартире, и они всей компанией вывалили на улицу - куча пьяных подростков, на которых трезвые аборигены опасливо оглядывались и старались обойти подальше. Может быть, они и впрямь выглядели грозно, но Антону было плевать - у него была Сабина. Прекрасная словно сон. Антон посмотрел на неё. Где-то на заднем плане сознания - передний занимала Сабина - Антон уже видел, как он завтра с утра стоит в ванной перед зеркалом и гадает: не привиделась ли она ему? И не пора ли бросать?

- Не печалься, Андрюха, придёт и твой черёд, - сказал Антон, ехидно косясь на своего старого друга.

- А не пойти ли тебе к ё…ной матери? - раздражённо осведомился Андрей.

Кроме Сабины этот диалог не понял никто.

- Ты знаешь, Андрей, я могла бы подыскать для тебя…

- Спасибо, не надо, - металлическим голосом оборвал её Андрей.

Воцарилось молчание. Андрей с чувством пнул лежавший на дороге камушек.

- Ладно, не кипятись, - сказал Антон миротворно. Он вспомнил, что сунулся не в своё дело и почувствовал себя виноватым. - Извини, что напомнил.

- Ладно, забудь, - Андрей печально махнул рукой, рассеяно закурил и вдруг неестественно бодрым голосом провозгласил: - Ребята, а не хлебнуть ли нам ещё пивка?

Идея была встречена с энтузиазмом. После недолгого обсуждения решили, что воплощать идею в жизнь должен самый трезвый. Самым трезвым оказался, как ни странно, Антон. Так что ему пришлось-таки отпустить Сабину. Он поцеловал её волосы - она улыбнулась своей нежной улыбкой. Антон чуть не свихнулся от этой улыбки. Убью любого за неё, подумал он. Он огляделся - убивать было некого - и пошёл за пивом. В голове у него бродило.

Он стоял около её дома, нежно обняв её и не в силах отпустить. Он молча смотрел на неё, на её прекрасные чёрные волосы, на её божественные губы, на её словно святящиеся глаза. И он чувствовал себя червем рядом с ней. Наконец, он смог разжать руки, и она скрылась за дверью, бросив ему прощанье свою нежную улыбку. Проводив Сабину взглядом, Антон подошёл к Андрею, что стоял в стороне, и попросил у него сигарету. Антон млел. Он был счастлив, он блаженствовал. Фигу тебе, мысленно сказал Антон заходящему Солнцу, всё только начинается… Ты улыбаешься как идиот, сказал Андрей. Антон лишь махнул рукой, но улыбку снять так и не смог. Они пошли к остановке.

Андрей всегда трезвел быстро, о чём всегда и жалел, и почему всегда предлагал добавить. Трезвея же, он всегда был мрачен. Но сейчас особенно.

- Слушай, Андрюха, не обижайся… Я не хотел тебя задеть…

- Да ладно, - с неудовольствием отмахнулся Андрей, - это всё - мелочи. Просто ноют старые раны. Ты тут ни при чём… Понимаешь, задолбали меня эти, мать их, высокие чувства… - тут Андрей спохватился, что уж было собрался поплакаться в жилетку. - Ладно, всё… Забыли.

Они подошли к остановке и сели на скамью.

- А как тебе Сабина? - спросил Антон, искренне полагая Андрея знатоком женской красоты.

- Прекрасная девушка, - сказал Андрей, тупо уставившись на направляющие эстакады.

- Она прекрасна, друг мой… - Антон оборвал себя. Андрей мрачнел. М-да, плохие вещи делает любовь с людьми, подумал Антон и тут же испугался: не постигнет ли его та же участь. Нет, не может быть, подумал он.

Лёгкий шорох подъезжающего трамвая вывел их из оцепенения. Он тихо подплыл, сверкнув ярко-алыми бликами далёкого заката, остановился и выжидательно открыл двери. Блик скользнул по лицу Антона - он оглянулся и посмотрел на большое, низкое и совсем не слепящее, ласково-багряное Солнце. Он подумал, что слишком уж многое сегодня произошло, и что он дико устал. Андрей тяжело вздохнул, поднялся и побрёл к трамваю. Они вошли в него с опущенными головами, вяло шаркнув картами по яркой пластине контроллера. Ехали они молча, уставившись пустыми глазами на реактивный рельс линейного двигателя.

***

Утро следующего дня было хмурым. Антон тяжело приподнялся и тут же упал обратно, закрыв глаза. Так… Вчера всё-таки перебрали: голова нудила, во рту было ощущение, будто вчера весь день жевал бумагу. Ничего нового, всё как всегда. "Так тебе и надо", - с неожиданной злостью сказал Антон сам себе. Но что-то было не так: какое-то смутное беспокойство овладело им, едва первая мысль провернулась в его голове. Антон долго соображал, что же это, как вдруг вспомнил: Сабина. Он заставил себя сесть и хмурым взглядом начал искать тапочки. Да, Сабина… Сабина… Что ж это вчера такое было?.. Он долго простоял у зеркала в ванной, вглядываясь в несколько опухшее лицо, тихо позавтракал - благо желудок был ещё жив - и пошёл в школу. Ощущения были странны. Всё вчерашнее казалось нереальным. Всё вчерашнее было бредом, самым настоящим бредом, настолько сладким и приятным бредом, что хотелось верить…

Перед началом занятий вошёл учитель и, освещая это хмурое утро своей лучезарной улыбкой, сообщил:

- Ребята. Ребята! Попрошу минуту внимания. В нашу группу пришёл новый человек. Звать его Сергей Марков. Он несколько необычный человек, но… - учитель несколько помедлил, - в целом, не плохой. Заходите, Сергей.

В кабинет вошёл новичок. Однако, пронеслось у Антона в голове. Кто-то тихонько присвистнул - учитель бросил сердитый взгляд в глубь класса. Ещё бы! Перед ними стоял парень ростом под метр девяносто, одетый в чёрное с ног до головы, но это - не главное, а главное - у него были длинные, ниже плеч, прямые, абсолютное седые волосы, почти бесцветные глаза и губы. Присмотревшись, Антон заметил ещё и шрам над правой бровью. Однако… Новенький спокойно оглядел учеников, не обращая ни на кого особого внимания.

- Сергей, ты можешь занять стол рядом с Антоном Пановым, - Антон, не совладав с собой, затравленно посмотрел на учителя.

Новенький взглянул на Антона - Антон взглотнул - и не спеша подошёл к нему.

- Антон Иванович, - Антон протянул руку.

Сергей, помедлив какую-то неуловимую долю секунды, пожал руку.

- Сергей Владимирович, - спокойно сказал он, не меняя выражения лица.

Он поправил седые волосы и полез в футляр с дисками. Для контраста он что ли так одевается, ни с того ни с сего подумал Антон. Впрочем, спокойствие…

Весь урок на Сергея потихоньку оглядывались, его это, впрочем, не трогало. Видимо из ложной скромности (кроме, конечно, Андрея - он никогда ей не страдал), никто не решился завести с Сергеем задушевный разговор, ограничившись коротким знакомством. Но на него оглядывались… Особенно девушки. Они с лёгкой оторопью смотрели на его седые волосы и шрам, однако в поведении их читался неподдельный интерес. Интерес был, судя по влажному похотливому блеску их глаз, сугубо животного характера… Некоторые непроизвольно, но весьма эротично, облизывали губы…

Кто бы он ни был, этот Сергей Марков, по-видимому, это был железной выдержки человек - несмотря на то, что всё происходящее вокруг очень точно отображалось фразой "по улицам слона водили", несмотря на то, что всё это было им несомненно замечено, за весь день на его лице не мелькнуло ни единой эмоции.

***

- Оригинальный товарищ, - громко сказал Антон, стараясь перекрыть гремящую музыку. Они опять были у Санька, опять были пьяны, опять гремела музыка, опять Сабина была в объятиях Антона.

- Да, он довольно необычен, - согласился Андрей.

- Седые волосы, шрам… - рассеяно сказал Антон, любуясь Сабиной, и вдруг оживился, - и глаза. Ты знаешь, когда он взглянул на меня, мне стало очень не по себе.

- Нет. Я не о том, - нетерпеливо сказал Андрей, - это шелуха, внешнее… Важно то, что внутри. У него просто стальные нервы, заметил? - Антон кивнул в ответ и зарылся лицом в волосы Сабины. - По идее, он обязан проявлять какое-то беспокойство: смена обстановки, новые лица и прочее… - Андрей задумчиво почесал щеку. - Психология!.. Да, даже чёрт с ней, со сменой обстановки! Как на него пялились-то весь день. Некоторые глаз оторвать не могли… Любой нормальный человек обязан отреагировать: либо смутиться, либо взбеситься, либо я не знаю что ещё… А он - ноль реакции… Стена! Монолит… Канаты стальные, а не нервы…

Андрей покачал головой и замолчал, занявшись закуской.

Антон выбрался из волос Сабины, взгляда, впрочем, от неё не отрывал.

- Да-да, странно, очень странно, - рассеяно сказал он.

- Угу, - промычал Андрей набитым ртом и сказал, прожевав, - сталь и камень. Стальные нервы и каменное лицо… Впрочем, - Андрей поднял палец и выразительно посмотрел на Антона, - я сильно подозреваю, что есть прямая связь между его внешностью, характером и его прошлым.

- Хм, вероятно он прожил фантастически интересную жизнь, - сказал Антон, поражаясь собственному цинизму, - настолько интересную, что поседел, да ещё и шрам заработал… - тут Антон заметил, что Андрей его не слушает, а обалдело смотрит мимо. Антон обернулся и тоже обалдел. Там стояла Аня. Анна. Очень любопытная по-своему девица. Антон мысленно присвистнул. Какого хрена она тут делает, подумал он… Поступила она в своё время просто-таки по-свински. Как Андрей её тогда не придушил?.. Любил, наверное. До сих пор ведь, дурак, и любит. Простить, правда, один хрен не может.

Андрей оправился, отвернулся, тихо выматерился и выпил две рюмки водки. Две, потому что больше не было. Аня казалась потерянной: её взгляд рывками бродил по комнате, чуть тряслись губы, пальцы нервно сжимались и разжимались. Сей психологический поединок продолжался недолго. Аня не выдержала - отвернулась и убежала на кухню.

Антон глянул на Андрея. Андрей курил, глядя в одну точку. Вторую сигарету подряд, глубоко затягиваясь. Закурил третью и, кажется, пришёл в себя. Сволочная любовь… Но какого хрена ей здесь надо, подумал Антон об Ане.

- Слушай, Андрюха… - нерешительно начал Антон.

- Ничего-ничего, все в ажуре, - жёстким голосом оборвал его Андрей.

Антон замолчал. А что я могу сделать, подумал он. Да, что я могу сделать? Ничего…

Андрей, как-то странно усмехнувшись, вдавил окурок в пепельницу. Он коротко глянул на Антона и решительно направился на кухню. На встречу ему, из кухни, вышла Сабина - она несла два стакана с коктейлем. Что-то Антону почудилось странное в этом взгляде. Радость, что ли?.. Пока Антон соображал, оттуда могла взяться радость и что эта радость могла означать, к нему подошла Сабина, отдала ему один стакан и села рядом, облокотившись на него. Антон сделал два глотка, мысленно послал всё к чёртовой матери и снова зарылся в волосы Сабины - сегодня они как-то особенно приятно пахли.

 

Часть Вторая.

***

Ночь накрыла город одеялом снега. Город сразу стал белым и мягким, и как-то подревнел - следы цивилизации скрылись под снегом, по улицам гуляла дикая метель, засыпая и без того утонувшие в снегу тротуары, сугробы были безупречно гладкие, словно бы лежали здесь уже целый месяц. То же, что осталось больше напоминало засыпанные снегом руины чего-то весьма большого, но очень древнего и давно мёртвого.

Антон пробирался к трамвайной остановке по узенькой тропиночке, уже протоптанной ранними прохожими. Слава Богу, подумал он, хоть трамваи ходят по эстакаде. Антон глянул вдоль путей: эстакада была собрана из толстых композитных труб - ажурная конструкция почти не задерживала снега.

Как и положено по расписанию, через минуту, мягко шурша, подъехал трамвай. Войдя в него, Антон подумал, что "в связи с сильными снегопадами, обрушившимися на город" популярность трамвая взлетела просто-таки до небес - о том, чтобы где-нибудь присесть, речь и вовсе не шла. Антон ехал домой и почти ни о чём не думал. Ему было просто очень хорошо и как-то непривычно спокойно. Этой ночью он был с Сабиной. Он полюбил её, как только увидел, она полюбила его, как только увидела. Любовь с первого взгляда, подумал Антон и усмехнулся. Надо же, никогда ведь я сам в такие вещи не верил… Он открыл глаза. Трамвай летел со скорость около трёхсот километров вдоль обрыва, за которым начинался залив. Уже отсюда была видна тридцатикилометровая громада - Экспериментально-Производственный Комплекс Космического Объединения, точнее, его северное отделение - Северный ЭПроКом. А неплохо было бы войти в один из тех монстров, что они строят, и слетать, например, до Плутона, совершить там пару смертоубийственных подвигов, покрыть себя вечной славой и вернуться домой… Есть, конечно, риск, что эта слава может, не дай Бог, оказаться погребальным саваном, а домой тебя вернут по частям… Но мне это, конечно, не светит. Антон вдруг ощутил свою никчёмность. "Каждый получает то, что заслуживает", - сказал седой Серёга Марков, он же Святой, во время очередной попойки. Именно он в их компании ввёл моду на пьяные философские споры. Ничто так не угнетало Антона как эти словесные перепалки - сразу наваливалось ощущение какой-то безнадёжности, и появлялось дикое желание напиться. Оптимизм Антона исчезал с угрожающей быстротой ("Оптимизм - враг разума", - говорил Святой). Ощущение собственной никчёмности появилось тоже после очередного пьяного спора. Теперь это ощущение появлялось всё чаще.

Трамвай остановился на проспекте Свободы, и Антон вышел. Перебрался через сугроб на расчищенный тротуар и пошёл домой, погружаясь в воспоминания о вчерашнем споре со Святым.

 

…"Ну, должно же быть в этом мире хоть что-нибудь хорошее", - прошипел Антон. - "Да ну? Просвети-ка", - язвил Святой. - "Ну-у… Э… Допусти, любовь". - "Ты так думаешь?" - "Да, я так думаю". - "Думаешь, значит, - издевательски ухмыляясь, повторил Святой. - Ну-ну. Желаю удачи. Только эта твоя любовь… гм… на самом деле, лишь изощрённое половое извращение и…" - "Да вы, батенька, циник", - попытался влезть Антон, но Святой лишь повысил голос. "И ничего хорошего в ней нет. - Святой залпом выпил треть стакана пива. - Ну, сам, дятел ты комнатный, подумай, что в ней хорошего? А? Счастье, что ли?" Святой махнул рукой. "Да какое там, на хрен, счастье. Это тюрьма, понимаешь? Тюрьма, в которую ты идёшь с радостью". - "Знаешь, что, - твёрдо сказал Антон, глядя на Святого в упор, - во-первых, из нас двоих, дятел - ты, а, во-вторых, дружок, с твоей философией свихнуться можно…" - "Да, псих я, псих", - сказал Святой и расплылся в победной улыбке…

 

Антон провёл картой по замку, с мягким щелчком открылась дверь.

Интересно, а зачем я сюда пришёл, подумал Антон. Ему вдруг остро захотелось увидеть Сабину. Естественно, обнять её. И целовать её, её тело. Сантиметр за сантиметром, каждый бугорочек, каждую впадинку её тела. И медленно, ме-е-едленно, чтобы, не дай Боже, ничего не пропустить… Антон мотнул головой. "Какой ты, однако, горячий", - сказал он самому себе, подражая Святому, и сразу же вспомнил, что сегодня опять сбор у Санька. Очередная попойка, без энтузиазма подумал он. Сабина, наверное, придёт. Антон закрыл глаза и улыбнулся. Улыбнулся потому, что вспомнил Сабину. Да, она прекрасна, подумал Антон, Андрей был прав, она божественна… Вот только Святой со своей философией пессимизма, реализма и всеобщей мировой дерьмовости ("Весь мир - дерьмо")… Антон усмехнулся. Ну ничего, мы ещё посмотрим - кто кого…

 

…"Слушай Святой, я всё же не пойму: чем плоха любовь?" - "Поня-а-ать, - язвительно тянул Святой, - было бы тебе чем понимать. Любовь - это тюрьма. Тюрьма, боль и смерть. Понимаешь? Не понимаешь… Ах ты дятел комнатный. Ну, хорошо, попробую объяснить, хотя такие вещи не объясняются, их самому понять надо… Ну вот. Ты говоришь: любовь даёт покой и счастье. Но вот этим-то она и плоха. Она умиротворяет тебя, она отучивает тебя думать, делает из тебя, чёрт её дери, - распалялся Святой, - романтика. Пока человек НЕ любит, он ВИДИТ, что жизнь - [censored] И хотя бы пытается это исправить. Но тут ты влюбился и - ура! - мир прекрасен. И всё, это практически конец". - "Знаешь, Святой, я вот что-то не считаю мир прекрасным". - "А ты что, влюблён?!" - удивился Святой. - "Да, я влюблён". - "Бедный ты мой, как тебе не повезло-то, а!" - Святой картинно запричитал. Антон сморщился. - "Не уклоняйся от ответа". - "Я не уклоняюсь, - веско сказал Святой, - ты не считаешь мир прекрасным, но ТЫ неизбежно видишь его несколько лучше, чем он есть". Антон задумался. - "А, всё равно любить приятно". - "Да я не спорю, - неожиданно легко согласился Святой, - немного счастья и покоя". - "Ну вот видишь…" - обрадовался Антон. - "Погоди, покой-покоем, счастье-счастьем, но вот вместе с тем она отбирает у тебя свободу, свободу мысли". - "Как это?" - тупо спросил Антон. - "Появляется объект, на котором ТЫ зацикливаешься. Всё, что ты делаешь и думаешь, направлено на НЕЁ. Ни о чём другом думать ты не можешь. В общем, ты зацикливаешься, начинаешь вертеться и, в итоге, проваливаешься в яму чистой бытовухи". - "А чем, собственно, тебе не нравиться бытовуха", - спросил Антон. Так просто спросил, в шутку. Святой тяжело посмотрел на него, но промолчал. Антон, впрочем, уже вспомнил, что с чувством юмора у Святого было плохо. - "То есть, по-твоему, либо свобода, либо счастье", - спросил Антон. - "Надо же, не уж то дошло. Горжусь - достойный ученик". Святой довольно ухмыльнулся. - "Ну знаешь ли, Святой…" - после некоторого раздумья начал Антон. А вдруг Святой прав, подумал он и тут же вспомнил Сабину. "Тюрьма, тюрьма, в которую ТЫ идёшь с радостью…" Да, с радостью. Ах ты сволочь, Святой, подумал Антон, в чём ты меня убедил… "Ничего-ничего, привыкнешь", - пробурчал, отвернувшись, Святой. Антон не услышал. Чтобы смыть неприятное ощущение он выпил водки. Сволочь ты, Святой, горько подумал Антон, в чём же ты меня убедил, во что ж ты, гад, заставил меня поверить-то, а? Как же я теперь? Тюрьма… тюрьма… тюрьма. Пьяная сонливость неожиданно навалилась на него. Думать стало невообразимо тяжело - мысли еле ворочались в его мозгу. Антон тяжело кивнул головой. Тюрьма…

 

Антон и Сабина лежали в темноте, прислушиваясь к тихому тиканью старинных часов, что стояли в углу. То был единственный звук в этом маленьком мирке, ограниченном пределами комнаты. Этот звук был тих, и потому они лежали неподвижно, подчас даже затаивая дыхание, чтобы слышать и, главное, слушать его, а слушать его было нужно, ибо заключал в себе он бесценнейшую мудрость всех и каждой из отмерянных им секунд. Других же звуков, видимо, просто не существовало. Но они были и не нужны. Неожиданно волосы Сабины полупрозрачным занавесом закрыли этот мирок от Антона. Разумеется, этот мирок не стоил ни единого волоса Сабины. Потому Антон не протестовал против такой перемены. Тем более что некоторые детали мирка были по-прежнему видны сквозь волосы Сабины, хотя теперь они были несущественны.

- Антон, - шёпотом позвала Сабина.

- Да, - уверенно сказал Антон.

- Что - "да"? - с интересом спросила Сабина.

- Неважно, - сказал Антон, млея, - главное, что да.

Сабина немного помолчала.

- Я вспомнила твой спор с Сергеем о… о любви и… - голос её стал неуверенным. - Неспокойно мне как-то, - неожиданно жалостливо сказала она.

- Да ну его, - нежно сказал Антон, - Святой просто псих, а я… я-то всё равно люблю тебя, что бы он там не говорил.

Несмотря на темноту, царившую в этом мирке, Антон почувствовал, что Сабина улыбнулась.

 

…"Хотя я признаю, что, пусть любовь и есть тюрьма, если ты, образно говоря в неё садишься, то это ещё не значит, что ты - дурак". - "Ба, Святой! Да ты никак отказываешься от своего мировоззрения!" - Антон всплеснул руками. "Хрена тебе, - с достоинством сказал Святой и показал фигу. - Я хотел сказать, что правило "либо свобода, либо счастье" безусловно действует лишь на тех, кто его не понимает. Если у тебя хватает мозгов понять это правило, то тебе самому решать: действует оно на тебя или нет. Но если ты пожил эту жизнь, если что-то в ней понял, то вот тогда ты получаешь это право: любить и быть всё же свободным - и никто не смеет ни в чём тебя упрекнуть". - "Ну что ж, - сказал Антон рассудительно, - тут ты пожалуй прав". Святой посмотрел на него… "Я предлагаю это дело отпраздновать", - сказал он и решительно кивнул в сторону холодильника. В холодильнике было пиво. "Какое дело?" - не понял Антон. - "Как какое? Ты впервые легко и быстро со мной согласился. Следовательно, умнеешь. Разве это не стоит отпраздновать?" Антон кивнул. "Стоит"…

***

Тихо и медленно утекает жизнь Антона Панова, меланхолично думал Антон, лёжа в постели. Уже давно надо было бы встать и заняться делом. А Антон лежал и даже не думал вставать. Антон был болен.

Святой прав, продолжал Антон, жизнь идёт, а я - дурак - ничего не делаю. Молодец Святой, открыл ты мне - дураку - глаза. Но как? Как?! Антон копался в памяти. О чём-то подобном, подумал он, со Святым мы ведь говорили. Точно помню - говорили. Надо только вспомнить… Ах да, вот оно.

 

…"Надо жить так, что бы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитую жизнь", - сказал Святой. Антон хмыкнул. "Красивая фраза, - сказал он, - да вот только ничего не объясняет". - "А она ничего и не должна объяснять, - возразил Святой. - Все люди разные. У каждого своя жизнь. Тебе даётся только, так скажем, общая установка, остальное ты должен додумать сам, никто за тебя думать не будет"…

 

Так, от Святого помощи не будет. Сам, сам, всё сам, подумал Антон, надо думать, как жить правильно. Ну что ж, будем думать. Думать, думать… Друг, а умеешь ли ты думать? Тебе когда-нибудь думать приходилось? А?.. К ощущению собственной никчёмности примешалась какая-то злость на самого себя. И тут Антон как обожгло - он вдруг понял, какой он оказывается дурак. "Только когда ты поймёшь, какой ты дурак, только тогда у тебя появиться шанс поумнеть", - говорил Святой. Антон аж глаза закрыл от стыда. А Святой-то ведь и это предусмотрел, подумал он. В дверь позвонили - Антон застонал. Даже больному не дадут покоя…

С жуткими проклятиями (про себя) Антон выбрался из постели и побрёл. Шаркая тапочками по полу, открывать. За дверью стоял врач.

-Ну-с, как у нас сегодня дела? - бодро, приподняв брови, спросил врач. Он был уже далеко не молод, этот вечно добрый, вечно бодрый и вечно весёлый врач.

- Да вроде, жив… Пока, - добавил Антон.

Врач улыбнулся.

- Ну-у, зачем так мрачно? - спросил он, доставая диагностическую аппаратуру. Собственно, всей аппаратуры и было, что один небольшой прибор да пара зондов. Гладенький такой приборчик, корпус светло-бежевой пластмассы, монитор, пара кнопок… Врач закрепил зонды на теле Антона - прибор тихо, почти по-домашнему, загудел.

Прошла пара секунд. Прибор помигал индикаторами и затих.

- Ага… - сказал врач, глядя на монитор, - ну что ж, жить можно - разрешаю, - морщины на его лице углубились, он улыбался. - А что это ты такой грустный, Антон?

- Да так, мелочи всё… Полез копаться в себе и докопался до такого, что уже и жалею, что полез. Лучше б не лазил.

Врач странно посмотрел на него:

- Самокритично… И это радует Антон, - врач запаковывал прибор обратно в футляр, - значит ты, по крайней мере, не дурак, УЖЕ не дурак, и это хорошо.

- А, по-моему выходит, что как раз дурак, - сказал Антон.

- Нет, не дурак, - твёрдо сказал врач. - Уже только потому, что ты признаёшь свою неидеальность, не дурак.

- А дурак этого не признаёт?

- Нет, он просто об этом никогда не задумывается. Ну, на то он и дурак, - врач засмеялся. - Это единственный вопрос, на который человек не может ответить правильно - дурак он или нет? Если он говорит, что нет, то он-то как раз дурак, да ещё какой. А если да, то говорящий, очевидно, дураком не является. Вот так.

Врач ушёл, и Антон вяло соображал: серьёзно ли говорил врач о дураках, или всё сказанное им - всего лишь замысловатая словесная конструкция. Он отмахнулся от этих мыслей и включил стереовизор - тишина душила, и её надлежало разогнать. Быстро переключая каналы, где шла всякая муть, от которой тошнило не меньше, чем после перепоя, Антон остановился на выпуске Новостей Науки и Техники:

"Объединённое Космическое Агентство сообщает об окончании разработки плана строительства космического корабля "Странник". Это первый корабль, рассчитанный на полёты длительностью до тридцати лет локального времени. Согласно заявлению представителей Агентства, строительство "Странника" будет завершено через шесть лет. Первые модули корабля будут готовы через восемь месяцев. Через три года начнётся вывод блоков на орбиту, где они и будут собираться в единое целое. Затем лучшие лётчики-испытатели планеты проведут серию испытательных полётов на малые расстояния. Период испытаний займёт предположительно два года земного времени. Таким образом, с учётом времени необходимого на устранение недостатков, которые, возможно, выявятся в процессе испытаний, максимум через девять лет "Странник" будет полностью готов к экспедиции".

Антон выключил стереовизор. Вот так вот, подумал он. Кто-то полетит к звёздам, а я не полечу, потому что дурак. Восемь лет, механически соображал Антон, мне будет двадцать три. Мало - не возьмут. Хотя в полёт длительностью тридцать лет вряд ли будут брать стариков… В душу Антона закралась надежда. Именно закралась, и закралась, сволочь, через потайную дверь - все остальные двери были предусмотрительно закрыты. "Надежда - способ убежать от жизни", - сказал как-то Святой в совершенно пьяном состоянии. Чёрт знает, где он этого набрался, но за ним можно было хоть записывать! Ну нет, Святой, к чёрту тебя вместе с твоей философией… Антону виделось уже, как он летит в чёрные глубины Космоса, к чужой звезде, туда, где ничего не известно заранее и где может быть всё, что угодно… Чужая планета, на которой может быть жизнь, а может, чёрт её дери, и не просто жизнь, а Разумная Жизнь…

Вот, сказал Антон самому себе, куда мне надо идти. Да, чёрт побери! Какое-то новое, совершенно незнакомое чувство наполнило Антона. Ты тут только что ныл, что никчёмен и что дурак, и вот пришло время действовать. Ему не сиделось на месте. Действовать, действовать, действовать, носилось в его голове. Во-первых, учёба - чтоб на отлично, во-вторых, дополнительные занятия - физика, математика, техника - чтоб на зубок, в-третьих, физическая форма - зарядка, закалка, спортзал и придётся бросить пить… и курить тоже… чёрт… ладно - что был здоров как бык!.. Да… Как меня, однако, понесло, смущённо подумал Антон, но додумать ему не дали. В дверь опять позвонили. Антон сыпал проклятиями, ища тапочки, что были на нём полминуты назад. Тапочек он так и не нашёл. Грохая ногами, он подлетел к двери и рванул ручку. Вся злость мгновенно прошла. За дверью стояла, нежно улыбаясь, Сабина. Неожиданно даже для самого себя Антон подхватил её, сходу зарываясь в её волосах, и занёс в прихожую. Дверь мягко щелкнула. Антон выбрался из волос Сабины и поставил её на ноги. Краем глаза он заметил, что распроклятые тапочки, как ни в чём не бывало, аккуратно, одна к другой, стоят возле двери.

- А мне сообщили, что ты болен, - весело сказала Сабина, - но теперь я вижу, что мне нагло солгали.

Всё вокруг померкло. Даже если мне каким-то чудом удастся попасть в экипаж "Странника", подумал Антон, то Сабине это вряд ли удастся… Если ей это вообще будет нужно!.. Ай-яй-яй, как не хорошо.

- Что это с тобой? Может я не во время? - растерянно спросила Сабина.

- Что? - Сабина принахмурилась, но Антон уже очнулся. - Нет-нет, что это за глупости. Как это ты можешь быть не во время?

Антон обнял её, как всегда, чуть ниже талии, Сабина положила руки, как всегда, на его шею. Он поцеловал её. Она, как всегда божественна, подумал Антон,.. обожаю её губы. Об этом нельзя было умолчать, и он не умолчал, за что был вознаграждён нежной улыбкой. Антон чуть не свихнулся. Любого… за неё, обрывочно подумал он, зарываясь в шёлк её волос.

 

Часть Третья.

***

Случилось то, что случается редко - отменили занятия. А потому капитан дал экипажу вольную, и все разбрелись кто куда. Антон со Святым сидел на скамейке в сквере за корпусом.

 

…"Слушая, Святой, это уже перебор: все люди, видите ли, свиньи, за редкими, мол, исключениями". - "А разве я не прав?" - "Конечно, ты не прав. У каждого человека есть мозг, следовательно, он способен думать; далее, у каждого человека есть душа, следовательно, он способен чувствовать; свиньи, заметь, такими способностями не обладают". - "Ты верно сказал, - по лицу Святого было видно, что он и не думает соглашаться, - он способен. СПОСОБЕН! Вот именно, СПОСОБЕН! Но почему-то эту свою СПОСОБНОСТЬ не использует. Ты посмотри на людей: они не думают - они соображают, "думать" - слишком громкое для них слово; по-твоему, они чувствуют? Чёрта с два, они чувствуют. Они играют в чувства. И это именно так и называется - играют. И не более". Антон молчал. "Ну хорошо, - заговорил он, - а как же те, кого зовут великими?" - "Так я же говорил, за редкими исключениями; как ты думаешь, почему они великие? - Святой посмотрел на Антона. - Да потому что они заставили себя думать и чувствовать по-настоящему. А может, их просто так воспитали". Святой пожал плечами. "Слушай, раз ты такой умный, - спросил Антон с издевкой, - может объяснишь, почему они так глупы?" - "А на кой ляд им думать? Ты пойми, жизнь - хитрая штука, можно не думать и жить прекрасно. Человеку всегда лень себя напрягать. И потому, если можно не думать, так он и не будет". Воцарилось молчание. Святой наблюдал за падающими листьями. Антон тупо уставился на асфальтовую дорожку. "Ничего им не надо, - пробормотал Святой, - ничего они не хотят знать, живут своими мелочными заботами, мелкие среднестатистические люди. Хм… Люди… Но это ещё не самое страшное". - "Да ну?" - мрачно усмехнулся Антон. - "Да ну, - сказал Святой сердито. - Самое страшное: им нельзя помочь, их нельзя исправить, они всегда были такими, они такими и останутся, ничто и никто им не поможет… Человек - не ангел, но и не адепт мирового зла - он всего лишь безликая скотина в стаде таких же безликих скотов". - "Слушай, Святой, - сказал Антон вдруг, его посетила мысль, - мы упустили одну деталь. Среднестатистические … Может в этом и дело". Святой посмотрел на него непонимающе. "Они таковы в толпе, - продолжал Антон. - Стадные инстинкты, знаете ли. Сон разума… А каждый в отдельности может и не так уж плох". - "А, - Святой задумчиво пожевал губы, - хм, не знаю… Хотя что-то в этом есть. Поздравляю, ты, кажется, начал думать, и это радует… - Святой оживился. - Так ты значит уже понял, каким дураком ты был". Он хихикнул. "Очень смешно", - лязгая, огрызнулся Антон…

 

Была уже осень. С деревьев падали, кувыркаясь, мёртвые листья. Остатки жизни, меланхолично подумал Антон. Жизнь, о Господи, как она проста и сложна одновременно. Невероятно проста в своей сути и в содержании. И не надо морочить себе голову философскими бреднями, подумал Антон, всё в жизни просто. Но именно в своей простоте она и сложна. Но здесь вся беда уже в несовершенстве нашего разума. Он всё время подозревает какие-то скрытые механизмы и смыслы, которых нет на самом деле, да и не нужны они, он не способен понять, что нет никаких механизмов. И вся сложность в том-то и состоит, что бы отучить разум искать эти механизмы, научить тому, что не всегда и не везде они нужны. А может, вообще не нужны… И всё сразу станет простым и понятным.

 

…"Слушай, Святой, если им нельзя помочь, - спросил Антон, - зачем тогда всё это?" - "Зачем? Гм… Нашёл у кого спросить. - Святой развёл руками. - Смысл жизни в самой жизни… Хотя, я всё-таки погорячился. Их нельзя исправить - это да. Это верно. Но они исправляются сами, со временем. Медленно, но исправляются". - "Кровь и войны?" - предположил Антон. - "Да, - Святой кивнул, - кровь и войны… Человеку, видите ли, чтоб поумнеть, надо сначала дерьма нахлебаться… Это, кстати, в просторечии называется "набраться опыту"… Может для того мы и живём, чтобы, если не исправить, то хоть помочь исправиться". - "Так ты, что же, предлагаешь устроить войну?" - удивился Антон. Святой вздрогнул. "Конечно, нет. Я псих, конечно, но не настолько"…

 

У Антона зажало сердце. Люди, ведь я ваш брат, все мы братья. Я должен вам помочь, так подскажите мне, братья, чем вам помочь, как вырвать вас из цивилизованной пустоты, как вернуть вам души, что вы где-то потеряли. Как оторвать от, так называемых, насущных забот и заставить оглянуться вокруг. Чёрт побери, мир вокруг огромен и интересен, так как же мне вас, мать вашу в душу, в этом убедить, как?! Антон не знал как, но он чувствовал, что наконец-то нашёл то, чем надо жить. "У каждого своё предназначение", - говорил Святой. Да, и это моё предназначение, подумал Антон. Антон вспомнил, что Святой ещё добавлял: "И каждому - свои заблуждения", но отмахнулся и продолжил размышление. Я не знаю, как вам помочь, но я буду искать, а когда найду, то жизнь свою положу на ваше спасение. Только бы хватило сил, устало подумал Антон. А ведь "Странник" скоро собирать уже начнут, вдруг вспомнил он. Так что же, придётся отказаться от этой затеи? О, Господи…. Ладно-ладно, успокаивал себя Антон, вернись на землю, до конца строительства ещё пять лет, плюс два года на испытание, так что ещё минимум семь лет впереди. К тому же, продолжал он урезонивать сам себя, нет никаких гарантий, что выберут нас. И вообще, откуда ты, дружок, взял, что тебе вот так вот просто удастся "спасти" людей? Да и что ты, собственно, подразумеваешь под словом "спасти"? Беседа с самим собой становилась интересной. Это как же ты собрался их "спасть"? Тоже мне спасатель - сам, значит, в дерьме по уши, а ещё лезет других чистить… Можно подумать, ты первый кто задумался об этом. А ведь таких как ты было множество, и ни один, между прочим, не "спас". Даже способа ещё не нашли, а ты уже лезешь спасать… Великий Антон Панов спасает мир. Хвала ему и почёт… Знаешь что, дружок: лети-ка ты лучше к звёздам - больше пользы выйдет … Нет, это дело так просто оставлять нельзя, это обдумать надо хорошенько…

***

- Так что же делать, Святой?

- Не знаю… наверное, нужно найти причину всех бед и устранить её.

- А чуть поконкретнее?

- Не могу, жри как есть, - сказал Святой. Антон хмыкнул и подошёл к окну.

За окном мела настоящая зимняя метель, темнело, один за одним включались фонари. Сначала один, потом второй, третий и вот уже целая цепочка фонарей, словно бесконечная новогодняя гирлянда, тянется куда-то в темноту. Шёл второй год обучения в специальном училище, из выпускников которого и рассчитывали собрать экипаж "Странника". Первый год они обучались в общих группах, и за ними неусыпно, как за лабораторными кроликами, наблюдали психологи. А затем провели элементарный опрос "кого вы хотели бы видеть в своём экипаже?", и, в соответствии с накопленными материалами о курсантах, собрали шесть возможных экипажей. Антон и Сергей, естественно, попали в один экипаж. Антон был штурманом и, соответственно, налегал на астрономию и астрофизику, Святой был бортинженером и больше налегал на технику. Антон чуть с ума не сошёл, когда узнал о создании этого корпуса. А вот родители его очень странно на него посмотрели

- Слушай, Святой, а откуда ты это взял… ну, на счёт безликих скотов?

- Каких ещё скотов?

-Ну, как же. "Человек - не ангел, но и не адепт мирового зла - он всего лишь безликая скотина в стаде таких же безликих скотов".

Святой задумчиво ухмыльнулся.

- Да, помню, - негромко сказал он, глядя в окно. - Это из наблюдений жизни. Ты, наверное, и сам не раз замечал, как люди "возводят очи горе" и признаются, что им осточертела их жизнь их жизнь, что им так хочется, чтобы что-нибудь изменилось…

Андрей смутно догадывался, куда ведёт Святой, но печаль его голос передалась Антону, и говорить ничего не хотелось. Хотелось пригорюниться и поразмыслить о печальной судьбе всех и каждого…

- Ну так вот, слушай, - продолжал Святой. - Я тебе укажу на две особенности этих полужалоб, а остальное поймёшь сам. Заметь: им хочется, чтобы что-нибудь изменилось. Изменилось. Само по себе изменилось, понимаешь? Они не хотят сами менять, они не хотят что-то сделать, чтобы изменить, они ждут, как изменится само. Это первое. Второе: они хотят, чтобы что-нибудь изменилось, Что-нибудь. Чувствуешь, да? Они сами не знают, чего хотят, что должно измениться… Что-нибудь, к тому же, само по себе…

Антон кивнул - возразить ему было нечего. Это было именно то, чего он и ожидал. Он подошёл к непривычно тихому Святому и похлопал его по плечу.

- Ничего, дружище, справимся, - сказал Антон. Святой ухмыльнулся и покачал головой. - Придумаем что-нибудь, сообразим.

- Не знаю, не знаю, - сказал Святой. - Сколько я об это думал, так ничего и не придумал.

***

"Как, Святой, как?" - спрашивал Антон. "Не знаю, не знаю", - говорил Святой. Так пришла весна. Оживление. Сон отступил. Именно сон, а никак не смерть. То, что раньше казалось смертью, теперь виделось сном. Антон сидел на скамейке, отдыхая после стрельбы, попутно разглядывая свежие, только ещё распустившиеся, листочки. От одного взгляда на них становилось фантастически спокойно. В весне Антону чудилось какое-то всеобъемлющее единство. Он сказал об этом Святому.

- Конечно, - ответил он простым голосом, - это Бог. Это чувство единства, на самом деле, чувство Бога. Ты просто почувствовал Его.

- Бога? - удивился Антон. Ну, конечно, неуверенно, подумал он. Как же это я… раньше этого не замечал… Антон полагал себя атеистом и от веры отказывался сознательно, полагая, что вера есть добровольное моральное рабство, но теперь… Он почувствовал что-то новое, помогающее жить. Он понял, что ему чего-то не хватало, особенно последнее время, когда он благодаря Святому сжёг всё, во что верил. Он понял, что не хватало ему Бога. Нет, не так! Он понял, что вера давно жила в нём, но где-то в глубине, и она продиралась наверх, к его сознанию, сквозь заросли колючего атеизма, продиралась, оставляя на колючках свою плоть и кровь, высыхала в пустыне безверья, разрывала ту гниль, что Антон называл своим внутренним миром, и разрывалась сама… Отсюда и это поганое состояние в последнее время. И вот, наконец, эта волна света докатилась до его сознания, и сразу стало легко, спокойно и свободно! Моментально растворился туман, в котором он бродил всё это время. Вера - не рабство, подумал Антон, вера - свобода. Атеизм - вот уж действительно рабство… Жизнь атеиста, подумал он, дорога в тумане - ни хрена впереди не видно, да и позади тоже. Куда идёт - не знает, откуда - не помнит… Господи! Но как сразу стало хорошо, тепло и уютно. Даже вот, Святой - циник и извращенец - стал почти святым. Вот теперь, подумал Антон, можно и за счастье человеческое побороться.

- Сияет, - дружелюбно сказал Святой, покачивая головой, - как начищенный унитаз.

Антон счастливо улыбнулся. Даже колкости Святого теперь не казались чем-то обидным.

- Ну, теперь-то понял? - спросил, улыбаясь, Святой.

- Да, я понял, - ответил Антон.

Улыбка у Святого разошлась по всему лицу. Тут он уловил дробный стук каблуков по асфальту. Он обернулся.

- Сабина идёт… Э-э… Ну, я пошёл, - деликатно сказал Святой, встал, многозначительно подмигнул Антону, как бы говоря, "ну теперь-то мы им всем зададим перцу", и быстро скрылся из виду.

Какого чёрта я тут сижу, подумал Антон… Он встал и побежал на встречу Сабине. Он обнял её, как всегда, чуть ниже талии, Сабина положила руки, как всегда, на его шею. Он поцеловал её. Она, как всегда, божественна, подумал Антон…обожаю её губы. Об этом нельзя было умолчать, и он не умолчал, за что был вознаграждён нежной улыбкой. Антон чуть не свихнулся. Любого… за неё, обрывочно думал он, вновь зарываясь в шёлк её волос.

***

Была ночь перед Последним Днём. Святой никак не мог уснуть. Он долго ворочался, ёрзал, взбивал подушку и пытался заставить себя заснуть. В три часа ночи он рывком сел на кровать. Вдруг выражение его лица стало решительным. Громкое "А ну их всех в глубокую задницу" нарушило ночную тишину. Он снова лёг, закрыл глаза и повернулся на левый бок. Через минуту он крепко заснул.

- Послушай, Святой, - сказал Антон, щурясь от бликов полуденного солнца, - я не могу решить, что делать, если выберут нас… Лететь или оставаться… Ведь надо думать, решать, что-то делать… А если улетим, ведь это же будет бегство…

- А с чего ты решил, что если полетишь, то не сможешь им помочь? Ведь ты можешь найти что-то такое, что изменит их… - Антон посмотрел на него с сомнением, и Святой понимающе кивнул. - Но даже если и не найдёшь чего-то особенного, ты принесёшь им знание, и это уже хорошо.

Они уже подходили к станции. Святой дрожал. Поезд должен был прибыть минут через десять. И тут Святой увидел Сабину. Она подбежала и, сходу нырнув в объятия Антона, сказала, чуть запыхавшись:

- И всё-таки я успела.

- Ещё десять минут, - успокаивающе произнёс Антон. Он, как всегда, не мог оторвать от неё взгляд.

Тут Святой понял.

- С-слушайте, ребята, на кой ляд вам это надо? Давайте, я сам съезжу, а вы… вы найдёте, чем заняться.

- Нет, - сказал Антон, - что мы - маленькие, что ли? Тем более мне не хотелось бы тебя утруждать.

- Да какое там утруждать, - нервно сказал Святой, - мне, один хрен, делать нечего.

Антон впервые видел, как Святой нервничает.

- Послушай, Сергей, в чём дело? - спросил он тихо.

- Не могу объяснить, - чуть слышно произнёс Святой, у него задёргалась щека. - Просто не могу, не надо вам ехать. Не надо.

Антон долго молчал, озабоченно глядя на Святого.

- Хорошо-хорошо, не поедем. Не нервничай… Философ.

 

***

Из отчёта о результатах предварительного расследования причин катастрофы на ветке линейного сообщения №14095.

"В ходе предварительного расследования причин катастрофы на ветке линейного сообщения №14095… было установлено, что 24 апреля 2079 года в 12 часов 35 минут 24 секунды местного времени по неизвестным причинам вышло из строя регулирующее устройство системы магнитной подвески сектора №23 ветки №14095, в результате направляющие рельсовые пути были обесточены в течение 4 секунд… Подробности устанавливаются…"

 

Эпилог.

***

- Он хочет видеть тебя, - сказал Хранитель.

Наставник ощущал страх, он пытался давить его в себе, и ничего не получалось. И вдруг Наставник ощутил яркий и чистый свет Его и услышал голос Его…

- Я просил Его вернуть меня обратно, и Он разрешил, - ошарашено сказал Наставник.

- А ты чего ожидал? - с интересом спросил Хранитель.

- Изгнания.

- За что? - удивился Хранитель.

- Я пошёл против Его Воли, - сказал Наставник.

- Хм… Неужели ты думаешь, что Он не знал этого?

Наставник обалдело уставился на Хранителя. Хранитель мягко улыбался.

 

Конец.

[Sonne]

ну что могу сказать... в принципе, хорошо, а ошибки, безусловно свойственные для юного писателя-это нормально. Переписывать, думаю, не надо, будет что потом вспомнить и отследить непосредственно развитие собственного творческого потенциала)

[Rhowlaar]

... Большой - пребольшой, старый - престарый и жутко непонятный Бог...

Всё это есть. Всё так и было

 

Хочется о многом спросить, но не знаю, счего начать.

Скажите, а что изменилось за 4 года? В плане взгляда на мир?

 

 

Спасибо огромное за рассказ. Очень знакомые ощущения.

[Don Condor]

Скажите, а что изменилось за 4 года? В плане взгляда на мир?

Хм. Наверное, всё. Нашёл ответы на часть - мизерную, замечу - мучавших меня вопросов. Остальные так и остались без ответов. Появилась куча новых. Долго рассказывать. И не здесь, конечно же... Ибо флуд и оффтоп =)

[Nuclear Greek]

Великолепный рассказ, который и рассказом не пошевельнётся язык назвать - это что-то большее. Мне понравилось это произведение, потому что оно рассматривает жизнь. Признаюсь, я чем-то схож с тобой. Но обо всём по порядку.

Во-первых, в рассказе запечатлён момент перемены человека, когда всё его мировоззрение меняется (все мои рассказы также описывают именно этот момент жизни героев). Это очень хороший приём, довольно редко применяющийся в произведениях современной литературы. Хотя сюжет здесь, как ни странно, уходит на второй план, но тоже имеет значение.

Сразу бросается в глаза большой приоритет в этом рассказе размышлениям. Можно так и назвать: рассказ-размышление. В основном это вопросы-ответы на тему смысла жизни (спор Антона и Святого), а также несколько других тем, также имеющих место в нашей жизни. Многоуровневая рамочная конструкция помогает лучше "разжевать" читателю идею рассказа. Что самое интересное, герои (в частности Святой) сами иногда заблуждаются в своей проповеди, но это и есть истина, потому что так в реале и бывает. Кстати, касательно этой перемены Антона, очень сложно убедить человека поменять мировоззрение. В итоге я предполагал три возможных завершения. Либо как Обломов со Штольцем, либо Святой сам потом откажется от своей теории, оставив Антона одного (а что, бывает и такое), либо нестандартный хеппиенд. В итоге не угадал. Получилось круче. Но не в завершении рассказа дело. Теперь о главной изюминке.

Ты, наверное, сам и не заметил, как Святой высказал одну мысль, которая была до тебя сказана миллион раз, только в отличие от них, кто о ней говорил раньше, ты наоборот её поддержал. Удивить? Ты поддержал теорию жизни Раскольникова, по которой строился фашизм. А теперь ещё удивить? Ты ещё и прав! А точнее смог доказать читателю это. Можно сразу разбирать на фразы произведение: "Надо жить так, что бы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитую жизнь"; "все люди - свиньи за редкими исключениями" (вот где Раскольниковом пахнет); "единственный вопрос, на который человек не может ответить правильно - дурак он или нет". Во именно этим и драгоценнен рассказ, что высказывает вечные вопросы на новом уровне.

[Two-Faced Janus]

выводы которые сделал - не однозначны, некоторые мысли для меня чужды, однако я это еще далеко не все :1anim_ab: ... В целом - понравилось! :1anim_ay: