Foxundor

Уговоры, хитрые планы и искусство езды на лошадях Естественно, я не пошёл в таверну. Делать мне больше нечего, как потворствовать идиотам в их начинаниях? Я остался в библиотеке, залечивал ногу (четыре многостраничных тома на один мизинец — это жутко больно) и наводил порядок на стеллажах. За несколько дней до встречи с Сабинусом я нашёл один прелюбопытнейший стенд, где лежало несколько книг, покрытых, должно быть, вековой паутиной. В одной из них я не без удивления узнал «Наилучший и Прекраснейший Справочник по Всевозможным Приключениям», написанный Велоном Хвастливым. Опытный путешественник и хитрейший авантюрист, Велон был о себе весьма высокого мнения и стремился убедить окружающих в том, что он — лучший во всём. Велон даже странствовал только для того, чтобы как можно больше существ узнало о нём, повсюду распространял своеобразный культ имени себя и написал книгу, которая являлась наполовину автобиографией, а наполовину — руководством начинающим приключенцам. К слову, кончил Хвастливый не слишком-то хорошо — его съели людоеды из затерянного где-то в топях Аргонии племени, слыхом не слыхивавшие о его подвигах, зато на личном примере убедившиеся во вкусе мяса знаменитого ходока. Когда я увидал, что вытащил на свет Магнуса (образное выражение, разумеется. Я был уверен, что, стоит мне вынести книгу на свет божий, та рассыплется прахом подобно истощённому вампиру), то на миг опешил. Казалось, судьба и провидение выстроились по струнке, чтобы собственнознаково вручить мне сей дар. Книга была потрёпанная, её кожаная обложка изрядно истёрлась, а золотое сечение на ней исчезло за многие годы, и теперь лишь буква «П» ютилась одиноко на переплёте, видимая в тусклом свете висевшей на стене лампы. К счастью, титульная страница была в порядке; так я и узнал справочник. Вообще, о нём ходили противоречивые слухи; кто-то слёзно благодарил труд Велона, говоря, что не прожил бы и часа без его подсказок. Другие от всей души желали остаткам Хвастливого вертеться в гнилостной земле Чернотопья, пугая умы недалёких аргониан. Согласитесь, очень неоднозначная книга. «Справочник» лежал в руке, как пригревшийся котёнок. Отчего-то я сразу понял, что это оригинал, которому передалась непоседливость создателя и который теперь желает снова отправиться в путь. Оставалось только надеяться, что книга не получила от писателя ещё и фантастическую надменность. Я положил труд жизни Велона на прикроватный столик. Всякий раз, когда я просыпался, первым делом я видел именно справочник. Впрочем, это не пробуждало в моей душе ни малейшего отклика. Так я и жил ещё дня четыре, пока ко мне снова не наведались. Я смахивал пыль с полки, посвящённой книгам, описывающим способы получения магических эманаций из драконьего дерьма, когда парадная и единственная дверь в мою библиотеку распахнулась от сильного толчка. Стоит ли упоминать о том, что я в это время находился на вершине высокой лестницы? Воистину, хороший библиотекарь — это отличный акробат и неплохой скалолаз. Я подтвердил этот факт, удержавшись на месте, хотя прохладный каменный пол манил мою тушку вниз, обещая незабываемый поцелуй. — Элберт, во имя шигоратовой бабушки! Почему ты не пришёл?! — Раздражённый крик Сабинуса изрядно действовал мне на нервы, расшатанные пребыванием на высоте. Поэтому мой ответ не отличался куртуазным изяществом, которому я научился из одного романа, посвящённого Прекрасной Даме. — Драл я твои пятки, придурочный сын припадочной ослицы и пьяного до скампов даэдра! Я же чуть не грохнулся, ты, порождение двух умственно отсталых троллей! — Выдав эту гневную тираду, я стал спускаться. Достигнув земли, я ощутил, как улетучившаяся наверху уверенность возвращается ко мне. Взглянув на руки, я отметил, что они дрожали. Всё-таки я испугался. Сабинус стоял с открытым ртом, уставившись на меня с таким видом, будто бы увидел призрака. Потом забавно, как вытащенная на берег рыбёшка, принялся шлёпать губами. Произнёс наконец, оправившись от шока: — Эт ты откуда такому научился?! — Школа жизни, — сказал я. На самом деле, ругательства я почерпнул из другого романа, в котором Прекрасная Дама попала в руки злых и очень озабоченных моряков. Многие эпизоды, продемонстрированные там, в свой время весьма поразили мой тогда тринадцатилетний ум. Хотя кончилось всё хорошо: Прекрасная Дама вышла замуж за капитана, и жили они долго и счастливо. Прощальная постельная сцена была описана с особым смаком. — И когда успел… Так это я о чём? Ты не заходил, и я подумал, что нужно проведать тебя. Узнать, согласишься ли ты… — Нет. — Ну почему же? — Парень выглядел таким расстроенным, что я решил разъяснить своё решение. — Понимаешь, я живу тут уже двадцать второй год. Меня не достают. Я хорошо питаюсь, занимаюсь любимым делом и неплохо развлекаюсь, читая книги. Зачем мне твоё Приключение? Оно только твоё. — А как же дух странствий? Неужто он не посещал тебя, не заставлял мечтать о чём-то далёком? — Единственный дух, который меня навещает, — это пыль. Да и к чему путешествия, если можно прочесть обо всём интересном? Извини, но я отказываюсь. — Я отвернулся от Сабинуса и взялся за лестницу. Надо подняться наверх и закончить с уборкой. Раздавшийся вопрос заставил меня замереть. Он был хорош, это вопрос; залез в моё ухо и поселился в голове, вкрадчивым шепотом подтачивая волю: — Разве ты никогда не хотел написать свою книгу? Признай, красиво пишут о чём-то, что испытали сами. Сидя здесь, ты не сможешь создать что-то действительно гениальное. Отвратительно правдивое замечание. И впрямь, кто не желал бы погладить корешок собственноручно написанного тома? Чужие книги тоже бывают замечательны, но тебе никогда не избавиться от ощущения инородности, отторжения. «Не твоё» — вот что звучит в шелесте их страниц. Своя книга не будет вредничать, не будет падать всем своим весом на ногу; она поддержит в трудную минуту, покажет, что ты способен на что-то, не даст в обиду. И я прекрасно осознавал, в чём заключается разница между книгой, созданной из собственных эмоций, переживаний и мыслей, от пресной компиляции других творений. Нет, до компиляции, этого пошлого подобия творчества, я не опущусь! Но смогу ли я… Хочу ли я? Да! Значит, нужно где-то побывать. Что-то узнать, заработать опыт. А потом уже и определиться, о чём писать. Получается, я должен принять предложение этого пройдохи? На кого я оставлю библиотеку? Как проживут без меня подопечные? Вопросы теснились в сознании, из-за чего оно вспухло, как тесто в кадушке. Я заработал честную головную боль, вне всяких сомнений. В поисках ответов я огляделся по сторонам, и мне послышалось воодушевляющее шуршание тысяч страниц; книги поддерживали меня. Они обойдутся без моей помощи некоторое время. — Ну, раз они не против… — Кто это — они? — Удивлённо поинтересовался Сабинус. — Книги. Эх, а я ведь как раз собрался провести инвентаризацию… Ну ладно. Считай, что убедил меня. Я поймал озадаченный взгляд будущего предводителя группы, идущей навстречу Приключениям. Должно быть, он думает, что я сошёл с ума. Как много теряют люди, отказываясь от вовлечения в бумажный мир! — Тем не менее, нам всё ещё нужны священник и воин для хорошей группы, — сказав это, я осознал, что окончательно смирился с собственным решением. Такое бывает: мучаешься-мучаешься, напряженно размышляешь, а стоит сделать выбор, так — бац — решение перестаёт давить на голову, отцепляется и живёт собственной жизнью, паря где-то в вышине. И ты ничего с ним не поделаешь. Остаётся только расхлёбывать последствия, приятные или не очень — уже не важно. — Я нашёл нам воина. А вот с храмовником посложнее будет. То есть я, конечно, отыскал согласного, но он… как бы выразиться попроще… за решёткой. Нет, он не сделал ничего особо плохого, — поспешил добавить Сабинус, глядя на моё медленно вытягивающееся лицо. — У каждого есть грешки, верное? Он просто платит за них. Но нам надо сделать так, чтобы заплатил он их сегодня ночью, и заплатил до конца. — Мы должны будем выкрасть его? — Я не верил своим ушам. Приключение только началось, но до криминала мы дойти успели. — Ну, можно и так сказать. Скорее, спасти от произвола властей. — Звучит не слишком-то убедительно. — А я что, на вступительных экзаменах в Винтерхолльский университет? Убедительно, не убедительно… — Сабинус быстро привык к роли лидера, и повелительные интонации в его голосе не отметил бы только глухой. — Сегодня ночью мы идём спасать нашего друга. Подготовься, собери всё необходимое в поездке, запечатай библиотеку — после посещения тюрьмы нам придётся сваливать из этого танства. — Я его даже не знаю. В смысле, это понятно, но каким образом я являюсь другом человеку, которого в глаза не видел? — Не придирайся к словам, Элберт. Какой же ты зануда… — С горестным вздохом заключил Сабинус и уселся на пошатывающийся стул, который я использовал как временную подставку для книг. Он был старше меня, и потому я всегда относился с почтением к сему предмету интерьера. Прежде чем сесть, спрашивал: «Не возразит ли господин стул, ежели я примощусь на его краешке?». Это был гарант того, что стул не сломается. Сабинус отверг установленные мной традиции, хотя и сделал это по незнанию, — и потому поплатился: стул, гордо скрипнув напоследок, подогнул под себя все три с половиной ножки и обвалился (иного слова не подберёшь) на пол, увлекая за собой усевшегося на нём имперца. Тот вскочил и покрыл площадной бранью несчастную мебель, меня, библиотеку и почему-то Акатоша. Кажется, Сабинус искреннее верил, что дракон времени обязан прикрывать непоседливого авантюриста круглые сутки. Остаток дня я провёл, прибираясь в библиотеке. Расставил книги по полкам, погасил свет везде, кроме нужных проходов и помещений, собрал сумку со всей необходимым в пути: кучей свитков с заклинаниями, «Справочником» Велона, одеждой, спальным мешком и кое-чем по мелочи. Еда, как я рассчитывал, проблемой не будет: ею займётся воин. На закате мы вышли. Я закрыл библиотеку на ключ. Защёлкивающийся звук замка принёс с собой щемящую горечь, этакий кислый привкус во рту, говорящий, что ты оставляешь позади себя большую часть того, чему посвятил жизнь. На дверь я повесил деревянную табличку с надписью «Ушёл на пять минут. Вернусь скоро». Так как норды всё равно не посещают читальный зал, мой обман продлится довольно долго; может, даже зарплату не перестанут начислять. Наша прогулка закончилась у первого же канализационного люка. Убедившись, что на улице нет стражи, а редкие прохожие заняты исключительно собой, мы нырнули вниз. Хорошо, что я догадался надеть самую рваную одежду, потому что после такого турне от неё точно придётся избавляться. В канализации было темно, сыро и пахло плесенью вперемешку с нечистотами. Попискивание крыс вносило какое-то разнообразие, но, честно признаться, никакого удовольствия от пути по городской клоаке я не получил. Мерзкое занятие. Я потратил свиток Света, и рядом с моим плечом теперь парил белоснежный пульсирующий сгусток, разгоняющий тьму впереди нас и отчасти тьму внутри нас. Одуряющий запах выводил из себя, и я бы давно рассвирепел или запаниковал, не будь поблизости этого комочка яркого дня. Сабинус знал, куда шёл: он уверенно сворачивал на всех развилках, пропускал подъёмы вверх и в целом производил впечатление человека, знакомого с местными катакомбами. Мы миновали несколько широких резных арок, неизвестно зачем поставленных посреди царства зловония, свернули налево, пройдя мимо груды костей, бывших когда-то целым скелетом. Если бы я порылся в ней, то нашёл бы ухмыляющуюся черепушку. Немного положительных эмоций пошло бы мне на пользу, а кто знает толк в веселье лучше, чем запечатанный вечностью оскал на лике мертвеца? Уж точно не клоуны. Унылые и скучные кривляки даже самих себя не рассмешат, а после одного случая с тортом у меня появилась самая настоящая фобия к разнообразным паяцам. — А тут крокодилы не водятся? — Спросил я. — Что такое крокодилы? — ответил вопросом самозваный проводник, обернувшись и едва не впечатавшись при этом в покрытую махровой плесенью стену. — Э-э-э… Кто-то типа четвероногих аргониан. — Ни один аргонианин в эту помойку не полезет, — с всезнающим видом сказал Сабинус, закончив отряхиваться от налипшей гнили. — Крокодилы не разумны. — Тем более, Элберт, тем более! Только тот, кто имеет наглость звать себя «разумным», погрузится в бочку с дерьмом до самого конца, лишь бы проверить, нет ли на дне мёда. Это было не совсем то, что я ожидал услышать, но пришлось довольствоваться малым. Кроме того, судя по тому, что лидер пока не существующей команды соизволил остановиться рядом с лестницей, ведущей наверх, мы достигли цели. Какой бы грязной в обоих смыслах она ни была. Лестница была металлическая, покрытая слоем склизкого налёта и ржавчины, мгновенно прилипшей к рукам. Она слегка пошатывалась, когда мы двигались по ней, ступеньки-прутья выжидали удобного момента, чтобы предательски спихнуть с себя ногу. Первым шёл Сабинус; где-то на пятом футе он остановился, зашумел чем-то железным. Щелчок, кряхтение имперца, свет, показавшийся после чуть ли не кромешной тьмы подземелий ослепляющим. Огонёк заклятья погас, зад проводника, который я имел честь лицезреть в течение нескольких минут, убрался с дороги, и я выбрался в коридор тюрьмы. Тут было уютнее, что ли; запах пота многих тел смешивался с вонью прелого сена, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось внизу. Я прислонился к сухой — сухой и относительно чистой — стене, и её холод остудил моё тело. В канализации царила жара. — Дальше нужно вести себя тихо, если не хотим оказаться здесь в качестве постоянных обитателей, — прошептал Сабинус. Я согласно кивнул. Прятаться в тенях, когда на каждом повороте горят факелы, — дело безнадёжное, поэтому мы не стали мучиться с этим и пошли без показательных натуг, стараясь, тем не менее, не шаркать или пинать попадавшиеся под ноги крохотные камушки. С этим мы справились на отлично. — Ты знаешь, где его камера? — Да. Я навещал его. Заодно запомнил проходы к нему. — Хм, что-то тут не складывается. Зачем тут проход в канализацию и как ты умудрился запомнить такое количество информации всего за одно посещение? — Никогда не жаловался на память. Для вора она необходима чуть ли не больше, чем умение обращаться с отмычками. — А что с люком? — Откуда я знаю, что он тут делает? Просто есть, и всё. Наверное, архитекторы из нордов никудышные. И вот ещё: подумай, если бы здесь не было этого люка, нам бы пришлось выдумывать способ проникнуть сюда, и не факт, что он сработал бы. — Сказал Сабинус и добавил: — Не забывай, это начало Приключения. Неужели не ясно, что Приключение и логика — вещи несовместимые, как, например, лошадь и высоченная отвесная гора? Лошади на гору не взобраться, как бы она ни старалась. Я счёл за лучшее промолчать. Мы потратили четверть часа на то, чтобы найти камеру священника. Четверть часа, наполненная отдалёнными голосами, хриплым сипением других арестованных, которым те отмечали наш путь. Стражу не позвал никто. Так, перемигивались, просили их выпустить, но больше для порядка. Людям было лень сбегать. На свободе их ждали преступления, которые они ещё успеют совершить, а пока что каторжники отбывали уже привычное наказание. Не стоило сбрасывать со счетов раскаяние, конечно, но бывших проституток я нигде не обнаружил, так что отбросил этот вариант как не имеющий смысла. И впрямь, какое раскаяние без проституток? — Вот он, — пробормотал имперец. — Господа, наконец-то! Я уже совсем заждался, — произнёс худощавый данмер, вынырнувший из сумрака камеры, представлявшей собой этакий каменный мешок без окон, ограниченный прутьями с одной стороны. Дверь тоже была сделана из штырей, разве что замок выделялся с нашей стороны. — Хотя на обед не было сыра, я всё ещё питал определённые надежды на ваш счёт. — Сыр? — Недоверчиво сказал я. — Без сыра нет удачи, открою вам секрет. Но стражники предпочитают скармливать те жалкие кусочки, которые достаются нам, бездомным псам. Такие сердобольные и такие нелепые, почти как заострённые железяки… как их там… Мечи. — Что это с ним? — Точно не уверен, но, по-моему, он рад нас видеть, — процедил сквозь зубы Сабинус, возясь с замком. Сложный попался, видимо. Я вздохнул. Что-то подсказывало мне, что этот жрец не зря сидит здесь. — Как тебя зовут хоть? — Обратился я к нему. — Галмис. А что, вы из налоговой? Если да, то я заплатил положенную пеню ещё в прошлом квартале. — А-а-а-га. Ты ведь священник? — Виновен, мутсэра. Бывший. — Какому богу поклонялся? Галмис нервно хихикнул. — Богу? Нет-нет, не богу. Даэдра. Шигорат, если точнее. Такой дедок с тростью. Мы с ним болтали много, я ему молился, делал, что он говорит. Всё было хорошо, а потом он пришёл и заявил: завязывай, говорит. Я и завязал. Пришёл в город и признался, мол, я даэдрапоклонник и хочу завязать. Мне сначала не поверили, пришлось завязать кролика. Или то был не кролик? Ну, такой, в перьях и квохчет. — Курица? — Нет… Начальник стражи! То есть до знакомства со мной он обходился без перьев, но квохтал ещё так. Кричал, ругался, а потом стал узлом. Нелепая жизнь, если вдуматься. Я повернулся к имперцу. Тот ощупывал замок и вполголоса шептал что-то неприличное — его выдавала интонация. — Он сумасшедший. — Более или менее. Зато жрец. Это покрывает все его недостатки. Лучшей кандидатуры ещё не предлагали. Я пожал плечами. — Надеюсь, он может сдержать себя. — А уж как я на это надеюсь! Наш увлекательный разговор прервал звук быстро приближающихся шагов. Толстый стражник с недельной щетиной на щеках и изумлённым взглядом встал, как вкопанный, едва только увидел нашу компанию. Запинаясь, сказал: — А чой-то вы тута забыли? И я понял, что настал мой звёздный час. Достав из котомки толстенную книгу (тюремщик напрягся, когда я потянулся к сумке), я подошёл к толстяку и произнёс, пустив в ход самые обольстительные интонации: — Господин, у вас не найдётся минутка поговорить о Боге? — Чо-о-о-о? О кком щё бохе? — О Едином, — закатив глаза в религиозном экстазе, я принялся быстро декламировать: — Люди погрязли в грехах, тёмных и отвратительных. Души горели в очагах безверия, грязные языческие оргии заменили послушание и смирение. И тогда ОН спустился на землю, чтобы остановить беззаконие и беспорядки, кровосмесительство и духовное растление. Единый желал умереть, чтобы очистить свой народ от прошлых грехов, дабы тот начал свой новый путь с чистого листа, но ЕМУ не дали покинуть свою паству так быстро. ОН прожил долгую и удачную жизнь с многочисленной роднёй, выпустил множество законов и скончался в возрасте семидесяти шести лет в окружении родни. С тех пор, кстати, число семьдесят шесть является счастливым. Не хотите ли прочитать Кобибве? Это священная книга для каждого истинно верующего. — Що за бредовое название?! Ви кто? Про шо вы талдычете? Нада б пазвать кого… — смущённый стражник распахнул пошире рот, чтобы крикнуть, но я наступил ему на ногу. — Ой! За шо?! — Жаль, конечно… — сказал я, и вся тысячестраничная мощь Кобибве впечаталась в рожу толстяка, отправив того в мир грёз на неопределённый срок. — Но иногда, если тебе наступили на одну ногу, ты просто не можешь подставить вторую. И ещё я запачкал книгу слюнями этого идиота. Скрежет распахнувшейся двери заглушил мои последние слова. Выскочивший стрелой данмер затараторил: — Идём-идём-идём! — Нужно найти сторожку, где сидел этот хряк, — произнёс Сабинус, убирая в малозаметный на первый взгляд кармашек свои инструменты. — Зачем? — Узнаешь, — улыбнулся он. — А, и ещё. Зачем тебе эта книжонка? — Не книжонка, а священная книга. Будет что почитать в дороге, — ответил я, убирая Кобибве обратно в сумку. На поиски комнатёнки мы потратили ещё полчаса. Нам повезло, что толстяк дежурил один. Видимо, его напарник или напарники сочли своё присутствие не столь необходимым. Спасибо им за это. Я подумал было, что имперцу понадобилось паршивое вино, которым накачивался от скуки стражник, но Сабинус сделал кое-что другое: найдя на стене большой колокольчик, от которого шла куда-то в стену верёвочка, он стукнул по нему. Результат превзошёл наши — по крайней мере, мои — ожидания. Раздался пронизывающий звон, ворвавшийся, казалось, не только в помещение, где стояли мы, но и в каждый закуток тюрьмы. Имперец подал сигнал тревоги. — На кой тебе это понадобилось, дубина ты безмозглая? Кретин, придурок, скампов тупица! — Успокойся, — безумно щурясь, с непередаваемым удовольствием на лице сказал Сабинус. — Как встретишь Приключение, так его и проведёшь. Нам же не нужно сплошное уныние? Обратный путь мы проделали, мчась со всех ног. Готов поклясться, в нас стреляли из луков, чего делать в узких проходах строго не рекомендуется. Я надеялся, что мне показалось, но, когда мы спустились в канализацию, Галмис вытряхнул из робы обломок стрелы. Эти норды — сущие дураки. Поэтому мы и оторвались. — Куда теперь? — Пытаясь отдышаться, осведомился я. Нам следовало поторопиться; рано или поздно стража сообразит, что мы внизу, и последует за нами. — Восточные конюшни. Нас ждёт воин. Его зовут Буграш, он орк. Хоть кто-то нормальный. У нас будут лошади. Я с сожалением подумал, что теперь-то не видать мне зарплаты. Поднятая шумиха не оставляет иного выбора для ярла, кроме как начать расследование, а это означает, что отсутствие скромного библиотекаря и побег из тюрьмы свяжут на раз-два. Обидно. Путь по катакомбам до конюшен не слишком-то отличался от дороги к темнице, разве что прибавились давящее чувство страха и ожидание, что нас вот-вот поймают. Звуков погони, однако, не было. Я думал, что из-за вони у меня заложило уши — защитная реакция мозга, а то в голове остался бы один дурно пахнущий смрад, — но всё оказалось куда лучше. Выбравшись в квартале от цели, мы кое-как перебрались через городскую стену, которую давно следовало укрепить, — камень рассыпался под ногами, а примостившиеся вплотную здания позволили нам пусть и без особой лёгкости, но перелезть и спрыгнуть в ров с прохладной, чуть подгнившей водой. Я порадовался, что сейчас не зима, ведь судороги во всём теле не способствуют дальним заплывам. Удивительно, как мы не свернули шеи или переломали ноги в ночной темноте. Конюшня располагалась севернее, но к ней мы не отправились. Сабинус повёл нашу компанию к высокому холму справа. Я оглянулся: из глубины Виндхельма вверх вырывался густой столб чёрного дыма, заслоняя звёзды. Снизу его подсвечивала огненная кайма. Ветер донёс до меня аромат гари. Кажется, мы ничего не поджигали… Разгадка не заставила себя ждать. Обойдя холм, мы натолкнулись на орка, очевидно бывшего Буграшем, и четырёх осёдланных лошадей. Запасных не было. Я хотел возмутиться этим фактом, но, присмотревшись внимательнее к орку, оторопел: на вид тому было не меньше ста лет. Казалось, в каждой из его морщин можно было спрятать не только нашу компанию, но вообще половину Скайрима! Ходил Буграш с трудом, опираясь, как на палку, на порыжевший от старости топор, который на вид годился только для колки дров. — Что-то не так? — Спросил он. Его дыхание походило на дуновение времени, таким слабым и противным оно было. Я досадливо отмахнулся и спросил, откуда в городе пожар. — Это я его устроил, ага. Поджёг склад с тканями, ага. Вот переполох будет, ага. Наш уход останется незамеченным. Отвлекающий манёвр, вот как это звал мой учитель, — гордо сказал Бургаш и примолвил: — Ага. Наверное, его учитель жил в Третьей Эпохе. — И почему же ты не попался? Ты не выглядишь орком, способным убежать от сторожа. Да даже от бродячей кошки, честно говоря. — Хех, всё намного проще. Я был тем сторожем. — Воздев палец вверх, изрёк орк, пошатнувшись, ибо ему пришлось оторвать одну руку от топора-костыля. — Ага? — Уточнил я. — Ага. Галмис, в это время умащивающий своё седалище на спине пегой кобылки, решил напомнить о себе: — А что делать с этими штуками? — И показал на поводья. Это единственное, что я узнал из конской амуниции, потому что, к стыду своему, совсем не умел ездить верхом. Его лошадь, к слову, почувствовав свободу, перестала стоять смирно и потихоньку отходила всё дальше. — То есть ты никогда не путешествовал на лошадях? — Спросил Сабинус. Отвечали мы со жрецом хором. — Да. Имперец поглядел на нас, слегка шокированный, и задумался. — У нас нет времени учить вас сейчас, — заговорил он после пары минут. — Грузите ваши пожитки и берите лошадей под узду. — Как грузить и что брать? — Я не слишком-то понимал, что происходит. Галмис же вообще выпал из реальности, сидя на пегой с закрытыми глазами без движений, и его кобылка тихой сапой отдалялась всё дальше. Сабинус, заметив это, с воплем бросился за ней и подвёл неудачливую беглянку к общему "табуну". — Хорошо. Я сделаю всё сам. Смотрите и учитесь, — имперец глубоко задышал. Кажется, ему стоило больших усилий не озвереть. В конце концов, Буграш и Сабинус сделали всю работу. Я боялся, что орк переломится пополам, когда возьмёт мою сумку, но обошлось: он просто согнулся так, будто бы на нём сидела парочка троллей. — Огромное спасибо, — сказал Галмис и лихо вскочил на бедняжку-пегую. — Куда отправляемся? — Ты. Умеешь. Ездить. На. Лошади. — Чуть ли не по буквам произнёс имперец, начиная наливаться красным. — Не совсем. Скорее, позволяю ей везти меня. Но, кажется, это одно и то же для таких, как ты. Только боязнь привлечь внимание остановила Сабинуса от немедленной расправы над хитрецом. — Может быть, ты тоже просто... скрываешь свои таланты, а? — С глубоким вздохом поинтересовался лидер нашей компании, обращаясь ко мне. — Нет. Где я вообще мог научиться этому искусству? Всю жизнь в одной библиотеке. — Я постарался улыбнуться наиболее обескураживающей улыбкой. — А, всё равно тебе придётся сесть на лошадь. Ради одного мы не можем задерживаться. И без того уже... С горем пополам меня посадили-таки в седло. Кое-как разъяснили, что делать. Теперь я прислушивался к своим ощущениям. Мир "за кормой" покачивался, моя вороная с парой белых пятнышек кобылка стояла смирно, но я чувствовал себя невесомым, как пушинка, едва заметно поднимаясь и опускаясь от любого её движения — да даже от дыхания! Боязливо держа в руках поводья, я попробовал рулить, но получалось не очень. Седло было неудобное, и я подумал, что после пары часов езды моя задница будет напоминать огромную стёртую в кровь лепёшку. Я умудрился прослушать вдохновляющую речь Сабинуса. Как-то не подумал, что каждое начинание должно предваряться воодушевляющим обращением. Спохватившись, я насторожил ухо, но имперец уже заканчивал, произнося заключительные слова. — Навстречу единорогу! Все заулюлюкали, но тихонько, чтобы не испугать лошадей или привлечь любопытного прохожего, который заглянет узнать, что за стойбище идиотов орёт под утро. Похоже, Приключение началось.

Если этот trailer не напоминает чертовски Готику 3, то я грязевой краб, а не лис.

Доказывает утверждающий. Всегда. А то нанём ещё за единорогами розовыми гоняться, а они вдруг невидимыми станут. И розовыми. Такие споры где-то на середине превращаются в невнятные словоизлияния с попыткой опустить собеседника и заодно показать себя. Кстати, а в чём суть самого диспута? Почему алхимия на Нирне — это алхимия, а не химия или гигантский мамонт?

Я бы лично спросил тогда, зачем ты носишь юбку.

За сим откланиваюсь.

Да не спорю я, что без Советов России бы не было. Уж больно Николай оказался слаб для правителя. Но вот "жилось легче и надежнее" вызывает у меня диссонанс. И ещё... мы говорим про сталинские времена. Не про Совок в целом. Конкретно. Про. Сталина. А уж тогда едва ли жилось лучше, чем сейчас. В постсталинские времена — наверное. Тогда — нет. И ещё раз. Мы говорим о периоде правления Сталина. Не о Советском Союзе в целом. Почему у вас, твердолобых, между этими понятиями стоит жирный такой знак равенства?

У моей бабушки по матери расстреляли родителей. Я точно свалился с Луны. Богини, это может быть надоедливым. Ты при Сталине не жил и не знаешь, как люди себя чувствовали. Понятное дело, им может казаться, что раньше было лучше, потому что на девок заглядывались, а у парней стоял крепкий вопрос. Умоляю, прекрати сталинодросить и представь на мгновение, что тогда была не Великая Страна с Кисельной Водой и Молочными Берегами, а были испуганные переменами люди, разваливающаяся страна и лидер, который сумел ценой многих жертв эту страну удержать. Но говорить, что тогда лучше жилось, — это настолько глупо, что я начинаю думать, что ты этакое толстящее человекоподобное, в просторечии именуемое троллем. Продразвёрстка, продналог, крестьянские голодные бунты. Ни о чём не говорит? Не надо тут "мне так говорили". Добровольно-принудительные займы государству тоже присутствовали. И семьи, оставшиеся без зарплаты, голодали. Неожиданность. А квартиры в тридцатые-сороковые никто и не думал выдавать. Ещё одно сообщение, подобное тому, что ты настрочил вверху, и я откланяюсь. Не люблю фанатиков.

Мде. Я говорил, что они взаимоисключающие? Да и государство призвано служить своим гражданам, защищать их и далее по Конституциям всяким. Сталину же, в принципе, чхать было на это, он заставил человека служить государству. А идеальная система — чтобы и государству, и народу хорошо было. А сейчас да, не заботятся.

Потрясающе. Заводы строили благодаря индустриализации, обеспечиваемой за счёт займов у народа, стреляли из-за повального крестьянского недовольства (ибо продразвёрстка не дремала), а позже и просто по доносам. Космос — туда же, тяжелая промышленность развивалась в ущерб лёгкой и сельскому хозяйству. Сталин сделал из аграрной страны индустриальную, хотя и со многими оговорками и разорениями. А власть... с чего это её любили? Кто сказал? Странное обеление личности Джугашвили, однобокое мышление — это не круто. Лучше подходить к таким вопросам критически, а то начнёшь ещё молиться на потрет вождя. Вот ирония-то будет. Ущербный сарказм сталиниста не лучше либеральных глупостей Жириновского. И нет, я лично не хотел бы жить при Сталине. Он действовал во благо государства, а не народа.

Потому что их стреляли или отправляли на принудительные работы. Слухи о зверствах Сталина сильно приукрашены, но сбрасывать со счетов жесткость Сосо не стоит.

http://cs540102.vk.me/v540102541/a6f3/QMuzDLRz_5I.jpg

Кажется, будет лучше, если поздравить тебя на твоём языке... http://hex.pp.ua/img/cirth-generated/30b562f66348c441a1bc776bb0ab9b79.png

Норд обвёл взглядом компанию. — Кто будет следующим? Рассказчиком вызвался Илмирил, неведомо как затесавшийся в странники альтмер. Несмотря на расу, он был весьма приятен в общении и совершенно не горделив, что делало его приятным попутчиком и хорошим другом. — Я расскажу вам... сказку, — произнёс Илмирил, остановился, вспоминая, и начал: "— На маленькой ферме Сарети, что недалеко от Рифтена..." Когда он закончил, Беорн молча кашлянул. Потом почесал затылок и замер без движения, обдумывая услышанное. Наконец, главарь заговорил: — Что ж, начнём со стиля, верно? Он неплох, да, неплох. Наполнен некоторым излишеством, но сказка и должна задумываться как сказка. Я бы прибавил, что в нём ощущается некоторая женственность, которая мне претит. Потому — четвёрка. Собрание согласно загудело. Почти всем им понравился рассказ альтмера. Тот сидел, довольно щурясь. — Атмосфера отличается некоторой медлительностью. Все эти разборки персонажей, вступления, в которых разобраться достаточно сложно, а также боевые сцены, навевающие зевоту, не слишком-то хорошо отражаются на повествовании. Однако же история весьма добра и, я бы сказал, душевна. Пускай... четвёрка. Альтмер уже сиял от счастья: ещё бы, сам Беорн хвалит его работу! Со свойственной ему скупостью, не дававшей поставить высший балл, но всё-таки хвалит. — Соответствия теме я тут не углядел. Впечатлений нет, есть действия, но они, как я уже говорил, достаточно неторопливы. Описания, дополнительные сведения — это здорово, когда в меру. Тут меры нет. Тройка. Илмирил поморщился, но потом махнул рукой и продолжил слушать. — Сюжет вызвал у меня странное чувство, будто бы известную мне историю переложили на другой лад. Это интересно, это забавно, это в какой-то мере оригинально. Но вызывает недоумение, сказать по правде. Четыре. Беорн остановился. Поджал губы и с расстановкой произнёс. — Личная оценка — единица. Я слушал, но слушал, заставляя себя. Почти с самого начала я понял, что сия история — абсолютно не моя. Для меня она излишне вялая, наполненная переживаниями. но переживаниями тусклыми, неотчётливыми. Герои для меня остались болванчиками, движущимися по воле господина марионетками, о которых я не буду сожалеть, если они вдруг погибнут. О действиях я уже упоминал. Нет, не моё. Илмарил побледнел, но гордо вскинул подбородок и ничего не сказал. Беорн поглядел на него: — Поверь, не хочу я искать с тобой ссоры. Но история для моих усталых ушей и впрямь никакая. А теперь сам подсчёт... Он завозился, рисуя. Вот что у него вышло: (4 + 4 + 3 + 4)/4 + 1 = 4.75 Норд откинулся назад, закрыл глаза. Поляна наполнилась голосами, в которых отчётливо слышалось негодование: странники считали решением нечестным. Шум продолжался ещё долго, но наконец стих, и Беорн сказал: — Кто следующий? Вызвался Эррал. Все приготовились слушать, а он откашлялся, посмотрел каждому сидевшему в глаза, зачем-то хмыкнул и начал: "Балмору я увидел с горы..." Когда он кончил говорить, остальные снова зашевелились, тихий шепот расползся по поляне. Странники обсуждали услышанное, почему-то бросая странные взгляды на говорившего. Тот, красный и запыхавшийся, восстанавливал дыхание — где-то на середине Эррал зачем-то стал торопиться, говорить и говорить, уже даже не слушая себя, а так, чтобы было. — Стиль довольно резок, но вместе с тем уж очень уклончив. Такое чувство, что нить повествования вытянули до предела, а потом принялись стучать по ней пальцем, извлекая звук. Я многого не понял — кто этот альтмер, почему он был в тюрьме, что за татуировки он делал и что там вообще происходило. Но вместе с тем он не оставляет чувства тягости. Четвёрка. Атмосфера не особо цепляет: я не был на Вварденфелле, он давно уж сгинул во мраке, а я не настолько древен, чтобы помнить о далёком прошлом. Но я читал — да-да, умею, и не смейтесь! — книги, в которых описывается погибший остров. Он был самобытен, до умопомрачения самобытен! А ты своей историей сделал из него куцый обрубок. Тройка. Что касается сюжета, то он, как я говорил, мне не слишком понятен. Что-то произошло, кого-то подставили... Или не подставляли, Шигорат знает! Но альтмер очутился на острове данмеров. И, что самое главное, весь сюжет — пересказ жизни этого...Лукия, а мне сие не слишком интересно. Так что тройка, а соответствие теме — двойка. Потому как из впечатлений странника я не увидел почти ничего — ни удивления новым формам жизни, ни какого-либо восхищения или отвращения к той природе. Только вечное самолюбование. Что же касается личной оценки, то тут, как ни странно, я готов дать тройку, ибо читается достаточно легко, нет провисаний и каких-то глубоких раздумий. Так, жидкий супчик для мозгов, подходящий для байки у костра, если других не будет. Этим он и хорош, в отличие от первых двух. Таким образом... Ах, совсем забыл! Куда ты торопился, сынок? "Альдморы", "дедры"... что за чудеса такие? Так дети малые говорят, право слово. Хотя... как там... " но уже хочется в мягкую люльку." Судя по всему, твой герой не больно-то стар. (4 + 3 + 3 + 2)/4 + 3 = 6 Эррал задумался; вроде как и баллов больше набрал, а сколько недовольства! Он спросил: — Беорн, а в чём смысл тех оценок, ежели самое главное по сути — твоё личное мнение? Норд ухмыльнулся: — Если хочешь видеть то, что я думаю о рассказах, смотри первые четыре пункта. Если хочешь знать, что я чувствую насчёт рассказа и послушал бы я продолжение — смотри последнюю оценку. Всё просто. Так, кто следующий? Четвёртым выступающим стал орк по имени Дурбул. Он смутился, оказавшись в центре внимания. Смешно было смотреть на здоровенного верзилу, застенчиво смотрящего себе под ноги. Он рассказал коротенькую историю о заключенном Эльсвейра, постоянно запинаясь, думая о чём-то своём и иногда останавливаясь, чтобы почесаться. Беорн поджал губы: — Дурбул, ты прекрасный орк и замечательный товарищ. Однако же я начинаю сомневаться в своём уме, раз дал тебе возможность выступить здесь. Без сомнения, с топором ты управишься лучше, чем со словом. Но я обязался оценить каждого, кто выступит здесь, и потому я выполню то, что должен. — Да без проблем, — пробасил Дурбул. — Я, енто, и не надеялся победить. Но веселья ради и постараться мона, а? Он подмигнул собравшимся. Его нелепое стеснение прошло, и все, увидев, что он не будет сердиться, перестали сдерживаться и хорошенько отсмеялись. — Стиля тут нет и, должно быть, не предвиделось. Единица. Атмосфера Эльсвейра абсолютно не ощущается. Дюны, барханы, а на деле — пшик! Единица. Сюжет таков, что хочется процитировать тебя же? дорогой Дурбул. (— А чой-то я дорогой? — удивился попутно орк.)"Бессмысленно... Все бессмысленно, абсолютно все!" Вампиры Морроувинда в Эльсвейре, нелепая казнь, которую даже двинутые на сахаре кошки не выдумали бы. Прошу прощения, Дар'Раш. Пожилой Сутай-Рат оторвался от трубки скуума и, поблёскивая зрачками, кивнул Беорну. Едва ли он что-то соображал сейчас. Норд пожал плечами, продолжил: — Единица. Впечатлений странника как таковых тоже не слишком много, но они всё же присутствуют как факт. Двойка. И личная оценка — единица. Да ещё и постоянные запинки, неправильные слова... ух. А теперь посчитаем. (1 + 1 + 1 + 2)/4 + 1 = 2.25 Предпоследним выступал босмер со странным для их племени именем Тиддинер. Неспешно подготовившись, он хорошо поставленным голосом рассказал о Чернотопье. — Очень даже ничего, — заключил Беорн, стоило лесному эльфу замолчать. — Пока лучшее из того, что я услышал сегодня. А чтобы не быть голословным, начну: стиль обтекаем и сух, словно не история это была, а выдержка из научного трактата. Но, несмотря на это, читается довольно легко, хотя, разумеется, для ночи у костра не слишком подходит. Четвёрка. Атмосферы как таковой почти нет, ибо сей рассказ есть нечто, не нуждающееся в ней. Однако же эмоции, чувства, которые вызывает Аргония у всех, кто не родился ящером, та неуловимая струйка гнилостного запаха болот передана на ура. Я не поставлю оценку за атмосферу, я поставлю её за этот запах, который я сумел на миг уловить... Пятёрка. Что касается сюжета, нет нужды говорить о том, что его не наблюдается. Возможно, то, что ты рассказал нам, — часть доклада исследователя в Имперскую географическую Службу, но... Единица. Соответствие теме далось мне сложно. Тут нет впечатлений, а лишь факты, приправленные доброй долей неплохих описаний. Но, — Беорн подмигнул, — здесь я готов расщедриться на четвёрку. Личная же оценка — четыре. Не пять, ибо я отлично понимаю, что через пару минут, а то и секунд, я бы заскучал от подобных излияний. Но послушать и впрямь оказалось занятно. Итого... (4 + 5 + 1 + 4)/4 + 4 = 7.5 — Отличный результат, как по мне. Ну-с, кто у нас остался? Дар'Раш... Хм, сейчас он... занят. Думаю, мы можем пропустить его и перейти напрямую к подсчётам. — Нет нужды спешить, — остановил норда хаджит. — Дар'Раш в порядке. Ему нужно немного времени и... Он перевёл взгляд на свои лапы. — Где-то тут была его трубка. Трубка, в которой шипели слёзы Секунды, когда Мессер отказал ей... О, что за жизнь! Нирн наполнен куколками, которые скоро станут бабочками, и тогда земля и небо заиграют яркими огнями колышущейся от взмахов несметного числа крыльев почвы. Но... он... готов говорить. Он выпрямился: до этого хаджит лежал кулем прямо на уже отсыревшей траве. Дар'Раш заговорил, глядя в искрящееся небо: — Там живут громады металла. Эти громады навестят нас однажды, и старина Дар'Раш уйдёт на покой, уверенный, что у его позабытого племени будет достаточно металлической пыльцы бабочек... А? История о впечатлениях? Вот о чём... Да, он знает прекрасную историю. Она о земляных червях из прошлого, вгрызающихся в прохладу будущего. Когда они добьются своего, пальцы-башни смогут стать хозяевами Обливиона... Нет, не то. Кажется, что-то с таверной... Подойдёт лучше, думается Дар'Рашу. Хаджит закончил достаточно быстро. Первое, что произнёс Беорн, когда Дар'раш замолчал: — Сумбурно. В принципе, я не удивлён... Учитывая состояние, э-э-э, рассказчика... Так вот... Норд собрался с силами: — Стиль интересен. Пару раз я задумывался над тем, что прочёл. К примеру, явственная запинка " по хову анонимки". А это заставило меня выпасть в осадок: "и сам в таких делах задних не пас". Задние дела, да... Не промах, видать, кваренти в них. Далее: "После нескольких увлекательных секунд зрительного эквивалента перетягивания каната". Уж очень это предложение нелепо. И стиль, я уже говорил, сумбурен, скачет куда-то, оставляя читателя недоумевать... А, скампы с ними! Четвёрка. Атмосфера не слишком цепляет, но явно имеется в наличии. Четвёрка. Сюжет же — полный мрак. "Загадочная" записка со словом н'вах, метания туда-сюда, скучная и предсказуемая концовка вкупе с грандмастером Алхимии, сидящем в захудалой деревушке... Между прочим, специалистов такого класса очень ценят и берегут. Что она там забыла? Непонятно. Да и хаджиты в рассказе умом не отличались. Двойка. Соответствие теме понятно — единица. Средней руки детективная история абсолютно ничего не рассказала мне о впечатлениях странников. Личная оценка — четыре. Вполне себе занятная история. Итого: (4 + 4 + 2 + 1)/4 + 4 = 6.75 Дар'Раш был занят своей трубкой и не услышал вердикта. Блаженно уставившись в чистое бархатное небо, окаймлённое темнотой, он не придал значения каким-то там конкурсам. А Беорн меж тем выносил вердикт: — Что ж, оценки говорят сами за себя. Победитель для меня очевиден; и хоть я не слишком доволен качеством рассказанного, да будет так.

Не буду сильно растекаться текстом. Ночь. Поляна, обрамлённая лесом. Веселый потрескивающий искорками костёр, жадно поедавший даруемый ему хворост. И семеро странников, гревшихся у яркого огонька. Они недавно поели и потому их уже клонило в сон, когда самый молодой встрепенулся зачем-то и произнёс, обернувшись ко мраку за пределами пляшущих огней: — Я что-то слышал... Как будто кто-то наступил на ветку... — Вечно тебе что-то мерещится, Эррал, — лениво отмахнулся другой путник. — А вот и не мерещится, — обидевшись, хмыкнул тот. Ещё немного повертелся, потом угомонился было, но деятельная его натура не могла никак успокоиться. — Мы так и заснём здесь, не выставив никакой охраны? Старый норд, бывший у друзей предводителем, почесал бороду, сыто рыгнул: — И то верно. Надо бы... Его слова прервал раздавшийся, казалось, у самых границ лагеря вой. Он вводил в ступор, поглощал без остатка; волк показывал, кто хозяин леса. Но вот норд хмыкнул презрительно, пошевелил костёр палкой, взметнулись вверх огненный искринки, и испарилась волшба хищника. Все облегчённо выдохнули. — Чем бы заняться, покуда спать не отправились? — Вопросил красивый данмер по имени Аррис, задумчиво бренча на лютне. Его игра не была хорошей, но она была привычной. Порой этого хватало. А ещё на музыкантов куда охотнее вешались деревенские простушки. Друзья задумались почти на минуту, и Эррал чуть не запрыгал от волнения: — Знаю, знаю! Давайте рассказывать истории! — На него взглянули, как на слабоумного. Он смутился, но продолжил: — Я имею в виду, мы все немало путешествовали. Кто-то больше, кто-то меньше...Но мы все можем поведать о землях, где не ступала нога других. Как считаете? Поднялся шум, быстро подавленный, впрочем, старшим из семёрки. — Неплохо, неплохо. Иногда и в твою голову залетают путные идеи. А чтобы стало ещё интереснее, проведём конкурс. Чья история окажется самой интересной, красивой и правдивой, тот и победит. А судить... судить буду я, но участия не приму. Так будет честнее. — Сказал норд. — Беорн, старый ты хрыч, с чего это ты единолично решил стать судьёй? — Раздался всеобщий крик. Но глава группы спокойно проговорил: — С того, что мне пятьдесят лун. Я бывал в местах, о каких никто из вас и не слыхал. И потому я могу решать честно о качестве истории. Все повозмущались, конечно. Но согласиться пришлось. Беорн палочкой, которой он ворошил костёр, начал рисовать на земле символы. Вот что прочитали заинтересованные его действиями путники: (x + x + x + x)/4 + x = баллы Первая оценка — это стиль. — Спокойно начал норд. — Затем идёт атмосфера, третье — сюжет, потом — соответствие теме. И всё это завершается личной моей оценкой. Каждый параметр оценивается в пять баллов. Ясно? Максимальный балл для истории — десятка. Путники некоторое время прикидывали так и этак, поспорили — куда ж без этого? Но всё-таки они согласились. Первым вызвался Аррис. Тихо бренча на лютне, он начал повествование: "Моя история будет о письмах. Да-да, вы не ослышались. Именно о них! Но в этих клочках бумаги может быть сокрыто многое..." Когда он закончил, Беорн молча вздохнул и подкинул веток в костёр. Потом заговорил: — Что ж, достоверность. По правде сказать, не слышал ни о каких водопадах Семи. И перехода такого не знаю. Какая-то легенда, не иначе. Но подано достаточно красиво, поэтому... — он заколебался. — Пусть будет тройка. Ты вполне неплохо описал Маркарт, Бравил и Чейдинхол, хотя кое с чем я не согласен. Теперь атмосфера. Вычурная, полная навязчивой любви и пустой драмы, она не слишком подходит для вечеров у костра. Скорее, её надо рассказывать впечатлительным девицам. Четвёрка. Сюжет же скучен: никаких особых происшествий не было. В рассказе отсутствовал конфликт до самого конца. Да и, опять же, история о любви... Тройка. Соответствие теме, я считаю, подобрано неплохо: тут, кроме впечатлений, вообще ничего почти и не было. Пятёрка. Что же касается личного мнения... такое мне не слишком по душе, ибо действия тут заменены описаниями, а слащавый герой попросту смешон. Двойка. Итого... Он принялся чертить на земле. (3 + 4 + 3 + 5)/4 + 2 = 5.75 Аррис вскочил, оскорблённый до глубины души, открыл было рот, но Беорн прервал его: — Сядь. Ты согласился с моим судейством, так что не надо устраивать сцен. Данмер поколебался, тяжко вздохнул и уселся на своё место, мрачно покачав головой и нахохлившись.

Посмотрел вторую часть. В принципе, неплохо. Игра некоторых актёров не понравилась, Бильбо вообще никаких эмоций не вызвал, а любовная линия эльфийки и гнома заставила посмеяться. Ещё и бои такие... типично фэнтезийные.

Мой инструмент уже вознёсся, приготовь своё тело к неизбежному! А... можно соус?

Путин спас Украину. Ну, а это куда важнее.

Какие вы. Я же не писал "делаются". Судя по скорости создания мода, планы — это нечто весьма далёкое и спешки не требующее.

Забавно. Снова Нирн в будущем, только, в отличие от моего, ещё более далёком и не слишком похожим на Землю.

Одной грибной башни будет достаточно. И да, раз уж она своими корнями разрушает кантон, может, просто показать это? Сделать торчащие кое-где корни, все дела. Телваннийская атмосфера же. P.S. Новые задания планируются?

Причалы выглядят скудно на фоне всеобщего изобилия. А так-то я восхищён: Вивек при первом моём прохождении представлялся этаким лабиринтом. К сожалению, при повторных играх это чувство утратилось, однако подобные запутанные переходы, чувствую, вновь воскресят его. Даёшь больше канатных лесенок! Главное, чтобы NPC в них не путались. P.S. Графические улучшения — собственная сборка?

Моё почтение имениннику.

Эл, так что насчёт помощи? Ты не написал в личку.

С вылуплением, киркбрайдист! Побольше кавайности на весь год!

Так-с, что тут у нас... немного старья, которое я слегка видоизменил, но натянутая атмосфера мрачности никуда не делась, хех. А это продолжение "Рассвета". Не знаю, в какой раз я говорю, что скоро продолжу его, но пока только пятая часть. Увы-увы, маленький кусочек. С другой стороны, я реализовал всё, что хотел написать в ближайшее время, так что, если на меня не навалятся дела/не сломит лень, шестая часть появится сравнительно быстро. 5 6 И, наверное, на этот год я норму выполнил. На будущий год мне остаётся непотребство сверху, начатые было "Отражения" и упоротость про единорога. Что-то из этого получит развитие. А может, займусь чем-то новеньким. В любом случае, спасибо, что читали. Конец Спокойствию Нирна, или Поиск Единорога. Введение, будни библиотекаря и нежданные визитёры Пыли было много. Она заставила меня хорошенько прочихаться, пока я водил мокрой тряпкой по длинной пустующей полке стеллажа. Книги, которые я для этого дела свалил в кучу, осуждающе взирали на меня своими потёртыми обложками. Я уже извинялся перед ними, но надменность не позволила им сдаться так быстро. Даже уговоры не помогали: книги — штуки упрямые. Возможно, это связано с тем, что их характеры навеки пропечатаны на их страницах. Я чувствовал, что мне предстоит хорошенькая взбучка, когда я соберусь поставить книги на место. Как минимум, они выпадут у меня из рук пару раз, а может, ещё и по ногам пройдутся. Я предпринял последнюю попытку договориться по-хорошему. — Вы же понимаете, что это для вашего же блага? Кому охота лежать в грязи? Готов поспорить, не вам. Книги не отвечали. Они не желали слушать библиотекаря, самовольно решившего положить их на пол. Будь я осведомлён о последствиях, я бы принёс им стул и поеденный молью пледик. Книги не любят сырости. — Не хотите, так не разговаривайте! Самодовольные, написанные дураками брошюрки. Я к ним со всей душой, а они… — бормотал я, тем не менее, косясь в сторону книг. Те не подавали виду, что заметили мои выпады. Ну и отлично. Старинное здание Главной и Единственной Библиотеки Виндхельма жило своей малозаметной для всех непосвящённых жизнью. Я следил за порядком и иногда, когда книгам хотелось внимания, читал их. Порой выбирался в город, чтобы закупиться едой. Собственно, больше ничего не происходило: норды не слишком-то уважали книги, а те платили им той же монетой. Последний раз ко мне заходили, чтобы воспользоваться туалетом, и это было… Дай Талос памяти… Года два назад. С тех пор сюда никто не наведывался. Я осознавал, что ко мне относятся как к чудаку. На рынке меня подкармливали и даже прилюдно жалели: мол, какой парень, а живёт в окружении плесневелых книжонок, которые давно пора бы сжечь. На эти разговоры я только качал головой и ничего не отвечал, усиливая впечатления окружающих. Пусть думают, что хотят, лишь бы давали поесть. Тряпка окончательно почернела, и я окунул её в ведро, смывая грязь. Выжал, прошёлся ещё раз по полке. Чисто. Теперь нужно подождать, пока та высохнет, а потом можно поставить книги на место. Я содрогнулся, представив себе этот процесс. Мои ноги слегка задрожали, когда призрак «Всенирновой Энциклопедии Атронахов» скользнул по голеням, обрушившись всей своей пятисотстраничной массой на мизинец. Я был до зелёных скампов уверен, что тому не выйти из этой переделки, не пострадав. Звякнувший у двери колокольчик пробудил меня от раздумий. Кто-то вошёл в библиотеку. Может быть, то был Читатель. Он мог попросить дать ему почитать что-то. Этим ведь и занимаются Читатели, верно? У меня ещё не было Читателей, да и откуда им взяться в городе, наполненном нордами, которым только и надо, что помахать топорами?! Невежественные дикари. Я бросил тряпку, и та упала прямо на «Струну Сердца» Винеста Златокудрого. Я скинул кусочек ткани, нетерпеливо извинился перед книгой и помчался из глубин библиотеки к ворвавшемуся в глубину ветхого здания свету — открытой двери. Если я не успею, Читатель уйдёт. Тогда мне надо будет закрыть дверь, потому что я не без оснований предполагал, что библиотека готова развалиться в любую минуту — настолько стара она была, — и свет Магнуса может оказаться роковым пёрышком, сломавшим спину верблюду. Я мчался меж полками, едва успевая их огибать; пару раз чуть не сшиб свечи на треножниках, почти устроив пожар. К счастью, я вовремя избегал препятствий и успел предстать перед Читателем как раз в тот момент, когда он, недоумённо пожав плечами, собрался выйти из помещения. — Уом шо-нбудь нжна? — Я сбил дыхание и потому говорил невнятно. В последний момент я хотел притормозить и выйти к Читателю степенно и важно, как библиотекари из других городов, но вид выходящего посетителя ввёл меня в подобие транса. — А, что, простите? — Вам что-нибудь нужно? — Отдышавшись, повторил я, заодно осмотрев вошедшего. Тот не тянул на Читателя. Длинные волосы, чёрный плащ, наверняка развевающийся на холодном северном ветру (выглядит стильно, пока не запутаешься в нём, разбираясь с парочкой разбойников. После такого выжившие обычно отказывались от длиннополых плащей, десятков кинжалов, развешенных на поясе и жутко мешавших движению, и выражения лица «Я-Тут-Самый-Главный»). Лицо у него было молодое, брови густые, а нос слегка подрагивал, словно мужчина — посетитель был мужчиной — постоянно принюхивался. Я глуповато хихикнул: возможный Читатель слегка напоминал крысу. В общем и целом, такому больше пристало кутить в трактирах, лапая служанок, нежели ходить по библиотекам. Он чихнул, раздражённо зашмыгал и сказал: — Ну и пылища здесь! — Да, — подтвердил я. — Ты ведь здешний библиотекарь? — Продолжил Читатель, резко сменив тему. Я задумался: — Ну, строго говоря, не совсем. Город платит мне как… э-э-э… сейчас вспомню… Хранителю дома, Где Есть Бумага На Случай Лютой Зимы. Норды не любят читать, так что я тут кто-то вроде парня, заведующего растопкой. Вся фишка в том, что для этих северян признание тяжелой зимы является позором, поэтому они скорее замёрзнут насмерть, чем объявят её Лютой. — Ясно, — почесал он затылок. — Правда? Мне в своё время это показалось очень нелепым. Но кто я такой, чтобы осуждать вековые традиции? — Да-а. Так вот… — мой собеседник явно не хотел прочесть книгу, так что я начинал подумывать, как избавиться от него. — Меня зовут Сабинус. — Сказал он. — Так ты имперец? А меня Элберт. Легко догадаться, я из Хай Рока. Только вот живу в Скайриме. Так что ты хотел? Сабинус выглядел озадаченным. — Легко догадаться? Да, конечно… И… я хотел… Точно. Скажи-ка, ты доволен своей жизнью настолько, что ничего не хочешь изменить? Я почуял подвох и стал припоминать, в каких случаях говорят подобное. — Сектами не интересуюсь, в пирамиды не вступаю, — наконец нашёлся я. Сабинус вытаращил глаза: — Какие ещё пирамиды?! — Финансовые. Но я и обычные не привечаю. Пыльно, холодно и много мертвецов. — То есть почти как здесь. Я огляделся. В библиотеке и впрямь сыро, темно и холодно. А уж пыли столько, что если бы её кто-нибудь купил, то я бы стал миллионером и разъезжал по городам на крашеном под золото жеребце. От краски у того зачесалось бы тело, и он скинул бы меня прямо на каменную мостовую, и не факт, что я бы остался с целой спиной. Бедные богачи, столько рисков ради такой глупой затеи! — Но здесь нет трупов, — осторожно возразил я, начиная сомневаться в собственных словах. А уж когда в них сомневаешься, пиши пропало! Тебя уговорят на что угодно. Даже на приворотную мазь для вурдалаков и танец в бочке с дохлыми лягушками при свете Мессера. — Элберт, да ты сам как мёртвый! Живёшь в доме-развалюхе, никогда почти не выходишь — вон, какая бледная кожа, — да про пирамиды болтаешь. Так и сойти с ума недолго. — Посетитель подозрительно прищурился. — Или ты… уже? Я прикинул. Вроде бы по ночам не брожу неприкаянным духом, детей не пугаю, кошками не кидаюсь. Однако же есть немало людей, кто назвал бы меня психом. — Я разговариваю с книгами. Ещё не совсем безнадёжно? Сабинус махнул рукой. — Э, батенька, да вы уже на пути! У меня дядя был, так же болтал, правда, не с книгами, а с камнями. А потом стал метать их в прохожих. Пришлось его… того. — Убить? — Со страхом спросил я. — Ты что! Напоить. У него вся дурь из головы и выветрилась. Конечно, он продолжал таскать в кармане камешек-другой, но больше не чудил. Наш диалог зашёл в тупик, и я решил его расшевелить. — Так что тебе надо? Его ответ меня поразил: — Тебя. — За каким скампом, позволь поинтересоваться? — Ну… я набираю группу на одно предприятие и решил, что ты можешь подойти. Я понял, что сейчас начнётся часть про подвиг. Когда набирают команду, дело пахнет Приключением. Я мало что знал о Приключениях: только то, что в них участвуют безумцы, а зарплаты не никто выдавать не спешит. Не удивительно, что Сабинус выбрал меня; я сумасшедший, как кролик по весне. Вся суть Приключений в том, что у тебя есть команда друзей, которые изначально не друзья, но становятся таковыми за время странствий. Ещё авантюристы бродят по свету спасают несчастных, карают счастливых и, в целом, весело проводят время, пока не нарываются на сильного босса или отряд стражи, которому не по душе воровство куриц. Сказать по правде, не уверен, что кража куриц так необходима, но у меня есть справочник по Приключениям, и свериться с ним — дело пары минут. — Предприятие? — Поиск единорога. Я принял отрешенную позу. В моей библиотеке не было ни слова о единорогах, разве что короткая сноска в «Мифических Существах», что эти однорогие лошади давно вымерли. Безнадёжное начинание. Поэтому идеально подходит для Приключения. Вот только нужно ли это мне? Здесь мой дом, а этого парня я вообще вижу впервые. Наверное, будь я чуть умнее, я бы вообще не стал раздумывать над такими вопросами, но я-то жил в библиотеке. Это накладывает свой отпечаток на человека, знаете ли. Как мне кажется, большое скопление книг с лёгкостью может высосать из любого весь его разум. — Два вопроса. Первый — зачем тебе единорог. Второй — при чём тут я. — Ну, на них никто не охотится. Так что если его поймать и показать учёным, то они отвалят кучу денег. Но я не этого хочу. Просто мой дед как-то видел одного и завещал своему сыну, чтобы тот нашёл единорога. Папаня был крутого нрава и послал старика, тогда он обратился ко мне. Я согласился. К тому же единороги приносят удачу. Да и прокатиться на таком было бы здорово. И наши имена восславят в веках, — на всякий случай прибавил он. Будто бы меня это интересовало. — На них не охотятся, потому что их не существует. Да и… твой дедушка, случаем, камни не привечал? — Нет, — сказал Сабинус. — Он был трезвенником и самым нормальным человеком на Нирне. Поэтому я ему верю. А что касается тебя… для нормальной группы нужен вор, воин, маг и священник. Я неплохо управляюсь с замками, ты колдун. Остаются только воин и храмовник, иначе ничего не выйдет. — Но я не маг, — заметил я после паузы. — Тогда что ты делаешь в библиотеке?! Ими заправляют либо маги, либо чудики! Оу… — Ага, — сказал я. Мой собеседник скривился, но его лицо быстро просветлело. — Если у тебя есть свитки с заклинаниями (Есть, — подтвердил я), то ты вполне сойдёшь за мага. — Я подумаю. Кстати, за признание о навыках взломщика тебе светит лет десять на рудниках. — Но тут никого, кроме нас, не было, — произнёс Сабинус. — А ты вряд ли выдашь меня. На этих словах он напрягся. Я успокаивающе замотал головой. — Я нет, но вот книги могут и учудить что-нибудь этакое. Никогда не знаешь, что придёт им на ум. Сабинус долго глядел на меня. — Знаешь, — проговорил он наконец. — Я не ошибся в тебе. — Я ещё не согласился. — Неважно. Дам тебе подумать, пожалуй. Найдёшь меня в таверне «Огонь и Очаг», если захочешь что-то сказать. На этих словах он развернулся и вышёл из библиотеки. Я как-то и не обратил внимания, что всё это время дверь была открыта. Никто не заглянул. Похоже, я забыл спросить его, почему именно я являюсь наиболее подходящим кандидатом для его Приключения. Может, я наследник какого-нибудь престола? Но, вероятнее, ни один из тех, кто мнит себя магом, даже слушать не стал бы Сабинуса, ибо их бесценное время не должны отнимать жалкие идиоты с абсурдными идейками. В чём-то я был согласен с гипотетическими волшебниками, потому что Приключение должно содержать цель, отличную от "я хочу единорога, потому что мне сказал дед". С другой стороны, чем данная задача отличается, скажем, от "я достоин владеть артефактом, дарующим божественную мощь"? Да ничем. Тем более на единороге можно покататься, а на артефакте — нет. Ещё артефакты нельзя покормить сахаром; в этом плане они предпочитают души невинно убиённых, а связываться с невинно убиёнными себе дороже — после смерти они превращаются в сущих страхолюдин. Я вздохнул: — Единороги, значит… Вечно кто-то блуждает в сумерках своего разума, а отдуваться приходится нормальным людям. Выдав такую красивую мысль, я порадовался за себя и отправился выставлять книги на полку. Та давно высохла. Едва я взял «Всенирновую Энциклопедию», она выскользнула из рук и упала мне на ногу — прямо на мизинец. — Проклятые мстительные брошюрки, — выругался я, растирая повреждённую часть тела. Потом с тихим ужасом посмотрел на другие книги. Справочники, энциклопедии, словари и учебники магии ждали своей очереди. Затаившись, они неотрывно наблюдали за мной, ехидно шелестели страницами и, несомненно, радовались в глубинах своей бумажной сущности. Следующие полчаса меня ожидал сущий Обливион.