Так, чтобы не засорять тему с повестью, выложу то, чем хочется поделиться, здесь. Во избежание вопросов - над тем опусом я по-прежнему работаю, как только появится, что показывать, обязательно выложу. =) Пока же предлагаю вам ознакомиться с экспериментальным произведением в жанре новеллы. ) La città del Sole - Они выдвигаются, Идри. Что будем делать? - Стой спокойно и уверенно, Экур, ибо Энлиль говорит: силён этот водонос из Азупирану, и вои с ним несметные; но лишь исак Загеси может знать то, что известно богам, и он молвил – Шаррукин есть самозванец. Два могучих воина из Унуга стояли на каменистом склоне и смотрели на северо-запад. Где-то неподалёку обеспокоенно шумели воды великой реки Буранун. Обычно ласковые лучи Уту в этот день были не похожи на самих себя – палящий зной стоял над Э-аной и Калабой. Бог дневного светила как будто чувствовал приближение невольного соперника, пытаясь заставить свою верную армию защититься от вторжения. Тот воин, что был помоложе и которого спутник назвал Экуром, оглянулся; они, двое разведчиков, старались не слишком сильно отходить от основной армии, ибо страшные мучения ожидали попавших в плен к агаде. Вид же нестройных рядов колесниц, следовавших позади, вселял уверенность. - Нет сомнений, что сегодня у Нергала будет богатый урожай. Могучи солдаты Лугальзагеси, и закалены в боях. Сын Акки привёл лишь чернь, мушкенумов с дубьём – не им равняться с богоподобным владыкой города Гильгамеша. - Уверенность твоя велика, Идри, и говоришь ты мудро. Нет мне нужды и смысла сомневаться в словах нашего лугаля, ибо Ану видит, что вся правда в них. Но страхи и предчувствия моей нафш ведут себя вольно, и смелость моя отступает пред ликом тысяч нечестивцев. - О, я знаю, как вернуть тебе веру в богов и владыку! Иной Уруинимгина из города Лагаша, что набрался наглости назвать свою вотчину Урукугой, «священной», был слеп в своей гордыне и вероломно напал на Умму, захватив Уру-аз. Загеси же, ещё будучи лишь энси, вошёл в стан врага, к самым стенам Нгирсу. Помни о судьбе, постигшей тысячи еретиков в Лагаше, когда наш повелитель сравнял с землёй храмы кровопийц, дома людоедов, засыпал каналы еретиков и отобрал у них пищу и кров. Вот он, благословлённый Нисабой, во всём великолепии своем, - а там, внизу, ты увидишь лишь низкородного выскочку, ведущего всякий сброд к стенам Унуга. Тебе ли бояться, воин, несущий на устах имя лугаля? Экур молча опустил взгляд в покорном согласии. Идри же, в которого собственные слова вселили ещё большую уверенность, направил взор в сторону горизонта; в паре часов ходьбы виднелись фаланги агаде. Старший разведчик шумно выдохнул и изрёк: - Здесь оставаться опасно; удобная позиция для наблюдения, но если в час битвы мы останемся в стороне, то ни один бог нам этого не простит. Вернёмся в строй и доложим, как есть – на последнее сражение агаде идёт с отрядом безвольных рабов. Такие новости обрадуют владыку. *** Солдаты лугаля стояли спокойно, никоим образом не сомневаясь в грядущей победе – вести от разведчиков вселили храбрость даже в самых безвольных. Трусости не было места в могучей армии, собранной Загеси по праву ишиб из уроженцев Киша, Нибру и Урима. Энси этих городов были здесь с ним, и горе было бы тому, кто осмелился бросить им вызов. Сам избранный Нисабы стоял среди дружинников, подобно Илю и Лугалькисальси до него. Великий полководец, что был и путеводной звездой, и опорой в бою, и надеждой для народа, крепко держал короткое копьё с медным наконечником; кони, впряжённые в колесницу, загодя приготовленные для сурового сражения, рвались в битву. Окрест него последние дела перед боем завершали хорошо обученные метатели дротиков. В ставке гудели голоса, одновременно весёлые и беспокойные. Наконец, прогремел могучий голос владыки: - Вперёд! Войско двинулось; зазвенели копья и топоры, поднялись с земли тяжёлые каменные булавы, загремели колёса. Ишиб Нисабы, лугаль Унуга, владетель земель санг-нгига огласил боевую песнь. Я призываю Нергала, зову его Эррой! Искры летят от копыт у небесного тура, Рык неземной наполняет страну исступленьем. Ныне вернулась мне сила воителя мира, Семеро Аном рождённых сибитти меня обступили; Ты, Акки сын, будешь выть, сталью Эрры повержен, Пятна покроют твоё измождённое тело. *** Низина близ Унуги казалась отличным местом для решающей схватки с самозванцем агаде. Плотные ряды пехотинцев, прикрывающие метателей дротиков на колесницах, – Загеси удалось идеально построить воинство. Со склонов Бурануна до солдат доносился шум наступающей армии противника. Громоподобный топот тысяч ног слабым отголоском звучал здесь, где было достаточно пространства для манёвра и удобный путь к отступлению, в котором, впрочем, не было нужды. Даже улыбка Уту стала теплее, ибо он знал – близок час великой победы. Вскоре, однако, всё вокруг затихло. Даже шёпот волн, казалось, умолк в ожидании. - Они стоят, лугаль, - донесся клич Экура, забравшегося на одиноко стоящую иву. Тяжёлое оружие он оставил лежать у корней. – Готовятся к чему-то. - Чего они ждут? – недоумённо проронил Идри, беспокойно оглядываясь в поисках западни, спрятавшегося отряда противника – хоть какого-то намёка на то, что всё пройдёт так, как ожидается. – Неужели… Старый воин умолк на полуслове; из его плеча торчала заострённая тисовая стрела. Что происходило дальше, Экур помнил, как сквозь туман. Кое-как умудрившись слезть с дерева, он подобрал оружие и вернулся в строй. Загеси резким криком велел броситься вперёд и контратаковать. Колесницы рванули с места, возницы даже не пытались объезжать пеших воинов. В следующее мгновение свист летящих стрел ужасающим плачем заглушил вой Энлиля, и Нергал явился за сынами Апсу. Санг-нгига старались изо всех сил держать строй; после короткого приказа лугаля «зуруб» полетели дротики. Ответом ишибу были предсмертные вопли агаде. Пехота плелась вслед за колесницами; её ряды таяли на глазах. Сбитые союзными отрядами, павшие по воле небес… Экур старался не смотреть на убитых – стрелы пришельцев били наугад, но почти всегда точно. То и дело слышались вскрики товарищей по оружию, отправлявшихся назад в Дильмун. Наконец, они выбрались к расположению вражеской армии. Агаде, уже пострадавшие от дротиков, увидели приближение старающихся держаться поближе друг к другу пеших воинов. Отряды Шаррукина бросились врассыпную; отступая, каждый ополченец норовил выпустить стрелу-другую. - Трусливые шакалы Эрешкигаль! – зарычал Загеси. – Стойте и сражайтесь, как велит мэ! Пыльное облако поднималось вдали – то сам сын Акки спешил навстречу врагу в сопровождении отряда лучших дружинников на колесницах. Долго ли, коротко ли, но вот Экур увидел его – царя истинного, Шаррукина из агаде. Пронзительный взгляд чужеземного полководца вселил ужас в разведчика. Лугаль Унуга не стал тратить время на размышления. - Умри, пёс! – вскричал он и спрыгнул с колесницы, выхватив медный топор, приглашая соперника на честный поединок. Водонос из Азупирану принял вызов; жестом приказав вознице остановиться, он сошёл на землю и кивнул врагу. Повелители сошлись в смертельной схватке. Загеси и Шаррукин стоили друг друга; череда хитрых выпадов агаде встретилась с ожесточённым сопротивлением бывалого воина и полководца. Сражавшиеся армии будто бы умерили свой пыл, стараясь не пропустить ни один выпад дуэлянтов. Экур скрылся за колесницей лугаля как раз в тот момент, когда случайная стрела прервала жизнь возницы владыки. Молодой воин в ужасе сжался и затих, наблюдая за поединком военачальников. Ишиб Нисабы тем временем выдыхался; его соперник был моложе, легче на подъём, его топорик сверкал, словно молния. В ярости вождь санг-нгига сделал могучий замах, попытавшись рассечь сопернику плечо; Шаррукин как будто ждал этого. Ловко увернувшись и нанеся удар снизу, он повредил сопернику бок. Из рваной раны потекла алая кровь. Агаде победил. *** - Что было дальше, папа? - Сам-то как думаешь, Томмио? Как говорят легенды, Шаррукин захватил земли черноголовых и правил в них очень долго. После него – его дети… - Не понимаю. Мальчик уставился на очаг, в котором потрескивал огонь. За окном весело гудел калабрианский лёгкий ветерок; ему вторил мягкий убаюкивающий стрёкот сверчков. - Скажи, папа… А зачем они воевали? Неужели нельзя было жить всем вместе? Мирно? - Нельзя, Томмио. - А почему? - Потому что… нельзя. Богу не любы иноверцы, пора тебе это запомнить. - Богу… а какому? Энлилю? - Я же уже рассказывал тебе о Боге – patri et filii et spiritus sancti, верно? - Тогда почему они… Отец покачал головой. - Не пытайся понять, Томмио. Это красивая арабская легенда, не более того. Арабы же не знают ничего о Боге, понимаешь? Не стоит ждать от их сказок истинного откровения. - Хорошо, папа. В ту ночь Томмазо Кампанелла спал очень крепко. Ему снился город, в котором люди жили дружно.
