5.3. Откровения Арифели Хлаалу. Часть III От Высокой Капеллы не осталось и следа. Арифель стояла посередине огромной серой пустыни, ее босые ступни утопали в горячем пепле. То там, то здесь из праха торчали, словно ребра гигантских зверей, остовы древних зданий, засохшие деревья и статуи давно забытых героев. Эпитафия согревала ладонь приятным теплом, и девушка поняла, что настало время для последней встречи с И. - Инрел! Здесь ли ты? - Разумеется, - внезапный порыв ветра взметнул в воздух пепел, из которого выросла фигура Руки Альмалексии. Данмер поклонился Арифели и, взяв ее левую руку, прикоснулся к ней губами. - Теперь уже точно все, - печально усмехнулась эльфийка. – Мое везение исчерпано. - Напротив, - возразил И. – Все только начинается, по крайней мере, здесь. Разреши тебя кое-кому представить. - Госпожа? – испугалась Арифель. - Нет, конечно. Теперь Боэтии на тебя плевать, не льсти себе, - Рука засмеялся. – Дракон повержен, а душа колдуна, находившаяся в его теле, отправлена в Обливион. Чего еще можно желать от тебя? Ты израсходованный материал, Арифель Хлаалу, сломанная игрушка, которой проще найти замену, чем починить. - Это ложь! Госпожа не могла оставить меня! - Да неужто? Она принцесса даэдра, и ее помыслы нельзя разгадать, но одно я могу сказать точно: твоя судьба ей уже не интересна. - Она спасла меня от крика дракона! – Арифель едва сдерживала гнев и слезы. Поверить в то, что Боэтия оставила ее, было еще больнее, чем умирать от клыков Эйсватиида. - Я спас, - И. обнял данмерку, которую колотила мелкая дрожь, за плечи. Девушка безотчетно прижалась к его груди и зарылась лицом в мягкие одеяния Руки Альмалексии. – А еще твоя подруга Оэра, чью кровь на клинке Эпитафии ты смешала со своей. - Оэра? Она здесь? - Представь себе, киска, - северянка материализовалась из воздуха, и Арифель, оставив Инрела, кинулась к ней. Больше минуты они просто стояли, обнявшись, не в силах произнести ни слова. Эпитафия углями обжигала ладонь девушки; волны тепла бежали по венам, соединяясь в глухо стучащем сердце и жаром растекаясь по узорам масок греха. Неожиданно для самой себя данмерка поняла, как много значила для нее воительница. Это откровение было сродни любовным чарам, вызванным зельем, но противиться ему Арифель не могла. И не хотела. Как это уже неоднократно с ней случалось, мир сузился до размеров покрытого пеплом клочка земли, и места на нем оставалось лишь для двоих. - Вопросы о твоей крови и крови любимого человека были не случайны, - прервал молчание И. – Когда носитель меча жертвует ее мне, это многократно усиливает меня. Ты совершила то, что за двести лет не делал никто другой – соединила крови. А еще – вселила душу своей женщины в клинок. - Но я считала, что не люблю Оэру, - Арифель отстранилась от любовницы, чувствуя, как линии масок греха источают колдовской жар. - Всем свойственно ошибаться, - на лице северянки заиграла ее неизменная полуусмешка. – Иногда истинную любовь невозможно осмыслить. Ее можно только принять. Скажи мне: что ты почувствовала, когда увидела меня? - Я… Как будто зарубцевалась рваная рана в моей груди, - после долгой паузы ответила эльфийка. – Я носила бремя твоего убийства и утешалась ласками Лиин, не понимая, чего хочу на самом деле. Прости меня, Оэра. - И ты прости меня за тот нелепый, ненужный поединок. Я даже не осознавала, что творю. - Мне не за что извинять тебя, любовь моя, - Арифель вновь приникла к Оэре. – Теперь мы вместе. - Не совсем, - Рука Альмалексии щелкнул пальцами, создавая мираж. Данмерка увидела свое изувеченное тело, лежащее на широком каменном столе. Рядом стояли горько рыдающая Лиин, неожиданно серьезный и печальный Арнье Айморе, Ширашши, Тонгвор Серебряная Кровь и несколько стражников. - Зачем ты показываешь мне это? - Хочешь вернуться? – предложил И. – Сила, дарованная слиянием кровей, еще не исчерпана, и в моей власти вернуть твое тело к жизни. - Я не могу оставить Оэру, - твердо сказала Арифель. - А очаровательная ведьмочка, которая так трогательно оплакивает тебя? Ее ты оставить сможешь? Настало время для трех вопросов, ты не находишь? - Прошу тебя, только не сейчас. - Почему же? Ты все еще формально являешься хозяйкой Эпитафии, а наш уговор никуда не исчез, - И. рассыпался темным прахом, а мгновением позже его голос загремел из ниоткуда с удвоенной силой. – Ты должна отвечать со всей откровенностью, помнишь? - А если я откажусь? Мне уже нет смысла возвращаться в Нирн, моя душа, как ты и предсказывал, привязана к Эпитафии. - Это не значит, что она останется здесь. Смотри, - прах фонтаном взметнулся вокруг Оэры; на мгновение Арифель потеряла ее из виду, а когда серая пыль развеялась, эльфийка с ужасом обнаружила, что северянка находится в клетке из блестящих стальных клинков. - Отпусти ее сейчас же! – закричала данмерка. - Три вопроса, Арифель Хлаалу, только три вопроса. - Начинай, - девушка подошла к клетке и протянула Оэре руку. Воительница заключила ее кисть в свои ладони. - Будь мудрой, киска. - Уж постараюсь. Ну же, Инрел, я жду! - Первый вопрос остается все тем же, - Рука в кроваво-красной вспышке возник подле клетки и, создав из воздуха точное подобие Скорбного Трона, уселся на него. – Сделай выбор: Оэра или Лиин. Смерть или жизнь. Вечное проклятье или возможность тихо окончить дни и раствориться в Этериусе. - Я уже все сказала. Моя любовь сейчас рядом со мной. Я не имею права предать ее во второй раз. Пусть Лиин считает меня мертвой: так будет лучше для всех. - Ты жестока, - с долей удивления произнес И. – И к себе, и к другим. Ответ принят, хотя я не уверен, что он мудр. Второй вопрос: Оэра или Эпитафия? Расстанешься ли ты со своим мечом и предашь ли ради любви саму Боэтию? - Да, - кивнула данмерка, почувствовав, как в момент ответа судорожно сжались пальцы любимой. - Мой меч, - эльф протянул руку. Арифель кинула ему Эпитафию, и Инрел ловко поймал ее. - Третий вопрос – и покончим с этим. - Он еще проще: Оэра или твое имя? Отдашь ли ты свое тело в Нирне и станешь ли новым хранителем Эпитафии в этом плане? - Ты собираешься забрать мою плоть? Кто ты такой, чтобы распоряжаться мной, шантажировать меня моими же чувствами и тем, что не принадлежало и не принадлежит тебе?! – эльфийка сорвалась с места, схватила Руку за грудки, стащила его с трона и прижала к земле. И. совершенно не сопротивлялся, скалясь в своей жуткой улыбке. - Ты не права, - промолвил И. – Оэра не твоя. Ты убила ее, а я втащил сюда и дал вам возможность встретиться. Тебя я тоже неоднократно спасал: предупредил о кознях некроманта, защитил от ту’ума Эйсватиида. Вы обе обязаны мне, разве не так? - Я не чувствую обязательств перед тобой. - Значит, твой ответ «нет»? – вздохнул Инрел. - Нет. Ты не получишь мое тело, а я не стану рабыней, заточенной в твоем клинке. - Ты и так почти что моя рабыня! – зашелся в смехе данмер. – Ты кормила меня душами и укрепляла мою мощь. Представляешь ли ты, какими силами я владею? Одним ударом И. смел с себя эльфийку; Арифель покатилась по пеплу, сбивая локти и колени и марая серым линии масок греха. Данмер взлетел в воздух и завис, широко расставив руки. А из праха за его спиной выросли тени, среди которых данмерка увидела и Новора, и безымянных легионеров, напавших на нее вместе с Оэрой, и вовсе незнакомых ей людей и эльфов, убитых, видимо, еще предыдущими хозяевами Эпитафии. Над душами смертных расправил крылья дракон Эйсватиид. Его глаза вновь горели желтым, но ни разума, ни злости, ни первобытного голода, свойственного каждому дова, в них не было. Только пустота и отрешенность. - Ты не сломишь меня, - Арифель поднялась на ноги. - Нужно ли мне это? – спросил Инрел голосом Новора. – Я сотру тебя в порошок, а Оэру вновь лишу рассудка и присоединю к сонму моих теней, а затем обману следующего владельца Эпитафии и завладею его телом. - Ты трус, - данмерка пошла прямо на И. – Ты по-прежнему настолько боишься смерти, что готов пойти на подлость, отказаться даже от своей природы и стать женщиной лишь ради того, чтобы отсрочить забвение. - Замолчи! – заорал Рука Альмалексии. Эльфийка увидела, как на его скулах вздулись желваки, а жилка на шее судорожно задергалась. Левую сторону балахона окрасила темная кровь. - А то что? Последний из Рук Альмалексии осквернит себя убийством невинной? Пожалуйста! Убей меня, а затем утешай себя мыслью, что так и должно было случиться. Твое вероломство и малодушие вполне позволят тебе существовать и с этим грехом. Ты проклял память о своей богине, а теперь бежишь от терзаний совести, - Арифель остановилась прямо напротив И. Эльф сверлил ее испепеляющим взглядом; его лицо превратилось в месиво из белых костей и черной плоти, а глаза горели двумя алыми щелками. - Я устал от тебя, Арифель Хлаалу, - прошипел Рука Альмалексии, занося меч. - А я – от тебя, - девушка вытянула руку и раскрыла ладонь. – Госпожа не допустит, чтобы Эпитафия принадлежала недостойному. С этими словами меч вырвался из руки Инрела и лег в протянутую ладонь данмерки. Эльф зарычал от ярости и метнулся вниз, надеясь вырвать Эпитафию у Арифели, но та увернулась, и черное лезвие рассекло И. пополам прямо в полете. Рука Альмалексии завопил от боли, земля под ногами девушки дрогнула, прах взвился в воздух, полностью затмив неяркий свет Обливиона, а затем мир, как это обычно случалось при расставании и И., сжался до единой ослепляющей точки, и наступила темнота. - А ты молодец, - произнес мягкий женский голос. - Госпожа, - Арифель упала на колени и прижала меч к груди. – Я верила, что ты не оставишь меня. - Глупая девчонка, - темнота рассеялась, и данмерка увидела, что стоит в центре Высокой Капеллы. У ее ног неподвижно лежала верхняя половина туловища Инрела, а по правую руку стояла обнаженная Оэра. Вокруг одной из колонн кольцом свернулся Эйсватиид. – Я никогда не следила за тобой, - продолжала Боэтия. – Как и многие другие, ты попалась на удочку оскверненного Руки Альмалексии, но в отличии от остальных, из ситуации вышла с честью. Хвалю, но удивляюсь. Неужели ты и впрямь поверила, что мне есть дела до мелких интрижек отверженного некроманта, возомнившего себя жрецом Джиггалага? Чушь! Его возня не поколебала бы мое могущество. Но слова о том, что Инрел перестал быть достойным, я услышала. Удачи тебе на его посту, девочка! - Но Госпожа… - Довольно. Обращайся с носителями Эпитафии с умом. Вздумаешь плести заговоры и обращать в прах королевства – подумай о том, чтобы мне это понравилось. И – прощай! - Прощай, - эхом откликнулась Арифель. - Настало и мое время попрощаться, - дракон потянулся, открыл глаза и низко склонил голову в подобии поклона. – Ты спасла меня от судьбы, которая многократно хуже смерти. - У меня не было выбора, - улыбнулась девушка – Не могла же я позволить Караху убить меня и остаться безнаказанным! - Твоя правда, - ответил Эйсватиид. – Отпустишь ли ты меня соединиться с павшими братьями и Тем-Кто-Был-Прежде-Всего? - Иди с миром, Эйсватиид. - А ты оставайся и познай счастье, Арифель из рода Хлаалу. Drem Yol Lok! – дракон еще раз поклонился и – растворился в воздухе. Данмерка осталась наедине с Оэрой. - Поздравляю тебя, хранитель клинка, - северянка заключила эльфийку в крепкие объятия. - Спасибо уж, - засмеялась девушка. – А теперь я задам тебе вопрос: на что мы потратим эту вечность? - Будем любить друг друга? – предположила Оэра. - Похоже на правду. Давай начнем прямо сейчас, - шепнула Арифель, отбрасывая в сторону Эпитафию. 5.4. Пути расходятся Похороны Арифели Хлаалу собрали внушительных размеров толпу. Проводить спасительницу Маркарта в последний путь явились и ярл Тонгвор с Братьями Бури, и простой люд, прослышавший о ее подвиге. Урну с прахом данмерки поставили в Храме Дибеллы, а правитель произнес короткую, но содержательную речь о том, что иные эльфы рождаются с доблестью и мужеством, достойными истинных нордов. Арнье почти не слушал эту околесицу. Стоя близ ярла, он пытался осознать события последних дней, понять, что случилось с Карахом и почему, несмотря на победу, в воздухе по-прежнему чувствовалось напряжение, готовое разразиться гибельной грозой. Отдав Арифели прощальные почести, бретонец спустился в Подкаменную Крепость и отправился в казематы, где томился некромант. Карах сидел, прислонившись щекой к клетке, и что-то тихонько бурчал себе под нос, периодически заливаясь визгливым смехом. В том, что причиной его безумия стало убийство Эйсватиида, Арнье практически не сомневался, но его терзали другие, более сложные и запутанные вопросы. Как разум дракона был связан с разумом некроманта? Успел ли маг поколебать завесу между мирами? Окончательно ли рассеялись чары пророчества Аристельфа Сновидца? - Ты не ведеш-шь с-себя так, будто мы одолели только что опас-снейш-шего врага, - сказала Ширашши, появляясь из-за клетки. - В этом-то и загвоздка, напарница, - Арнье присел перед клеткой Караха на корточки. Колдун уставился на него мутными синими глазами и недовольно заворчал. – Все слишком идеально. Так обычно не бывает. - И где же ты видиш-шь ош-шибку? - В Пелагии. Малец удрал у нас из-под носа, почуяв неладное. Между тем, когда он задал стрекача, удача все еще была на стороне разбойников. Я слабо верю в то, что шестнадцатилетний сопляк, в жизни не видевший битвы, смог оценить все шансы и так вовремя исчезнуть. - Ты хочеш-шь сказать… - Да ничего я не хочу говорить, моя милая Ширашши, - бретонец покачал перед лицом некроманта амулет на тонкой ниточке, и тот стал пристально следить за ним, стараясь высунуть из своего узилища руку. – Деньги получены, а что будет дальше, то меня уже не волнует. Сейчас мной движет только любопытство, а не желание вновь помогать Тонгвору. Гори он в Обливионе вместе со всеми своими Братьями Бури и бандитами из руин! Все, чего я сейчас хочу, – это всадить рыженькой шлюхе из таверны. - Она погибла, защ-щищ-щая город, нас-сколько мне извес-стно, - аргонианка нервно облизнула губы раздвоенным языком. – Прими мои с-сожаления. - Нет нужды, - пожал плечами Арнье. – Оплакивать ее я точно не буду. Лучше скажи мне, осмотрела ли ты Эпитафию. - Как ты и прос-сил. Принес-сти ее тебе? - Да, было бы славно взглянуть на нее, прежде чем мы уедем, - охотник выпрямился, проводил Ширашши взглядом и кивнул одному из тюремщиков. - Что вам угодно? - Угодно, чтобы вы избавились от этого бесполезного куска мяса, - Арнье мыском ноги указал на Караха. – В таком состоянии толку от него немного, а если былое могущество вернется в это тело, клетки вас не спасут. - Ярл поставлен в известность? – осторожно осведомился страж. - Нет. И не нужно его информировать, - покачал головой бретонец. – Скажете, что умер сам. Поверьте, я желаю Маркарту только блага, а этот человек опасен и непредсказуем. Сделайте городу одолжение: подсадите в его клетку ядовитую змею или влейте отвар паслена в похлебку. - Я услышал вас. - И славно, - сунув в руку тюремщика кошелечек с десятком септимов, Арнье удалился. Ширашши встретила его на лестнице. В руке у нее был завернутый в прочную ткань меч Арифели. *** Лиин оставалась в Храме Дибеллы до самой ночи. Стоя близ урны с прахом темной эльфийки, с которой она на краткий месяц почувствовала себя желанной и любимой, ведьма чувствовала, как ширится гложущая пустота в груди. Возвращаться в уютный домик, построенный мужем, ей не хотелось: одиночество, которое до поры не давило столь тяжким грузом, после утраты Арифели грозила свести с ума, опустошить душу и разорвать ее на части. - Почему, серая? – вслух спросила Лиин. - Это великий цикл, дитя, - пожилая жрица Дибеллы, подметавшая пол, оторвалась от своего занятия и подошла к ведьме. – Павшая героиня сгорела пожаром, который вычистил Маркарт от скверны. - Это несправедливо, - по щеке Лиин покатилась слеза. - В мире нет иной справедливости, кроме установленной Восьмерыми. Ныне храбрая девушка из данмеров пребывает с ними. - Сомневаюсь, - отрезала ведьма. – Арифель была даэдропоклонницей и спала с женщинами, она за всю жизнь не помянула ни одного из Восьмерых в молитве, а умерла с мечом в руке, как подобает не скромным служителям светлых богов, а воинам, отправляющимся в бездну с улыбкой на губах. - Что это меняет, дочка? – ласково улыбнулась жрица. – Благодетель не определяется верой или неверием и любовными привычками. Боги любят тех, кто помогает их пастве, а Арифель сделала для жителей Предела больше, чем любой из когда-либо живших. - А у меня ее отняли, - зло огрызнулась Лиин. – Я предпочла бы скорее увидеть Маркарт в развалинах, чем потерять Арифель! Что вы, жрица богини любви, можете об этом знать? И, не став слушать ответ, ведьма выбежала из Храма. На улице ярко светили звезды, а две луны нависали над шпилем Подкаменной Крепости. Весна вступала в свои законные права, даже ветер прекратил устрашающе выть и забрасывать город хлопьями липкого снега, но сердце Лиин заледенело и ожесточилось. За один вечер она потеряла все: надежду, смысл жизни, душевное спокойствие и веру в лучшее. Ведьма сжала кулаки; ее пальцы заиграли голубоватыми отблесками морозной магии. Надвинув на глаза капюшон, Лиин тенью заскользила вниз по ступенькам. *** Владелец постоялого двора под звучным названием «Крик короля Олафа» славился тем, что не задавал лишних вопросов. Собственно, поэтому он и дожил до своих семидесяти восьми. Когда на пороге его заведения появился тощий мальчишка в одной нижней рубахе, старик жестом пригласил его к очагу и протянул кружку с ягодной настойкой. Парень осушил крепкое пойло одним глотком, благодарно приложил руку к груди и выложил на стол перед трактирщиком бриллиант. Драгоценный камень играл и искрился в свете пляшущего в камине огня, и у старика сперва даже перехватило дыхание. - Он ваш, - хриплым голосом, совершенно не подходящим к его внешности, сказал юнец. - А взамен? - Кров. Пища. Отсутствие интереса. Отдельная комната. Долго не пробуду. - Вниз по лестнице и направо, - понимающе кивнул хозяин. – Еду оставляю под дверью каждые восемь часов. - Устроит. Благодарю вас, - парень поднялся и отправился в свою комнату. Старик проводил его тяжелым взглядом, сунул бриллиант за пазуху и вернулся за стойку. А смертный, некогда носивший имя Пелагий Септим, запер за собой дверь, для надежности привалил к ней стул, скинул с себя одежду и, выдвинув из-под кровати блестящий медный таз, посмотрелся в него. Увиденное ему не понравилось: тело было некрасивое, костлявое, без намека на широкие плечи и мощную грудь. Вся верхушка черепа, покрытая свежими операционными швами, еще не прекратила кровоточить и гноиться; широкая полоса кожи на макушке отсутствовала напрочь, а пробивавшиеся сквозь изрезанную кожу жесткие темные волосы росли криво и неровно. Карах провел рукой по голове, сдирая с себя скальп, и юный имперец стал походить на жертву неудачного эксперимента сумасшедшего волшебника. Что ж, в какой-то степени так и было. Карах не привык проигрывать, но и пытаться взять одну и ту же твердыню дважды он бы не рискнул. Темный маг был слишком умен для этого. Запасной план с телом мальчишки-императора сработал замечательно: его жизни пока ничто не угрожало, а скрытых мест силы, о которых глупые колдуны Нирна даже и не подозревают, по Тамриэлю разбросано предостаточно. Он будет выжидать, копить силы и строить новые замыслы, кирпичик за кирпичиком, пока не создаст что-то настолько же грандиозное, как возрожденный Рагнвальд. А начать стоило с нового тела. - Новый постоялец? – спросила трактирщика жена, когда он, опустив засовы на двери, устроился в постели. - Очередной странный малый, - лениво пробубнил старик. - И что, сильно похож на обычных лихих ребят? - Совсем не похож. Сопляк сопляком, но явно поопаснее многих из головорезов Гильдии или убийц Темного Братства. А знаешь, что в нем самое удивительное? - Ну? – сонно переспросила жена. - Глаза, - ответил хозяин. - Они у него сиреневые. 5.5. Конец? / Эпилог Арнье открыл глаза и обнаружил, что стоит в прекрасном саду, утопающем в зелени причудливых растений. Он был полностью обнажен, но руку тяготила Эпитафия. Удобней перехватив оружие, бретонец неспешно пошел вдоль по аллее, вымощенной изумрудно-зеленым камнем. - Здравствуй, мастер Айморе, - Арифель вынырнула из-под разлапистых ветвей ближайшего дерева. - Фель? - Она самая. Добро пожаловать в Обливион, - девушка подмигнула бретонцу, а затем заключила его в крепкие объятия. – Мы ведь победили, верно? - У врагов изначально не было шансов, - усмехнулся охотник. – Ты отлично справилась, носительница масок. - Мне помогали. - Разумеется. Но разве не во взаимопомощи наша сила? - С недавних пор я в этом не уверена, - уклончиво ответила данмерка, - но тебе помогать буду. - В чем? Каким образом? - Жизнь покажет. Как новый хозяин Эпитафии ты вынужден будешь терпеть мою компанию, хочешь ты того, или нет. - Я не планировал оставлять меч себе, - Арнье посмотрел на клинок. – Он явно не сулит владельцу ничего доброго. - Так было. Но теперь все изменится, можешь мне верить. Если желаешь, проведем эксперимент. Сохрани меч, а если спустя полгода почувствуешь, что он тяготит тебя, просто избавься от него. Все, о чем я прошу, это шанс. Мне пока еще не совсем понятно, какой властью и ответственностью я наделена, а ты… ты надежный, поможешь в случае чего. По рукам? - Ладно, Фель, - бретонец пожал ладошку хранительницы. – Я буду рядом. - И я буду с тобой. Что будешь делать теперь? - Пока не знаю. Денег теперь хватает, так что время задуматься о возвращении давних долгов. - Старая любовь? – игриво подначила данмерка. - Это позднее, когда чуть-чуть отдохну. А пока позволь пролить свет на некоторые семейные тайны. Знаешь, о чем я больше всего сожалел, когда узнал, что ты погибла? - Хотел со мной переспать, да не успел? - Смешно, - с постным выражением лица ответил Арнье, - но от истины крайне далеко. Мой прадед был внебрачным сыном мэтра Ги Айморе. Этот Ги некогда считался одним из самых влиятельных магов Империи. Начав при Септимах, к завершению правления Титуса I он сосредоточил в своих руках власть и богатства. Ги был женат на женщине по имени Леста Пеллия, которая оказалась бесплодной, и чета решила усыновить двух осиротевших данмеров. - Погоди! Зачем ты все это мне рассказываешь? – недоуменно воскликнула Арифель, перебивая Арнье. - Просто выслушай, - бретонец зашагал по камням, и девушка последовала за ним. – Так вот, эти данмеры и считались наследниками Ги Айморе, но они были не единственными, кто имел право называть его отцом. Мой пращур родился в доме небогатой торговки из Чейдинхола, и мать ни на секунду не позволяла ему забывать, от чьего семени он происходит. Когда Ги Айморе скончался, прадед явился к графу и заявил свои права на часть наследства. Он был убедителен, и к тому же внешне удивительно походил на отца. Старший из усыновленных детей-данмеров к тому времени погиб, а сводная сестра не стала оспаривать права прадеда, а предпочла решить дело полюбовно и, выделив энную сумму денег и одно из отдаленных поместий, признала его сыном Ги Айморе. Если ты понимаешь, к чему я клоню, то назовешь имя сводной сестры моего предка. - Ильмени, - прошептала эльфийка. – Моя бабка по материнской линии. Она никогда не рассказывала о своем происхождении. - На то были причины. Айморе перестали иметь влияние после смерти Ги, а на саму Ильмени многие точили зуб, но это сейчас не главное. Я рад тому, что обрел тебя, пусть даже и так, в виде призрака, живущего в мече. Вот о чем я хотел тебе рассказать в ночь перед битвой, сестра, но не решился, - и Арнье еще раз обнял свою дальнюю родственницу. *** - Я запуталась в своих чувствах, - призналась Арифель, когда они достигли конца аллеи. – Мне было так хорошо и с Оэрой, и с Лиин, что я так и не поняла, что не люблю ни одну из них. Выбрав Оэру, я не осознавала, что придется разделить с ней не просто жизнь, но вечность. В результате – прошел день, а мне уже скучно. Такое впечатление, что мы уже сказали и сделали друг для друга все, что могли. Там, в Рагнвальде, близ дома Лиин, а потом уже здесь, после схватки с предыдущим хранителем. - Маски греха, Фель. Они изменили тебя. Ложь, непостоянство и хаос, не забыла? Они всегда были частью твоей природы. Вспомни, как легко ты забыла Оэру, когда обрела Лиин, сколь недолго тосковала по павшим друзьям и как любила нарушать запреты, - Арнье тепло улыбнулся. – Чары Боэтии в полной мере позволили раскрыть твои темные стороны. Уверен, что это пригодится в твоем нынешнем статусе, но ни о какой любви, конечно же, и речи быть не может. - И что же мне делать с Оэрой? - Получать удовольствие, если плотская страсть не угасла. Какая разница, являются ваши отношения любовью или нет? Я ношу в груди свои эфемерные чувства к леди Иви уже семь лет, но они направлены на образ, воспоминание. Я люблю Ширашши, но лишь как боевую подругу, и тебя – как сестру. Уверен, ты скоро найдешь в своей душе место для нынешней Оэры. - Хочется надеяться. - Так обязательно будет, - уверил девушку Арнье. – В конце концов, вам есть, что вспомнить. А я уж постараюсь, чтобы вам не было скучно и в дальнейшем. - Не подведи нас. И - кстати - у меня есть еще одна просьба. - Все, что пожелаешь. - Лиин не должна знать об Эпитафии, мне и Оэре. Пусть живет в спокойствии. - Я - могила, - хмыкнул Арнье. - Да и вряд ли мы с Лиин еще раз увидимся. У меня свой путь, у нее теперь - свой. - Тогда вперед, - улыбнулась данмерка, и мир перед глазами бретонца обрушился в непроглядный мрак. Он очнулся в постели. Рядом, обняв подушку и свернувшись в клубок, безмятежно дрыхла Ширашши, а на столе близ кровати лежала источающая темную ауру Эпитафия. Клинок, в котором теперь жила единственная из оставшихся родственников Арнье. Бретонец осторожно убрал меч в ножны и повесил его на спинку стула. История с разбойниками Рагнвальда завершилась. Думать о вызволении жреца Корлбэйна и уничтожении оставшихся бандитов Арнье не стал. Пусть с этим разбирается Тонгвор: под ним основательно пошатнулся Скорбный Трон, и ему нужно возвращать былое доверие жителей Предела и Ульфрика Буревестника. С этими мыслями охотник и уснул. А наутро его разбудила Ширашши. Аргонианка протягивала Арнье свиток, на котором красовалась печать отца Иви, лорда Парвиса. - Принес-сли утром. С-сказали, что с-срочно, - ответила напарница на вопросительный взгляд бретонца. Арнье развернул письмо. «Арнье Айморе, - писал Парвис, - с прискорбием сообщаю, что моя дочь, леди Иви Парвис, была похищена. Преступник, известный как Душегуб, требует немалый выкуп, но даже если я выплачу оговоренную сумму, гарантий возвращения Иви живой и здоровой у меня нет. Прошу тебя забыть былые обиды и вернуться в Бруму, чтобы обговорить условия сотрудничества. Остаюсь твой покорный слуга, Конрелл Парвис II» - И что там? – поинтересовалась Ширашши. - Наш новый контракт, напарница, - Арнье сложил письмо и убрал его в карман. – Отправляемся сегодня же, дорога ждет! - Куда? - В Бруму, Ширашши. Заглянуть в глаза прошлому, - ответил бретонец, касаясь ладонью теплой рукояти Эпитафии. Арифели не придется сидеть без дела. _________ И на этом, собственно, все. Спасибо всем, кто читал. Если захотите что написать - буду рад)
Народ, по-моему, спор о ТЕС - неТЕС это отмаза в пользу бедных. Придумать и хоть насколько-то качественно описать новый мир - гораздо больший какгрица challenge, чем обмусоливать околоТЕС по десятому разу.