Дым Мы сидели и пили какую-то кумулятивную бурду с лёгким привкусом цитрусовой эссенции. Саввушка глотал не глядя, изредка печально всхлипывая; Малов опёрся на стол локтем левой руки и осуждающе смотрел, как Тадеуш одну за другой выкуривает вонючие сигареты из потрёпанного красного портсигара. Я избегал взгляда друзей, предчувствуя начало не слишком приятного разговора. Разумеется, долго такое положение дел продолжаться не могло. Мимо стола осторожной походкой прошла официантка, опасливо косясь на Саввушку; бармен-беарнец отчитал какого-то буйного посетителя и велел специально обученному человеку выставить нарушителя за дверь; за окном мелькнул силуэт автомобиля. Видимо, в этот момент звёзды сошлись таким образом, что реальность не смогла не отреагировать упругим ударом по неозвученным словам нашего полилога. Первым заговорил Феликс, чем порядком напугал сидящего рядом дурачка; видимо, тот настолько уже привык к тишине, что дребезжащий тенор Малова прозвучал для него, словно гром. Среди ясного неба, разумеется. Впрочем, начал он, как и свойственно канцелярским работникам, издалека. Типичный подьячий. - Позавчера на Посольской шумели. Полицмейстеры стояли у восьмого дома и гнали всех зевак в шею. Сангвинский посмотрел на него с выражением сухого недоумения. Пустые глаза актёра слезились от едкого дыма. - Ты так преподносишь это, как будто присутствующие ещё не в курсе. Увы, смею разуверить – про происходившее там (уж не твоими ли стараниями?) имеют представление, помимо нашего дорогого друга Гжегожа, в том числе Ахура-Мазда, Сиддхартха и даже этот, чтоб его, который умер… - Пань-гу? – хмыкнув, осведомился я. - Далеко не факт. Может, я имел в виду Джеб-Сесса. Мне осталось только сокрушённо покачать головой. - Тадеуш, пожалей Феликса, он не так часто играет с нами в трансцендентальные шарады. Наш дорогой секретарь благодарно кивнул в ответ на мою реплику и продолжил: - Словом, шум поднялся преизрядный. В конторке сегодня говорили про сумятицу, могущую возникнуть с высокою долею вероятности. Я вздохнул и взял из портсигара Тадеуша сигарету. Он проводил взглядом мою кисть, но ничего не сказал – просто пододвинул в мою сторону коробок спичек. Неплотный дым тихо поплыл над столом. Малов возмущённо зарделся и воскликнул: - Григорий! Ты же не куришь. - Я беру пример с Маат, - усмехнулся я. – Она тоже ест сердца исключительно, когда нервничает. А ты тут такие страсти рассказываешь. Тадеуш, вроде, упоминал, что вы говорили с кем-то, имевшим отношение к процессу. Тот кивнул. - Да, околоточный заворачивал сюда утром. Тело тут же вывезли в поместье за город, причём постарались не вызвать лишнего шума. Конечно, странно это слышать после того, как чуть ли не самая главная улица города была оцеплена из-за этого происшествия, но ты же знаешь – муниципалитет ничего не может сделать с долженствующей аккуратностью. Малов опять возмутился. - Твоё остроязычие, Тадеуш, сейчас совершенно неуместно. У тебя талант говорить всякие… вещи невовремя. - Кто бы говорил, - невозмутимо парировал актёр. Уши у Феликса мигом покраснели; Саввушка покосился на него с опаской и жалобно завыл. Сангвинский хмыкнул и пригладил бородку, довольный произведённым эффектом. Я решил не дожидаться, пока очередной спор на пустом месте не перерастёт в полномасштабную перепалку, и нанёс упреждающий удар. - Вы, дорогие господа, не думайте, что это происшествие вконец выбило меня из колеи. Последние несколько дней, конечно, больше напоминали какой-то пандемониум, нежели нечто осмысленное, но второго дня я снова открою контору. Секретарь вздохнул и покачал головой; дурачок поднял слезящиеся очи горе, старательно подражая своему покровителю. Тадеуш же погрозил мне пальцем и сказал: - Выкрутиться, Гжегож? Ну нет. Ты ещё не всё поведал, в частности, о событиях конкретно сегодняшнего дня. Обморок твой, конечно, мог быть вполне обоснованной реакцией на появление под дождём какой-нибудь там отдельно взятой владычицы морской, но мне по нутру более вероятные варианты. Я вздохнул. Разговор принимал неприятный оборот. Впрочем, никого из собеседников не интересовали мои чувства по этому поводу. Сангвинский непроизвольно забарабанил пальцами по столу, чем ясно дал понять, в каком гробу он видел мои попытки оттянуть объяснения до лучших времен. Пришлось в общих чертах поведать им о двух моих встречах с девушкой в чёрном платье. Я говорил кратко, особо не упоминая про чувства, терзавшие меня изнутри; про око бури; про беспросветную пустоту, за которой я невольно шпионил. Тем не менее, по виду актёра было понятно, что он по крайней мере в курсе, о чём я недоговариваю. Феликс же сначала ахал и охал, услышав про чудесное спасение; когда же речь дошла до обнаруженного мною тела, у него глаза на лоб полезли. Саввушка просто скорбно качался на месте из стороны в сторону, изредка всхлипывая. Наконец, я приблизился к финалу истории. - …когда ты, Тадеуш, нашёл меня у мусорной кучи, я уже понял, что мне либо привиделось, либо… - Либо не привиделось, и кто-то решил сыграть остроумную шутку, - закончил за меня друг, прикуривая очередную сигарету. - Очень смешную шутку, - скорбно сказал Феликс. – Обхохочешься. Что у вас за талант попадать в оказии? Исчезающие покойники – это уже совсем из ряда вон… - Заткнись на минутку, пожалуйста, - прервал его Сангвинский. Появившаяся на лице предприимчивого поляка ухмылка не предвещала ничего хорошего. Вероятно, он уже продумывал план дальнейших действий, предусматривающий необходимость влезть по уши в кучу нечистот. Именно из-за таких издержек Малов старался никогда не принимать участия в наших авантюрах, а только комментировать их по ходу пьесы. Когда он, на свою беду, согласился помочь Тадеушу с составлением подложного акта, обещавшего клиенту неслыханные барыши, дело закончилось, ни много ни мало, взрывом парового котла. Тогда некий русский, прознав о цезаревских планах актёра и сопряжённых с ними финансовых проблемах, попросил его разыграть целый спектакль перед столичной комиссией. Сангвинскому нужно было изобразить представителя строительного картеля. Эта таинственная контора, согласно заранее заготовленной легенде, планировала снести несколько зданий в пригородном поселении Рыбинске, чтобы на их месте соорудить текстильную мануфактуру. Уже помянутый русский, воевавший со своими дальними родственниками касательно наследования этой самой рыбинской земли, должен был подать в суд на несуществующий картель, представляемый Тадеушем, спровоцировав тем самым приезд людей из столицы – у нас в городе всегда было не очень густо с проведением тяжб. Сначала всё пошло хорошо – клиент выиграл суд, представив целую пачку липовых документов, составленных заранее Маловым, Сангвинский превосходно отыграл роль жадного магната – даже у приезжей комиссии толстосумов не возникло сомнений, что строительство де-факто нужного производства по сути своей неудачная идея. Русскому «за бдительность» помогли отсудить поместье у родственников, актёр получил кругленькую сумму, часть которой отошла Феликсу за содействие. Экзекуторы гуляли по городу ещё с пару дней, дожидаясь поезда, а затем ничтоже сумняшеся сели в него и отправились в столицу. Правда, далеко они не уехали – у клиента оказались мстительные родственники. У локомотива взорвался паровой котёл, состав сошёл с рельс и упал прямо в реку. Представителей комиссии среди спасённых не было. Сам русский умер спустя три месяца от саркомы лёгких. Впрочем, на этот раз Тадеуш не сообщил ничего экстраординарного. - Предлагаю программу-минимум. Ты, Гжегож, сейчас берёшь экипаж и направляешься на Первую Нижне-Миллионную, тридцать один. Домой, то бишь. Пару дней не кажешь носа, а я поищу ту твою чудесную аптеку. Феликс, ты берёшь… нет, не экипаж, а Саввушку, и возвращаешься к себе домой. А я беру себе ещё вина и попробую заработать хоть ещё немного денег, пока меня окончательно не сморило, - после этой фразы он многозначительно поглядел на настенные часы, которые показывали половину двенадцатого ночи. Впрочем, в трактире было по-прежнему яблоку негде упасть. Одно слово – суббота. Актёр докурил и ухмыльнулся. - Вопросы? Саввушка замахал руками, погудел в такт и громко сказал: - Камо грядеши?! Феликс ошеломлённо посмотрел на подопечного, а Сангвинский хохотнул. - Очень хороший вопрос! Надеюсь, ответ на него прояснится в самое ближайшее время. Я, Малов, а следом за ним – и дурачок, встали и медленно побрели к выходу. Сзади снова зазвучали нечёткие, но бойкие аккорды старенького пианино. Воздух в трактире был чертовски задымлён. У входа показалась клика из двух неброско одетых господ и дамы, одетой в лёгкий летний костюм. Феликс буркнул: «И не холодно ей после дождя так ходить-то?». Они о чём-то говорили с верзилой на входе и периодически оглядывались. Мы трое, осторожно лавируя между столами и бессистемно стоявшими стульями, наконец подошли к дверям и уже было собрались выйти, как вдруг нас остановил низкий мелодичный альт, властно разлетевшись вокруг. - Мы ищем Григория Николаевича Храмова. - Храмов к вашим услугам, - слегка преклонив голову, ответил я. Появилось ощущение, что происходит что-то вконец неладное. Саввушка беспокойно задёргал Малова за полу пиджака, тот шикнул на него и осторожно покосился на вновь пришедших. - Вы идёте с нами, - сказала дама, холодно смерив меня оценивающим взглядом. - Это куда, позвольте полюбопытствовать? – я постарался придать голосу как можно больше уверенности. - В острог. Сопровождавшие её господа взяли меня под руки; дама, не обращая внимания на протестующие возгласы Феликса, вышла из трактира, меня повели вслед за ней. У входа стоял неприглядный четырёхместный экипаж, больше похожий на коробку на колёсах. Меня швырнули внутрь; конвоиры разместились на крыше; буквально через пару мгновений я начал чувствовать на себе все неровности Миллионной улицы. Со стороны кабака зазвучал какой-то бравурный марш; видимо, Тадеуш ещё ни о чём не знал.
