Тысячи голосов стенали в моей голове. Сотни когтей рвали душу изнутри. Нельзя останавливаться. Если остановишься – то упадёшь. Упадёшь – умрёшь. Вдох-выдох, шаг. Вдох-выдох, шаг. Вдох-выдох… Я чуть не наступил на красный песок. Иногда можно остановиться, чтобы не умереть на красном песке – мучительно и долго. Аккуратно перенеся ногу чуть в сторону, я шумно выдохнул. Так, что аж хитиновые пластинки на моём панцире заскрипели от натуги. Ха! Эти умники там… в этом… скопление зданий… в общем, там они говорили мне, что всё безопасно. Что эти доспехи пройдут огонь и воду, а уж какая-то пустыня им не страшна. Верно, доспехи пройдут. Насчёт себя я не был так уверен. Раскалённый багровый шар над горизонтом и его меньший белесый собрат начали клониться к закату. Скоро оттуда же, куда они спрячутся, выйдет подсвеченный жёлтый глаз ночного неба. Ночью фигура на горизонте останавливается. ОН тоже не любит двигаться по ночам. И я не люблю. Ночью не видно, какой песок красный. Ночью не видно, какой столб змеиный. Ночью не видно… не видно… В общем, ночью надо спать… Ты говоришь - Ану и Падомай. Я говорю – ЧИМ. Ты говоришь, СИТИС. Я отвечаю – ЧИМ. Ты говоришь – Ложь. Ложь – это я. Когда первые дикари с каменными топорами и деревянными палками с окружных островов прибыли на последний континент, никого из НИХ там не было. ОНИ – плод воображения плода вашего воображения. Никто никогда не ЛГАЛ, никто не был ИСКРЕННЕН. Это была первая уловка. И вновь кроваво-красный рассвет будит меня. Открывая свои слипшиеся, загноившиеся и покрытые песком веки, я вновь встаю навстречу солнцу. Бегу, как можно аккуратнее, всё ближе и ближе к огромной фигуре на горизонте. Я приближаюсь в сутки на шаг или на два к этому гротескному, ассиметричному колоссу, к этому неправдоподобному гиганту. Когда-нибудь я буду идти совсем близко, рядом с НИМ. Наконец, ОН оживает. Что-то вдалеке грохочет и клокочет, напоминая раскаты грома – но здесь не бывает дождей. Это ОН пробуждается. Далеко, на лиги вокруг, разносится скрип заржавленного двемерского металла – его кожа не прочнее моей, которая покрылась коростой и слилась с хитином. Раздаются тональные звуки. ОН поёт. ОН стенает. ОН ищет. ОН ждёт. ОН жаждет. Чего именно – это я и должен узнать. Первыми были они. Народ степей. Тогда в местах, что ныне поглощены песками, жили уродливые твари. Мои предки. Предки моего народа. Возможно, что и твои предки. Некоторые говорят, что раньше их кожа была сотворена пополам из злата и мочи – так вот, это тоже Ложь. А Ложь – это я. Они водили за собой удивительных, ни на кого не похожих зверей – их меньшие братья возят грузы по моему дому. Но они были слишком тупы и примитивны, чтобы понять, на что эти звери способны. Мой капитан и учитель понял это дважды. Ты же не поймёшь никогда. Голья – это наши предки, а не потомки. Это была вторая уловка. С животной алчностью набрасываюсь на съедобную змею. Хотя, может быть, сороконожку – я уже давно разучился различать вкус. Мои зубы истёрлись и доспех пророс вовнутрь рта – за моими потрескавшимися толстыми губами спрятаны хитиновые жвала. Чуть замедляюсь, отстаю на пару ЕГО шагов из-за трапезы – но постойте-ка, нельзя же мне совсем без еды? Хех. Вновь перехожу на бег. Началась каменистая местность. Можно прыгать, не опасаясь упасть в красный песок – его тут нет. Хотя, песок ли это? Быть может, это просто очень много мелких живых существ, что только ждут момента, чтобы набросится на случайно упавшую в их ямку змейку и обглодать её? ОН всё движется. С каждым днём его фигура всё ближе. Уже более трёх тысяч дней я в погоне. Я не мог осознать на первой тысяче дней, насколько ОН велик. На второй тысяче дней я осознал и был напуган. На третьей же мне стало всё равно. Я просто должен приблизиться. Потом появились они – народ-вне-времён. В многообразии форм и обличий они искали свободную и воплотились в духе Крыла. Самых сильных из народа голья они отбирали и увозили на холод, дабы вывести себе породу слуг, что будут сторожить их детей от подземных тварей. Мы с тобой из одного корня – ты и я. Это ещё одна Ложь. А Ложь – это я. И тут ты задашь мне вопрос – кто же лжёт? Я тебе? Ты себе? Или кто-то ещё? Это и есть третья уловка. Сегодня долгий закат – что-то вроде зимы в этом пустынном мире. Можно идти дальше, пока ОН не остановился. Своим бегом спугиваю стаю местных крылатых тварей – они с возмущённым карканьем уносятся прочь. Да. Это змеи с крыльями. Бегу, задыхаюсь. ОН не двигается. Всё ближе и ближе. В какой-то резной кристалл на его непропорциональном кривом теле попадает луч красного солнца – и прямо в мои глаза. Я ослеплён, падаю на песок. Ударяюсь подбородком – во рту что-то хрустит. Моя кровь ныне горькая – и теперь я плююсь, будто съел полынный суп тёти Хагги… ЧТО ТАКОЕ МАТЬ ЕГО, ПОЛЫНЬ? И КТО ТАКАЯ ТЁТЯ ХАГГА?!! Голова вновь начинает болеть. Полуслепой, плюясь красно-чёрной слизью, я подползаю к какому-то большому камню, чтобы прилечь. Болит всё. Особенно внутри головы – вновь пошли мои воспоминания… Минули тысячелетия. Некоторые из голья стали умны настолько, что покинули бесконечные степи родного мира. Они вернулись, лишь когда разлились новые моря. И привезли с собой знания. Но эти знания были ложью. А их чешуйчатые идолы – паразитными тварями. Но они были лучше, чем ОНИ. Хотя это тоже Ложь. Вижу, ты уже догадался, что Ложь – это я. Обожжённые тысячами солнц мириадов миров, змеиные кочевники решили начать всё сначала – но удивительные животные больше не слушались их. Они вымерли в этом мире. А последние два яйца я украл для своего учителя, в прошлом и в будущем. Это была придуманная мною уловка. Не четвёртая и не третья-с-половиной. Пропущенное целое число между тройкой и четвёркой. Будь ты внимательнее, ты бы давно его отгадал. Я очнулся. Мои глаза всё ещё болели. В голове словно всю ночь отплясывал марш полностью укомплектованный легион в тяжёлых доспехах. Причём доспехи нацепили даже на поварят, повозку маркитанток и несчастного барабанщика. Ха. Сегодня я пока это помню без головной боли. Протираю свои глаза. Чувствую запёкшуюся корку на губах. А что хуже всего – на неё слетелись мухи. Хорошо хоть, что мухи здесь обычные. Не змеи. Как только заканчиваю с утренней рутиной, начинаю вертеть головой. Ищу ЕГО. Что ж, хоть что-то, кроме пустыни, в этом мире неизменно – ОН. Поднимаюсь на ноги. Все мышцы затекли и жалобно взывают дать им отдохнуть. Но я не могу. Надо идти. Надо дойти. Надо узнать, куда ОН держит путь. Ты сомневаешься. Ты посмеиваешься надо мной в глубине души, с тем же чувством, с которым наблюдаешь за балаганным фигляром или городским сумасшедшим. Ну что же – слушай дальше. Смейся в голос. Моя линия крови – это путь в кустах трамы среди мостовых из металла. Да-да, это – Ложь, а Ложь – это я. Успокойся. И ОНИ ввергли мир обратно в дикость. Это была четвёртая уловка. Минула ещё неделя. И я всё ещё не приблизился. ЕГО фигура всё ещё дразняще маячит на горизонте, даже не заняв и жалкой части огромных небес. Наша гонка всё продолжается. Когда же я достигну ЕГО? Рядом со мной начинает смеяться пустынная ползушка. Точнее, это самец ползушки приманивает самок, воспроизводя звуки, подобные смеху разумного существа. Кажется, что смеётся он надо мной. И правильно. Буду так расхолаживаться – в жизнь не догоню. «Глядите!» - кричишь ты Почтенному Собранию. - «Здесь разглагольствует безумец!». Пусть так. И всё хорошо до тех пор, пока ты не обернёшься и не увидишь, что Почтенное Собрание – лишь груда старых перекрученных болезнями костей да куча надгробий над пустыми могилами. Во все эти могилы ляжет Ложь. Ложь – это я. Тысячи поколений спустя загадка была разгадана. Д – это грани. А – это вершины. Вместе – это Куб. Я не первый, кто пришёл в этот фантасмагоричный змеиный мир. Сегодня я пробежал мимо аккуратной пирамиды трехглазых черепов, принадлежавших каким-то бесчелюстным великанам. Нимфы змей-отшельников пытаются разобрать сухие старые кости на домики, шипя друг на друга и устраивая бессмысленные ритуальные поединки. Рядом с кучкой черепов замечаю целый скелет схожей конфигурации – проломленный трехглазый череп бессмысленно пялится за горизонт, от решетчатой, похожей на мертвый коралл «грудной клетки», в разные стороны отходят беспалые, подобные позвоночникам, конечности. Рядом лежат проржавевшие насквозь металлические пластины – вероятно, доспехи, коими пользовались эти странные существа. Машинально пинаю одну из них и она подлетает, радуя глаз бликами красного солнца на своей всё ещё зеркальной поверхности. ОН всё также медленно бредёт далеко впереди. Эта гонка только началась, как я думаю. Куб – это тюрьма. Никто не покинет Куб, кроме Воплощения Света и никто не войдёт в Куб, кроме Воплощения Тьмы. Но мне не понравился этот порядок – я не подписывал этот договор. А без моей подписи он недействителен, как и с ней. Ложь – это я.
Радд Твердосердечный - рыцарь Империи. Ларриус Варро - не является рыцарем. Всё очень просто, не понимаю, что вызвало такой дискасс.
Не забудь там испробовать все местные больные извращения!
И привезти документацию по ним в наше отделение!