Солнце уже садилось и иззубренные вершины далекого безымянного хребта бросали на восток длинные тени, когда человек по имени Эдерн вышел на опушку леса. Он остановился под кривыми, безлистными ветвями крайних деревьев, и стоял там до тех пор, пока ненавистное светило не скрылось за хребтом. Длинные тени сгустились, еще потемнели, небо выцвело. Наступали сумерки. Сгорбилась позади лесная чаща, через которую пролегла затерявшаяся в колючих кустарниках тропа, и ночь словно бы наползала из ее глубины, глотая кривые, странно изломанные силуэты деревьев. Эдерн стоял неподвижно, наслаждаясь подступающей темнотой, до тех пор, пока его линялый черный плащ не слился с сумерками. Дольше медлить было нельзя - и Эдерн знал это. Если он промедлит на краю этого леса еще час-другой - его ждет смерть. О нет, не от когтей ужасных тварей, населявших его - какие уж тут твари! Просто завтра восход солнца застанет его посреди голой равнины, где некуда спрятаться от лучей дневного светила. И тогда смерть. Смерть мучительная и долгая. Отогнав непрошеные мысли, Эдерн двинулся вперед, однако, в его движениях теперь ощущалась нерешительность. Он шел под сенью леса почти пятеро суток, отдыхая лишь изредка, когда уже не оставалось сил, чтобы идти. И несмотря на то, что узловатые и колючие ветви деревьев давали рассеянную тень, защищая его от прямых лучей солнца, днем ему приходилось туго. Теперь он был измучен и утомлен долгой дорогой. А сегодня ночью и завтра утром ему предстоит стремительный бросок через равнину, на которой нет ни одного дерева, ни одного клочка тени. Отдохнуть ему будет негде - пропасть не одолеть двумя прыжками. Нет. Ему нужно отдохнуть. Как бы он не спешил, ему нужна ночь полного покоя и отдыха. Иначе равнину не перейти. Приняв решение и стряхнув груз сомнений, человек быстро зашагал к недалеким скалам. До рассвета он должен успеть найти убежище. ... Пещеру он нашел на исходе ночи. Небо на востоке еще не начало светлеть, но ночь шла на убыль. Эдерн сложил маленький костерок из сухих сучьев, которых в округи было немало. Сильные ветра здесь были нередки, они прореживали лес частым гребнем, иногда ломая не только ветви, и даже сами деревья. Ветра поднимались почти всегда утром, когда солнце показывало свой огненный глаз из-за горизонта, ночи же наоборот были безветренные и тихие. Костер потрескивал, и в его колеблющемся свете, виднелось бледное, словно бы бескровное, обветренное лицо Эдерна. Черные волосы, темные, глубокие глаза, в которых сейчас плясали, отражаясь крохотные язычки пламени костерка. Человек неподвижно сидел на своем расстеленном на камнях черном плаще, и неотрывно глядел в огонь. Эдерн думал. Два месяца назад, он покинул свой дом, далеко на Севере. Он с самого начала не питал иллюзий по поводу своего путешествия в южные земли, и знал что оно будет опасным и тяжелым. Даже если бы его требовалось совершить только лишь по поручению совета Магистров, он все равно бы решился на это, зная, что другой надежды для его народа нет. Это столетие станет последним для них. Возможно, поселения расположенные далеко на севере от его родного городка, протянут дольше, но какое это имело значение? Это лишь продлит их агонию, оттянет неизбежный конец, который все равно скоро наступит. Он подбросил еще пару веток в костерок. Его путешествие подходило к концу. Сегодня ночью, в поисках укрытия поднявшись на вершину скалы, он впервые увидел еще неблизкие горы. За этими горами лежали южные земли, давным-давно заброшенные и мертвые, и где-то там была затеряна Золотая Башня, о котором упоминали многие сказания и легенды. Но не южные земли интересовали Эдерна. Его цель была иной. Три месяца назад в Атаморе, Фосклант Затемнитель рассказал ему древнюю легенду о начале Эпохи Зноя и существе, по имени Харракон, еще до ее начала жившем в стране, которая в древности звалась Окоемом Неба, а еще раньше, в совсем уж незапамятные времена, Старым Королевством. Его дом был построен в укромной долине в горах, отмечающих южную границу Старого Королевства и отделявших его от ныне мертвого Юга. Как гласит легенда, до прихода Сунгама Изгнавшего-Тени, злого божества огня и магии, солнце светившее над миром, не было таким беспощадным как теперь. Тогда оно было источником жизни на земле, ибо это ничто иное, как дыра в небесной тверди, в которую изливается священный свет Эфирия, где живут боги. Но было солнце в те дни много меньше чем теперь, и света богов тоже было меньше, и потому он согревал, а не опалял землю. Но затем, увидав через дыру Солнца как красива и плодородна земля, в Нирн из Эфирия попытался проникнуть Сунгам. Но Харракон, который был непримиримым врагом Изгнавшего-Тени, помешал ему. Снова и снова, используя то хитрость, то силу, пытался Сунгам протиснуться через дыру Солнца. Однако затем, поняв, что он не в силах справиться с Харраконом самостоятельно, Сунгам подговорил Пожирателя Душ погубить того хитростью. Обманом Пожиратель Душ вошел в доверие Харракона, а затем, очаровав и совратив его дочь, с ее помощью убил его. Так преграда на пути Изгнавшего-Тени исчезла и он сумел пролезть в Нирн. А с его приходом началась Эпоха Зноя, ибо был он огромен, и дыра-Солнце оказалась слишком мала для него, и он расширил ее, и она стала втрое больше. И жара богов теперь было слишком много для земли, ибо он изливался на нее могучим иссушающим потоком. А вскоре после этого, стали появляться первые Меченые Солнцем. Но магистр Фосклант, имевший практичный и трезвый ум, не заинтересовался бы этой легендой, если бы не увидел в ней рационального зерна. Он объяснил Эдерну, что в легенде упоминалось, будто бы Харракон собирался провести некий ритуал, который бы навсегда изгнал Сунгама в Эфирий и закрыл бы ему обратную дорогу в Нирн. По-видимому, Затемнитель нашел какие-то подтверждения этой легенде, иначе Совет Магистров бы не стал затевать эту вылазку в южные земли. Пусть твердой уверенности в правдивости этого сказания у Магистров не было - даже тень надежды была лучше медленного вымирания, которое неминуемо ждало весь людской род. Но у Эдерна были и другие причины решиться на почти безнадежное путешествие. Еще не прошло и года, с тех пор, как у его младшей сестры были обнаружены сильнейшие магические способности. Известие об этой беде в одночасье подкосило его мать, и тяжким бременем легло на плечи отца. Конечно, оправившись от первого потрясения, Мэллис сказала, что она собирается вступить в Ложу, но Эдерн знал, чего ей стоило принять это решение. В Ложе ее будут обучать тайным практикам, позволяющим сдержать ненадолго солнечное проклятие, но о том, что надежды на излечение нет, хорошо знали все жертвы этого недуга. Ему приходилось слышать от стариков, что раньше, еще полвека назад, Меченые Солнцем встречались редко, значительно реже чем теперь. А из книг и со слов Магистров, он знал, что до того, как в их мир пришел Изгнавший-Тени, их не было вовсе. Человек у которого проявились магические способности становится опасен для других людей.. да и для себя самого. Колдун не прошедший обучение в Ложе Темных Магов не способен управлять проявившимися в нем могущественными силами, и они периодически выплескиваются наружу в губительных для всего живого пароксизмах. Каждый неконтролируемый сброс магической энергии приводит к приступу разрушительного безумия, и чем могущественнее маг, тем сильнее протекают такие приступы. В Ложе, Меченые Солнцем учатся управлять магическими потоками внутри себя, творя волшебство, и наоборот, воздвигать на его пути несокрушимую плотину воли, не давая его смертоносным эманациям вырваться наружу. Пока волшебник удерживает магическую энергию внутри себя, он ничем не отличается от здоровых людей. Однако, накапливать ману бесконечно невозможно, и рано или поздно, но ее излишки придется сбросить, а магическая энергия, истекая из смертного тела, словно бы вымывает из него жизненные силы, сжигает его. Маги и колдуны никогда не живут долго. Дряхлость в тридцать лет - вот каков их удел. А уж если маг силен, то даже и этот незначительный срок для него недостижим. Увы, способности Мэллис далеко превосходили средние. И потому у новоявленного мага есть только три пути. Первый путь - дорога Темного Мага, служение Ложе, волшебство творимое на благо людям и приходящее с этим преждевременная старость, истощение и ранняя смерть. Второй путь - это изгнание в пустынные южные земли. Третий путь - смерть. Кто-то выбирает первый путь - такие волшебники надевают черные одежды и недолгая жизнь их полна тяжелого труда. Многие предпочли смерть. Но бывают и изгои. Ими становятся те, кто хочет прожить как можно дольше, пренебрегая опасностью, и накапливая в себе ману на протяжении всей жизни. Постоянное напряжение воли и страх, как правило, делают из них настоящих безумцев, озлобленных, отчаявшихся и смертельно опасных. Те, из них кто не справился с напором энергии изнутри, закончили свою жизнь в магическом взрыве, уничтожившем и осквернившем все вокруг на долгие годы. Последствия такого выброса маны долго еще ощущаются в месте, где он произошел, порождая уродов, чудовищ и странные аномалии. Однако, по-настоящему опасны не они, а Белые Волшебники. Так именуют тех колдунов, что пройдя обучение в Ложе, затем нарушили Клятву Служения и использовали полученные тайные знания во зло. Их железная воля и целеустремленность, помноженные на умения приобретенные в Ложе, дают им возможность накопить настолько чудовищный запас маны, что сама ткань реальности в этом месте начинает искажаться. Рано ли, поздно ли, но в таких случаях всегда следует коллапс и тогда возможны два варианта. Либо следует настоящая магическая буря, которая уродует и оскверняет все вокруг на несколько дней пути, порождая огромные участки Проклятых Земель. Либо, удерживаемая непреодолимым барьером воли, вместо того, чтобы вырваться нуружу мощным магическим выбросом, мана обрушивается внутрь своего носителя, уничтожая его сознание и выжигая память. И тогда, от колдуна остается только его искаженное неживое подобие, магический элементаль, именуемый личем. Не обладающая ни памятью, ни эмоциями, практически бессмертная тварь, сочащаяся смертоносными магическими эманациями и безумием. Эдерн вздрогнул, и быстро поднял голову, прислушиваясь к ночным шорохам снаружи, на всякий случай пододвинув к себе длинное, прочное копье с широким жалом, и стальной короткой перекладиной. Пещера была необитаема - в ней не пахло зверем, однако, человек полагал, что излишняя осторожность все же не помешает. Но шум, встревоживший его, был глухим и далеким, он перемежался злым, тонким свистом, и Эдерн понял - то выл и стонал в скалах поднимающийся утренний ветер, предвещавший скорый восход Солнца. Теперь нужно было держаться настороже - наступало самое опасное время суток - утро. В такое время всегда нужно ждать непрошеных гостей. Скоро волна палящего, непереносимого зноя, прокатится через равнину, и мало ли какого зверя может застигнуть на свету безжалостный день? Утро прошло в тревожном ожидании, однако никаких неприятностей не произошло, и лишь когда утих шум ветра, а от входа в пещеру распространился жар наступившего дня, Эдерн лег спать. Впервые за последние две недели он засыпал в приятной прохладе, и сон его был долог и глубок. Когда он проснулся, близился закат. Эдерн чувствовал себя свежим и бодрым. ... Багровое око солнца низко нависало над далекими горами. Ровная как стол равнина, начисто выметенная свирепыми ветрами, сожженная зноем, бурая, безжизненная, тянулась вдаль до самого горизонта. А горизонт плыл знойным маревом, заставляя колебаться и дрожать огненное колесо солнца - мертвая равнина дышала огнем. Холмы на которых стоял человек, были совершенно мертвы с южной и юго-западной стороны, но с севера их покрывал низкорослый колючий кустарник. Там, немного севернее, Эдерн неожиданно нашел слабый родничок, спрятанный глубоко в недрах скал - настоящий дар богов. Он ни за что бы его не нашел, если бы не вот эти, пожухлые, но все равно живые, наперекор испепеляющей ярости Изгнавшего-Тени, кустарники. Жизнь означала здесь воду, а вода - жизнь. Эдерн набрал свои почти опустевшие меха, и теперь две трети всего веса, который он нес приходились на запас воды. Не меньше сорока миль песка и спекшейся, растрескавшейся земли - именно столько отделяло теперь его от гор, бывших его целью. Говорят, в те дни, с севера эту землю омывало море, но Эдерн никогда не верил этим байкам. Целая равнина воды простершаяся на много дней пути, до самой Атаморы, его родины? Бред какой-то. Человек достал из котомки плащ и платок из белой ткани, переоделся, прикрыв голову платком. Он замотал его так, чтобы видны были только глаза и закрепил на голове плотным тканевым кольцом. Этот платок спасет его от зноя и утреннего ветра, несущего удушающую пыль. Конечно, днем не будет разницы - в платке он или без него, но Эдерн надеялся успеть еще до исхода утра. Забросив котомку за спину, в развевающемся белом одеянии, он зашагал к далеким горам. Возможно, подумал он, когда он вернется, Мэллис будет еще жива...
Ага, и в этом их слабость. Каждый сам за себя. А Империя пока еще единая машина и ее ресурсы несоразмеримы с ресурсами тельванни. Да и маги у легиона тоже есть, пусть и хуже чем у тельванней. Ну почему же не всегда дружелюбные? Я где-то видел форт, который данмеры помогали ремонтировать имперцам при помощи довольно остроумных строительных лесов. Там еще прорабом Арион был. Да и не факт что висят Тельванни, а не обычные пепельноземцы-бандиты. Так что пусть висят - более суровой будет игра.